Лорд дракон (ЛП)

— После свадьбы я увезу Джулиану в Стрэтфилд. Как только она покинет Уэллсбрук и перестанет привлекать к себе внимание, все эти дьявольские разговоры поутихнут.

— Нет, если я не найду убийцу, — покачал головой Хьюго.

— Я думал об этом, — Грэй мельком взглянул на Хьюго. — В недавнем прошлом вы достаточно настрадались от этого омерзительного Джона Раздевателя. Он и его шайка больше всех напоминают преступников. Если Эдмунд обнаружил этого бандита, когда тот пытался у него что-либо украсть, и они подрались, разбойник вполне мог убить кузена, чтобы спастись самому.

— Но этот Джон Раздеватель никогда никому не наносил телесных повреждений.

— Знаем ли мы это наверняка?

— Нет, но он также никогда не появлялся в замке.

— Он становится все более и более наглым, иначе бы не отважился ограбить меня.

— Верно.

— Значит, это только подтверждает мысль, что настоящим преступником вполне мог быть этот Джон Раздеватель, и что он уже покинул эти владения, опасаясь за свою жизнь.

Хьюго издал громкий возглас и похлопал Грэя по спине.

— Поразительно, де Валенс. Весьма достойный образ мыслей, и гораздо более правдоподобно, чем все эти досужие сплетни, да, именно досужие сплетни.

— Я так и думал, что вам понравится.

Потирая руки, Хьюго быстрым шагом подошёл к выходу из палатки.

— Я посоветуюсь со своими управляющим и судебным исполнителем. Уверен, они с вами согласятся. Я знал, что должен же быть ответ. Я знал, что кто-то ещё мог быть причастен.

— Доброго вам вечера, Уэллс.

— Что? А, да, и вам того же.

Грэй все еще слышал голос Хьюго, хотя тот уже покинул палатку.

— Почему я не подумал о разбойнике? Конечно же… Самое убедительное объяснение. Конечно, разбойник.

Грэй позволил себе расслабиться, лишь когда Хьюго пропал из виду. Опустив голову на руки, Грэй задумался о том, что произошло только что. Хьюго Уэллс подозревал собственную дочь в убийстве Эдмунда. Было ли это только подозрением, или он обнаружил доказательства вины Джулианы? В конце концов, Эдмунд отверг не только её. Но ведь никто не подозревал в убийстве, например, малышку Иоланду.

Джулиана не могла этого сделать, только не та любящая, невинная жар-птица, с которой он занимался любовью в пещере. Хьюго ошибается, думая, что раз Джулиана унаследовала его вспыльчивый характер, то ей также передалась и его жажда крови. Конечно, это не так. Бывают вспыльчивые женщины, и Джулиана одна из самых неистовых. Женщины охраняют свои владения и защищают осажденные замки. Он это знал. И Джулиана уже брала в руки оружие, но не в целях обороны.

Он не думал об этом всерьез, когда выдвигал предположение о виновности разбойника, он лишь надеялся на некоторое время отвлечь внимание. Но Хьюго тут же ухватился за возможность отвести подозрения от своей дочери, найдя ей замену в лице вора, который был у всех на устах. Вероятно, именно сейчас он сообщал своим рыцарям, кто виновен в преступлении. Грэй пристально смотрел в направлении полога шатра, в котором исчез Хьюго.

— Да, Уэллс, чего я боюсь больше всего — что как раз тот самый бандит и убил моего кузена…

Розмарин Эти цветы кладутся в одежду или книги, дабы предохранить вещи от моли. Листья розмарина кипятят в белом вине и прикладывают к лицу — это осветляет кожу. Положенные под изголовье кровати листья избавляют страдальца от дурных сновидений.

Глава 19

Огород позади дома в Вайн-Хилле был залит солнечным светом, холодный ветер наконец-то стих, позволив воздуху прогреться. Женщины разрыхляли и выпалывали четырехугольные клумбы, а несколько девочек поливали грядки. Джулиана ходила среди посадок, сверяясь с журналом, в котором вела список необходимых огородных растений. Элис, периодически чихая, следовала за ней с коробкой, где лежали перья, чернила и вода.

