Страница 7 из 21
…ну и что? Какое Меррон до этого дело?
Обидно немного, но как-нибудь переживется, перетерпится.
— И сейчас твой муж, который клялся защищать тебя, почему-то защищает ее…
— Тогда, — Меррон сглотнула. — Тем более нет смысла писать письмо.
Или опять ее бить. Красные капельки на листе — это почти узоры. А письмо… если им так хочется, то Меррон напишет. Как там положено обращаться? Тетя ведь учила писать красивые письма. Чтобы вежливость к собеседнику и все остальное. На вежливость Меррон пока хватит, а без остального как-нибудь обойдутся.
Дорогой супруг…
А дальше?
…мне очень жаль, что все так получилось, но я совершила ошибку и очень в ней раскаиваюсь.
Не следовало связываться и с тобой тоже.
Вообще уезжать из поместья.
Там яблони, варенье и река. Рыбалка, когда тетушка уходит спать. Удочки старый Грифит прячет в сарае. И не ворчит, что приличные девицы по ночам не шастают… рыбу опять же принимает. Потрошит, солит и развешивает под крышей сарая. И рыба сохнет, пока не высыхает до каменной твердости, но тогда она — самая вкусная. И даже Бетти от нее не отказывается.
Тетушка наверняка расстроится, когда Меррон не станет.
Пожалуй, единственная и расстроится.
Себя винить будет.
А тетя единственная, кто и вправду ни в чем не виноват.
Говорят, что если ты проявишь благоразумие и сделаешь то, что просят, меня отпустят. Но очень в этом сомневаюсь.
Меррон потрогала языком разбитую губу.
В целом все пока неплохо. Жива. Относительно цела. Пока еще здорова.
…а в ночное Бетти отпускала. Костры. Жареный хлеб с черной коркой — вечно Меррон пропускала момент готовности. Мясо. И страшные рассказы. Лошади. Луна.
Там было счастье.
Не ценила.
Вряд ли мы когда-нибудь увидимся, и хотелось бы думать, что ты иногда будешь обо мне вспоминать. Передай тетушке, что я очень ее люблю.
Целую нежно.
Меррон.
Она сыпанула на лист песка, и тот прилип к красным пятнам, Меррон дула-дула, сдувая, пока Малкольм не забрал лист. Пробежался взглядом по строкам и сказал:
— Сойдет.
Наградой за сотрудничество стал почти роскошный обед — хлеб, сыр, вода. Позже и одеяло принесли. Значит, пока Меррон нужна была живой.
Хорошо. Есть время подумать.
Все-таки ненависть изрядно бодрит.
Смотрю на лорда-канцлера и прямо-таки нечеловеческий прилив сил ощущаю. Вот и тянет с милой улыбкой огреть по голове… вот хоть бы бронзовым львом-чернильницей.
Или хотя бы гадость сказать.
Но нет, сижу, улыбаюсь, жду, пока Кормак соизволит начать беседу. Это ведь он к Нашей Светлости стремился, а не наоборот. Кормак разглядывает меня, не трудясь скрыть презрение, хотя, полагаю, оно — часть задуманного представления. Не уверена, что этот человек способен испытывать искренние эмоции. Если когда-то и умел, то умение подрастерял в дворцовых играх.
— Леди…
— Ваша Светлость, — поправила я.
— Ваша Светлость, — и поклона удостоилась, нарочито вежливого, церемонного. — Я рад, что с вами все в полном порядке.
— Я тоже очень рада, что со мной все в полном порядке. Присаживайтесь.
Отказываться он не стал, опустился в кресло и вытянул ноги, упираясь каблуками сапог в стол, точно грозя опрокинуть его на Нашу Светлость.
А там и добить. Тем же бронзовым львом…
Впрочем, Кормак, как и я, желания контролирует. Но молчаливое присутствие Сержанта благотворно сказывается на моих расшатанных нервах.
— Могу я узнать, что случилось вчера? — Кормак проводит по краю стола пальцем. Проверяет качество уборки?
— Стреляли.
Я уже знаю, что стрелок скрылся, а винтовка осталась. И это оружие явно рождено в другом мире.
— Кто стрелял?
— Помилуйте, мормэр Кормак, откуда мне знать?
Не верит, вернее дает мне понять, что не верит ни единому слову, но я не спешу возмущаться и требовать справедливости. Жду. Пусть скажет то, что собирается сказать.
