Воскрешение

    Особенно тяжело приходилось кавалеристам Понтия Пилата так, как они первыми вступили в сражение и приняли на себя удар главных сил германцев. Битва уже длилась около двух часов, когда варварам удалось прорвать строй кавалеристов Пилата и разрушить их боевой порядок. Большинство римских конников уже дрались в пешем строю потому, что их лошадей убили. Оставшимся в живых солдатам, продолжающим битву, приходилось часто маневрировать между множеством трупов, заполнивших поляну. От пролитой крови стебли травы стали тяжёлыми и склонились к земле. Под ногами сражающихся солдат образовался очень скользкий ковёр, из-за чего они то и дело падали.

    Вольдасу удалось собрать около двух сотен легионеров и построить их в шеренгу. Тем самым Люцифус спас положение, закрыв выход варварам из ложбины, и не позволил германцам вывести их войска из-под удара.

    В пылу сражения Люцифус увидел, что Понтий Пилат с несколькими солдатами ведёт бой в полном окружении. Ещё немного и германцы их уничтожат. Кольцо варваров вокруг Пилата постоянно сужалось. В это время с двух сторон с холмов двинулась на германцев римская пехота, находившаяся до этого в засаде. Положение варваров стало катастрофическим. Люцифус понял, что удерживать выход из ложбины больше нет необходимости, и повёл своих людей в атаку. Он старался спасти своего командира. Когда Вольдас приблизился к тому месту, где сражался Понтий Пилат, какой-то варвар замахнулся над командиром топором, пытаясь нанести Пилату смертельный удар по голове. Понтий в этот момент защищался от другого германца и не мог препятствовать опасному нападению со спины. Люцифус не мог видеть лица того варвара, который пытался зарубить Пилата так, как германец находился к нему спиной в десяти шагах. Вольдас понял, что не успеет добежать, и поэтому метнул свой меч в варвара. Оружие, просвистев в воздухе, вонзилось в самый центр спины германцу и пробило ему грудь насквозь. Варвар взмахнул руками, выронил топор, обернулся и посмотрел на Люцифуса. Затем он пошатнулся и упал. Вольдас вместе с солдатами подбежал к нему, чтобы забрать свой меч. Римские воины оттеснили наседавших варваров. Люцифус вынул своё оружие, и ногой перевернул германца лицом вверх. Перед ним лежал король Фридрих Хмурый. Вольдас склонился над королём. Густые брови Фридриха поднялись, он открыл глаза и прошептал:

   - А, это ты, нахал. Ты победил, поздравляю.

    Король закрыл глаза и умер.

    Люцифус отрубил голову Фридриху и насадил её на кончик своего меча. Затем Вольдас поднял вверх меч с головой короля Фридриха и закричал:

   - Германцы, ваш король мёртв. Сопротивление бесполезно, сдавайтесь.

    По полю пронёсся ропот. Это варвары передавали слова Вольдаса друг другу. Затем, некоторые из них начали бросать оружие и сдаваться на милость победителя. Другие продолжали драться. Но сопротивление их было бессмысленно, и их быстро уничтожили.

    Солнце ещё не успело усесться на верхушки деревьев леса, как сражение было закончено полной победой римлян.

    Понтий Пилат подошёл к Люцифусу и сказал:

   - Ты спас мне жизнь. Я этого никогда не забуду. Считай, что я твой должник.

   - Ну, что же, если ты так хочешь, то можешь быть моим должником,- согласился Вольдас, улыбаясь.- А, вообще-то, это было не трудно. Подумаешь, какой-то там варварский король.

    Пилат и Люцифус дружески хлопнули друг друга по плечу и рассмеялись.

    К полю бывшего сражения слетались вороны и рассаживались на деревьях, ожидая, когда наступит возможность, чтобы они могли насладиться мертвечиной. Подъехавший к Пилату Цинтерий приказал:

   - Труппы собрать и сжечь. Видишь, вороньё уже слетается.

    Погибших уложили на штабеля из дров и подожгли. Сладковатый и приторный запах заполнил всю долину.

   - Сколько раз слышу этот запах,- сказал Понтий Пилат, обращаясь к Цинтерию,- а никак не могу привыкнуть. Горящие человеческие тела ужасно воняют.

