Страница 15 из 21
От меня ждут ответа, но я не знаю правильных слов!
Однако начинаю говорить.
— Я, Изольда Дохерти, принимаю клятву и называю Юго, не имеющего иного имени, кроме этого, рожденного в Полярном мире, вассалом дома Дохерти. Обещаю ему защиту и покровительство дома.
Имею ли на это право? Сержант молчит. А среди моих обязанностей… кажется, было что-то про вассальные клятвы.
Юго встает с колен.
А я… раз уж выпало обзавестись собственным ликвидатором — звучит солидней, чем наемный убийца, благородней как-то — знаю, какое имя назвать. Вот только Юго качает головой:
— Нет, леди. Я способен убить Кормака, но сейчас он вам нужен. Он кровно заинтересован в том, чтобы вы были целы и невредимы. А вот остальные, потеряв направляющую руку, просто испугаются. Страх же заставляет людей делать странные вещи.
Тяжело признать его правоту.
Кормак по-своему заботится обо мне. Я не интересую его, как человек, но вот залог будущей сделки — другой вопрос. Те же, кто меня сопровождает, кто будет укрывать и держать взаперти, узнав о смерти Кормака, попробуют откреститься от своей причастности к этому делу. И уберут свидетелей.
— Да и, — Юго, вытащив из кармана потрепанный берет, нахлобучил на макушку, — не успею я вовремя. Все-таки я ведь не волшебник…
…а только учусь.
Сержант, кажется, заснул. Исчезло то равнодушное выражение лица, за которым он прятался, как за щитом. Сейчас он растерян и обеспокоен. Рука, лежащая на животе, то и дело сжимается в кулак, и тут же разжимается, вновь и вновь отпуская несуществующее оружие.
— Если хотите — ложитесь. Я посторожу, — предложил Юго. — У меня и успокоительное есть.
О да, Нашей Светлости пригодилось бы, но… как-нибудь обойдемся. Да и не хочу я спать. Едем. Дорога становится ощутимо хуже: карету трясет, качает и подбрасывает. Впрочем, Сержант, кажется, не замечает неудобств.
Его сон крепок как никогда. И я совершенно не желаю знать, что именно он видит.
Но молчание невыносимо.
Некоторое время считаю ухабы. Вспоминаю события последнего часа — или уже часов? — и все-таки не удерживаюсь от вопроса.
— Маги… все такие?
— Многие. Им не хочется умирать. А сила позволяет жить, вот только… это мало на жизнь похоже.
И пожалуй, я понимаю, что хочет сказать Юго.
Тот маг был… не мертвым. Он двигался. Разговаривал. Определенно существовал в пространстве как разумное создание, возможно, куда более разумное, чем Наша Светлость. Но разве это жизнь? Она если и осталась, то лишь в сердоликовых глазах.
И та — привнесенная извне.
Зачем Кормаку это существо понятно. Но зачем ему Кормак?
— Что магу здесь нужно?
— Думаю, плацдарм. Им не нравятся закрытые миры, вернее свободные от Хаота. Еще вернее, миры с огромным ресурсным потенциалом свободные от опеки Хаота. Это видится им несправедливым. Вот ищут повод… восстановить справедливость.
И сейчас я как никогда хорошо понимаю то, о чем говорит Юго: кто ищет, тот всегда найдет. Тоталитарная нехватка демократии в отдельно взятом протекторате, которая привела к массовому народному недовольству и вынужденному вмешательству мага.
Как-то так. Я думаю.
Миры другие, а способы действия — те же.
— Они всегда были самоуверенны, — Юго грызет ногти, а я не знаю, стоит ли делать ему замечание. — Думают, что если получилось прийти, то получится остаться.
Он уверен, что эти надежды безосновательны. А я не знаю.
Наша Светлость представляли магов иными. Это же… оно иное. Сильное. Способное изменять время и пространство. Подозреваю, что не только это. Но если мир столь долго был недоступен, то… что изменилось?
Кайя ушел.
Он вернется. Встретиться с Кормаком… и чтобы не думать о том, что произойдет дальше, я отворачиваюсь к окошку и сдвигаю шторку. Стекло затянуто инеем, и если даже отогреть — некоторое время я всерьез раздумываю над тем, чтобы поднести к стеклу свечу — то вряд ли я увижу что-то помимо дороги.
А дорогу не узнаю.