— Кайя Дохерти мертв?
— Нет.
Я знаю это совершенно точно.
— Ваша Светлость, надеюсь, понимают, в сколь сложном положении оказались. Горожане волнуются. Слухи ходят самые… разнообразные.
…и полагаю, Кормак лично проследил за тем, чтобы шли они в нужном ему направлении. А ведь особых усилий прикладывать не придется. Благодаря стараниям Ингрид в Городе меня крепко недолюбливают. И охотно поверят в любую чушь.
— Какие же?
— Говорят, что… Ваша Светлость вступили в преступный сговор…
…конечно, чем мне еще заниматься, помимо преступных сговоров?
— …с целью избавиться от супруга… и захватить власть.
О да, власти у меня ныне столько, что не знаешь, куда девать.
— Вы и ваш… — выразительный взгляд в сторону Сержанта, — ваше доверенное лицо воспользовались состоянием Урфина Дохерти, внушив ему мысль о мести. Несчастный обезумел от горя…
…чему найдется немало свидетелей.
— Доказательства?
— То оружие, которое было найдено, явно родом не из нашего мира. А кто, кроме него, способен преодолеть разрыв…
— Торговцы.
Тот самый Хаот, который закупает нарвальи рога да и многие другие весьма нужные вещи, привнося вещи другие, тоже полезные, вроде отмычки. И пусть не убеждают меня, что сия торговля ведется исключительно с соблюдением всех норм закона.
— Конечно, — соглашается Кормак. — Но зачем торговцам устраивать покушение?
— А Урфину зачем? Скорее ему следовало бы убить вас…
…сразу и дышать стало бы легче, и мир обошелся бы без испытания на прочность.
Смешок. Лорд-канцлер оценил мое чувство юмора.
— Ваша Светлость, я не пытаюсь враждовать с вами…
…то есть все, что было до сего дня — действия мирные, но неверно истолкованные?
— …я понимаю, сколь много вы значите для Кайя. И я никоим образом не претендую на то, чтобы вмешиваться в вашу личную жизнь.
По-моему, он влез в нее обеими ногами. Но Наша Светлость сдерживаются.
— Однако политика — дело другое. Народ вас не принял. В Городе вот-вот вспыхнет восстание. В Замке вас, мягко говоря, недолюбливают. Вы не даете себе труда обратить внимание на нужды людей…
…забыл добавить «определенных». Пожалуй, это звучало бы ближе к правде. Нужды определенных людей. Действительно, Наша Светлость игнорировали самым бессовестным образом, и раскаяния не испытывают.
— …и люди выражают недовольство.
— Люди вольны в выражении своих чувств. В том числе недовольства.
— Возможен бунт…
— Бунт будет подавлен, — спокойно заметил Сержант. — Гарнизон готов.
— Уверены? Гарнизон — те же люди. И вряд ли они пойдут за вами.
Кормак прав, но Сержант его правоту не признает. Более того, он спокойно пожертвует и Городом, и Замком, оставив за собой Кривую башню, которую хватит сил удержать до возвращения Кайя.
Он вернется.
Обязательно. Он не бросит нас здесь.
— Но даже если гарнизон встанет на защиту Вашей Светлости, то прольется кровь… много крови… вы готовы это допустить?
Гражданская война в пределах отдельно взятого города? Из-за меня?
— И какой вы предлагаете вариант?
Он не пришел бы без камня за пазухой. Разве подобный человек нарушит правила поведения, оставив хозяев без увесистого подарка? И сейчас Кормак откидывается в кресле, отпуская стол. Он складывает руки, словно в молитве, упираясь большими пальцами в подбородок. Растягивается рыхлая кожа на шее, собираются складки на щеках.
И я смотрю на темную кайму под ногтями.
Лорд-канцлер не боится марать рук.
Я же понимаю, что он готов пойти ва-банк. Мятеж. Измена. Казнь. И шантаж мной как единственный способ ее избежать.
— Не я. Совет предлагает вам сменить статус.
Ожидаемо. Во взгляде вызов. И ожидание моих слез. Их не будет.
— Ваш супруг получит ту жену, которая соответствует его положению и ожиданиям народа. Вы — достойное содержание и мою поддержку. Все то, что не прощают леди Дохерти, простят фаворитке лорда Дохерти. Вашу… эксцентричность. Вызывающую внешность. Отсутствие манер. Привычку лезть в дела, совершенно вас не касающиеся.