Страница 89 из 90
- Тьерри? - Карел засмеялся, закашлялся, замахал руками. – Осенью? Еще бы не помнить!
- Да уж, - хмыкнул Диколи. – А какие взгляды она бросала на Патрика весь прошлый год! Я ее понимаю – мальчик на диво хорош собой…
- Был, - заметил герцог. - Не думаю, что каторга пошла ему на пользу. Но так или иначе, а принц отказался уехать с ней. И слава Богу! меня, если честно, чуть удар не хватил, когда я узнал об этом. Представляете, какую кашу мог заварить Патрик, оказавшись за границей? Я всегда подозревал, - он стукнул кулаком по столу, - что Анна фон Тьерри не так проста, как кажется. Можете представить - через пару лет появляется ребенок, бастард, в котором течет кровь Дювалей! Я задним числом думаю: уж не этого ли добивалась Анна с самого своего появления здесь? Не принц ли был ее главной целью?
- Не исключено, кстати, - заметил Радич, - что первоначальные планы Анны были совсем другими. Вы не допускаете мысли, что потом она могла просто-напросто влюбиться в его высочество?
- Кто их поймет, этих баб, - проворчал герцог. – Впрочем, у нее все равно ничего не получилось.
- А я не удивлен, - хмыкнул Диколи. – Юность же, прости Господи. Чувства, порядочность, долг и прочая ерунда. И потом, Патрик, при всей его горячности и ветрености, - человек последовательный. Думаю, к тому моменту он еще не избавился от чувства к принцессе Эвелине Залесской.
- Что лишний раз доказывает, - перебил его герцог, - что принц мог стать не очень хорошим правителем, и подтверждает, насколько мы были правы. Неумение пожертвовать малым ради великого… а в его случае свобода – это очень много. Это не те качества, которые нужны королю. Порядочность и честь хороши там, где их можно принять в расчет. Если же дело касается великих целей, то все средства хороши, а принц так и не смог это понять. Помните историю со Стейфом, Карел?
- Помню, - проворчал граф. – Но не могу не признать, что тогда принц поступил не так уж и глупо.
- Так или иначе, принц сам облегчил нам задачу. А себе - усложнил. Черт возьми, мне стоило бы поблагодарить его за это - скольких проблем нам удалось избежать! Теперь нам нужно убрать его как можно скорее. Видит Бог, я этого не хотел. Мы надеялись, что Патрик умрет сам, каторга –не то место, где живут долго. Иногда мне его даже жаль… дурак, что ни говори.
- В конечном счете все ведь сложилось в нашу пользу, милорд, - задумчиво проговорил Карел.
- В целом, да. Но скольких нервов мне это стоило! И скольких еще будет стоить потом, когда вырастет Август… и созреет до замужества малышка Изабель.
- Полно, милорд, - поморщился Диколи. – Будем решать проблемы по мере возникновения. Пока что у нас есть несколько лет спокойной жизни.
- Вряд ли эта жизнь будет спокойной, пока жив Патрик, - рассудительно заметил Карел. – Он представляет собой реальную опасность для существующей власти.
- Надеюсь, мои люди эту опасность устранят, - сухо ответил герцог. – Я, правда, велел взять его живым – мне нужно кое о чем порасспросить его. Надеюсь, что через неделю-другую все закончится. А пока я настоятельно рекомендую вам, Карел, не выходить из дома некоторое время. Хотя бы нынешним вечером. Понимаю, что вам это тяжело, но представьте, что вы станете делать, если во владениях своих столкнетесь нос к носу с молодым принцем?
- Да, - вздохнул граф, - увы. Представил. Могу совершенно точно сказать, что мне будет перед ним… стыдно.
Когда стихли голоса за дверью, когда смолкли на лестнице шаги, Вета осторожно выглянула из-за портьеры. Смеркалось. На цыпочках подошла она к двери, прислушиваясь. Приоткрыв дверь и убедившись, что в коридоре никого нет, Вета схватила узелок с золотом, забыв про кинжалы, и кинулась к выходу. Только бы не нарваться ни на кого, только бы не нарваться! Внизу гомонили слуги, из кухни тянуло запахом поджаренной курицы. Вета судорожно сглотнула и выскользнула из дома.