   - Нет ничего лучше для солдата, как нюхать эту вонь,- проговорил Марк Цинтерий.- Так, как это означает, что ты жив, а это гораздо лучше, чем самому гореть на костре и уже не слышать никаких запахов.

    Вороньё поднялось над лесом и улетело прочь, поняв, что им здесь не дадут поживиться.

23. Спаситель Рима.

    Улицы Рима, ведущие к Капитолию, были заполнены народом. Люди собрались с самого утра и терпеливо ожидали радостного для всех римских граждан события. В этот день должно было состояться торжественное шествие итальянской армии, разгромившей в несколько раз превосходивших её по численности варваров.

   - Говорят, что самого главного варварского вождя поймали,- сказал парень, стоявший в толпе, обращаясь к старику, находившемуся рядом с ним.

   - Не поймали,- вмешалась в разговор женщина очень внушительных размеров,- а убили. Люди рассказывают, что кавалерийский офицер Люцифус лично отрубил ему голову и ещё двадцати варварам. Поговаривают, что он незаконно рожденный сын самого Юпитера. А ещё говорят, что он теперь её всё время с собой носит.

   - Как носит?- спросил мужчина из толпы.- Под мышкой, что ли?

   - Сам ты под мышкой,- возмутилась женщина.- Привязал верёвкой к себе вот и всё.

    В этот момент в конце улицы показались всадники. Толпа взорвалась радостными криками, приветствуя кавалеристов. Кричали всё: взрослые и дети, молодые и старые, даже грудной младенец на руках у женщины, тоже присоединился к всеобщему ликованию своим хныкающим голосом.

    Впереди всей колонны на чёрном, как смоль коне, ехал командующий армией в Италии Марк Цинтерий. Его позолоченные доспехи блестели и сверкали на солнце. Мужественное лицо выражало каменное спокойствие. За ним следовали два старших офицера: Понтий Пилат и Вольдас Люцифус. Пилат держал в правой руке штандарт с серебряным орлом Рейнского легиона. Люцифус крепко сжимал копьё с насаженной на него головой Фридриха Хмурого. Вид у мёртвой головы был ужасный. Кожа на лице стала тёмно-синего цвета, густые брови опустились так низко, что закрыли глаза полностью. Из-за этого казалось, что веки покрыты чёрными волосами. Нижняя челюсть отвисла, и изо рта вывалился синий язык. Невозможно было и представить, что эта голова некогда принадлежала человеку, который вершил судьбы многих людей. Как это ни странно, но толпа, увидев это кошмарное зрелище, ещё сильнее разразилась восторженными криками.

    За командирами двигались конники, следом шла пехота. Последними гнали пленных, подталкивая копьями. Из толпы в германцев стали бросать камни, плевать, оскорблять их, посылая всевозможные проклятья.

    Тем временем военная колонна вышла на площадь перед Капитолием и остановилась возле ступенек, ведущих к главному входу в здание. Там их встречал император Гай Актиний, сенаторы и патриции. Марк Цинтерий слез с коня и поднялся по ступенькам Капитолия. К нему подошёл император и надел Марку на голову лавровый венок. После этого над площадью раздался такой невообразимой силы крик, что можно было оглохнуть. Голуби и воробьи, жившие на крышах Капитолия и окружающих площадь домов до того перепугались, что взлетели высоко в небо. Они принялись кружить над городом, совершенно не понимая, как им поступать дальше. Птицам было совершенно невозможно находиться посреди такого сумасшествия и оглушительного шума.

    Император, выждав некоторое время, в течение, которого толпа вдоволь смогла насладиться своим собственным безумством, поднял правую руку, призывая людей угомониться. Крики постепенно стихли.

   - Мы присваиваем командующему Марку Цинтерию,- торжественно произнёс Гай Актиний,- титул Спасителя Рима.

    Толпа вновь взорвалась радостными криками, переходящими в душераздирающие вопли. Бедные птицы, до этого уже немного успокоившиеся и спустившиеся на свои родные крыши, снова стремительно взлетели высоко в небо. Казалось, что, если люди ещё раз устроят такое сумасшествие, то птицы вообще насовсем могут покинуть Рим. Единственно, чем могли несчастные голуби и воробьи отомстить, издевающейся над ними толпе, так это капать на головы людям продуктами своей жизнедеятельности. Что они, собственно говоря, и делали.