Этот мир все еще чужой. Он принял меня, а я закрылась от него за стенами Замка. И не потому ли все получилось именно так, как получилось?
— Скажи, — я возвращаю занавеску на место и поворачиваюсь к Юго, который по-прежнему сидит на полу. — Почему тебя не обнаружили?
Ребенок? Нет.
Карлик, притворяющийся ребенком? Тоже нет.
Он что-то третье.
— Потому что я хорошо прячусь. Ты увидела во мне ребенка. Поверила. А потом и все остальные. Люди всегда видят то, что хотят. Еще люди не боятся тех, кто выглядит слабым. Дети слабы. Удобно.
Я вспомнила первую встречу. Подарок. И робость маленького пажа… желание понравиться… искренность. Признание Кайя, что он не делал мне подарков.
И обоюдная уверенность в том, что Магнус вмешался.
А спросить Магнуса забыли.
— В твоем мире… все такие?
Взрослые дети.
— Да. Там мало еды. И много холода. Дети должны созревать быстро, чтобы популяция не исчезла. Это называется неотения. Так мне сказали в Хаоте. Им было интересно, что будет, если поместить меня в… непривычные условия. Я не люблю жару. Я к ней не приспособлен.
Разложив на колене берет, Юго трет ладошкой ткань, пытаясь избавить ее от грязи. Морщится. Вздыхает горестно. Так действовал бы Майло.
— Ты поэтому сбежал?
— Нет. Я привык. Но мир тянул обратно. Это причиняло боль. Хаот обещал, что если я сумею удержаться, боль уйдет. Солгали. Не ушла. Боль мешала использовать силу, и Хаот собрался меня… запечатать. Лишить способностей. Лишить разума. Сделать… имуществом. Тогда я сбежал. Вернулся домой и понял, что не могу там жить. И не могу жить в другом месте. Пока не попал сюда. Здесь я не слышу зов. И зима у вас красивая. Зиму я люблю…
Снова разговор обрывается. Я изучаю Юго. Он, убедившись, что вернуть берету былую красоту не выйдет, — карету. Осматривает тщательно, каждый сантиметр. И эта его скрупулезность внушает безумную надежду: сбежим.
Куда?
Не знаю. Но если втроем… телохранитель на грани психоза, ликвидатор и Наша Светлость. Чудесная подобралась компания.
Закончив осмотр — тайных дверей не обнаружено — Юго усаживается на пол и скрещивает ноги. Он достает из карманов предметы, весьма странные на первый взгляд.
Тонкую тростниковую дудочку, которую прикладывает к губам, дует, но та не издает ни звука и отправляется влево.
— Знаете, мне всегда была непонятна в людях эта маниакальная привязанность к особям противоположного пола.
…округлый камень с дыркой, вроде того, подаренного Тиссе, но все-таки иного. Этот камень на мгновенье становится прозрачным, желтым, но тут же крошится. Его место рядом с дудочкой.
— Это делает вас слабыми. Зависимыми. Посмотри на него.
Длинная трехгранная игла — направо. И черный футляр с мертвыми жуками.
— Вместо того чтобы найти женщину и спариться с ней, а потом уйти, оставив достаточно еды для нее и потомства, он к ней привязывается.
И предает, пытаясь сохранить мир людям, которых считает недостойными мира и вообще доброго слова. Нелогично.
Мучительно.
Шелковую ленточку с тремя бантиками — налево. Складной нож — направо. Склянку с куском темноты туда же. И серебряный портсигар, который Юго открывает, демонстрируя желтоватые иголки, на первый взгляд совершенно безопасные.
— Или вот твой муж… ты… вы все оружие друг против друга. В моем мире все проще.
Карманы Юго бездонны, но кроме ножа и иглы я не вижу ничего, хотя бы отдаленно напоминающего оружие. С другой стороны, что я знаю о наемных убийцах?
Стреляет он метко.
— Но иногда мне кажется, что я упускаю из виду что-то важное.
Две монеты прилипают к пальцам и сталкиваются. Протяжный звон. Такой тяжелый.
— Спите, леди, — Юго вновь переходит на «вы». — Вам следует беречь силы.
— Ты… — вдруг я вспоминаю Мюрича. И служанку, едва не проспавшую мое убийство. Сказку о свирели, которая насылает волшебный сон. — Ты можешь им сыграть?
И мы просто уйдем.