Она не помнила, как бежала по дорожке прочь от дома. Увидят? Плевать. Главное – успеть! Если бежать бегом, она, наверное, сможет добраться до хижины через полчаса. Ну, через час. Нет, не получится… она не в состоянии бежать всю дорогу.
Сбивалось дыхание, волосы выбились из-под чепца, а поправить было некогда. Расстегнутый ворот давил на горло и грудь. Мучительно болело сердце. В густых сумерках причудливо изменились очертания знакомых с детства мест, и Вета все никак не могла сообразить, сколько еще осталось до хижины. Она то переходила на шаг, задыхаясь, то снова пускалась бегом. Тропинка петляла, терялась в траве. Девушка остановилась и огляделась. Куда идти, в какую сторону? Неужели заблудилась?
Нет, вон корявое дерево, похожее на древнюю башню. От него – направо. Скорее!
Посвежело, воздух стал зябким. Темнота опустилась незаметно, но очень быстро. Вета поежилась и прибавила шагу. На небе высыпали очень яркие звезды, в траве проснулись какие-то кузнечики. Ни огонька кругом, и жутко, а тропинка смутно светится в темноте. Башмаки на ногах кажутся пудовыми. Она одернула себя – скорее…
Скоро взойдет луна, идти станет легче. Деревья высились темной стеной. Как постарел отец! Если бы она знала, что известие о ее смерти убьет маму, сделала ли бы она то, что сделала? Какая теперь разница? Мамы нет. Слезы струились по щекам. Если когда-нибудь они встретятся с отцом, она упадет ему в ноги и попросит прощения… за маму, только за маму, но не за свое решение.
Как тихо вокруг! Каждую минуту она страшилась услышать сзади топот копыт. Торопятся всадники, скачут к имению графа Карела, чтобы поймать мятежника, беглого каторжника. Нет, они ведь уже там – герцог сказал, что в хижине ждет засада. Так зачем же она торопится туда – ведь все равно опоздала? Опередить Патрика, убедиться, что там еще нет его… перехватить его на тропе и остановить, не пустить, увести! Она успеет, она должна успеть, потому что если опоздает, если Патрика убьют, ей станет незачем жить. Герцог сказал, взять живым… но Патрик не может не понимать, что это означает всего лишь несколько лишних недель, заполненных болью, пытками, издевательствами. Он скорее кинется грудью на клинок, чем попадет в их руки живым…
Не разумом, а скорее памятью угадала Вета нужный поворот. Бегом, по высокой траве, напрямик, без дороги, не свалиться в яму, скорее… Как страшно! Неужели там ее ждет засада? Вета остановилась, подняла голову, отыскала в темном небе яркую Венеру. Попросила беззвучно: помоги. И, задыхаясь, прислонилась к дереву. Ноги не держали.
Дорога до хижины показалась ей вечностью. А когда впереди замелькал свет, девушка остановилась. Бог весть, кого или что увидит она. Остановиться, переждать, всмотреться…
Сквозь оглушительный стук сердца пробился звон стали о сталь, громкие голоса. Боже, неужели она опоздала, и солдаты Гайцберга уже здесь? Нет, о нет!
Тяжело дыша, она коснулась рукой корявого ствола.
- Господи, - сказала она вслух и поразилась тому, как глухо и надтреснуто звучит ее голос. – Господи, сделай так, чтобы я успела. Прошу Тебя. Пусть они еще не придут сюда, пусть Патрик будет жив. Господи, пожалуйста. Выполни мою просьбу, и больше я никогда-никогда ни о чем молить Тебя не буду. Пусть он будет жив. Мне ничего не нужно больше.
Вета пробежала, задыхаясь, еще немного и остановилась. Очень осторожно выглянула из-за дерева. И сдавленно охнула.
Поляна перед хижиной была залита неверным светом факелов, в свете этом метались тени множества людей, и отражавшийся блеск обнаженных клинков и ружейных стволов слепил глаза. На крыльце громко охали и суетились – там перевязывали раненых. Вета метнулась взглядом по поляне. Где же он, где же?
Сердце ее задергалось где-то в горле и замерло. Неподвижная фигура, распростертая на земле, приковала ее взгляд. Очень белой казалась рубашка лежащего ничком человека, и смутно светились во тьме его волосы…
- Упрямый, чертяка, - громко сказал кто-то. – До последнего защищался. Предложили – сдавайся, так ни в какую!