Девушка спустилась ниже между рядами клумб, затем повернулась и окинула огород взглядом. Крупная черно-желтая пчела пролетела мимо нее; ее жужжание звучало умиротворяюще на фоне женской болтовни. Поставив пометку возле пункта списка, Джулиана пробежала кончиком пера вниз по странице.

— Я считаю, что у нас все кухонные травы либо посажены, либо заготовлены для посева. Давай посмотрим: анис, базилик, ясенец белый. Мы привезли мальву? Ах, да, теперь я вспомнила. И, конечно же, пижма. Вот теперь все. Ты поставила те горшки с розмарином, Элис?

— А-апчхи, госпожа.

Джулиана закрыла журнал и передала перо Элис. Прибыв сюда утром, она старалась не думать о своих разногласиях с Грэем и об убийстве Эдмунда, находя себе разные занятия. Но в те краткие моменты, когда она прекращала отдавать распоряжения слугам и наблюдать за ходом ремонтных работ, Джулиана вновь начинала испытывать смущение. Она злилась на себя, так как ночью в какой-то момент времени отчетливо осознала, что любит Грэя по-настоящему, не понимая ни его, ни это чувство. Она едва знала этого человека. Её сердце упорствовало, но тело предавало доводы рассудка.

Она злилась на себя за то, что присоединилась к рядам малодушных барышень, которые вздыхали в платочки всякий раз, когда появлялся Грэй де Валенс. Она злилась на себя за то, что жаждала прикосновений мужчины, чьё сердце было насквозь лживым. Она злилась на себя за то, что любила его, в то время как он обращался с ней, как с какой-то… девчонкой-молочницей, которую можно завалить, когда захочешь. А больше всего она злилась на него за то, что он взял над ней верх.

— Элис, — сказала Джулиана, глядя на брошенную мотыгу. — Я не буду плясать под его дудку.

— Чью дудку, госпожа? — Элис прикрыла носовым платком нос и сдержала чих.

— Он хуже Иоланды и моих сестёр, вместе взятых. Я не могу поверить, что он подозревает меня… — Джулиана посмотрела на остальных женщин в огороде и понизила голос до шепота, — в убийстве Эдмунда. Злобный деревенщина. Я была ошеломлена так же, как и все остальные, когда об этом узнала, но, без сомнения, он думал, что я захнычу и побледнею при этой новости, как Иоланда.

Элис что-то пробормотала, прикрывшись платком, но Джулиана погрузилась в воспоминания о терзаниях и причитаниях Иоланды. В тот момент она была настолько зла, что у неё хватило сил лишь накричать на трех девушек, и Иоланда более всех остальных была достойна порицания за свою трусость. Она была на грани обморока, когда описывала тело бедняги Эдмунда и то, как песок, попавший в рану на горле, потемнел от крови.

— Гм! — Джулиана отшвырнула ногой комок грязи. — Слабачка и безмозглая курица. Почему же, когда я увидела тело Эдмунда, то не испугалась и не стала лепетать, как… — ее голос затих. Она уставилась на кирпичную стену, которой был обнесен весь огород, не глядя на Элис. — Этого не может быть.

— Чего, госпожа?

Она моргнула и снова посмотрела на Элис. — Ах, ничего. Теперь, гм, позволь мне взглянуть… где список ремонтных работ?

Кто-то окликнул ее по имени. Эдмер несся через огород и, поскользнувшись, затормозил, едва не упав на гравий, которым была присыпана тропинка.

— Госпожа, малышка Джакоба снова захворала. — Он замолчал, пытаясь отдышаться. — Её мать умоляет вас прийти.

Взяв только сундучок с лекарствами, Джулиана побежала в деревню; так было быстрее, нежели ждать, пока поймают и оседлают её лошадь. Ведь малышке Джакобе стало лучше с тех пор, как Джулиана прислала ей лекарство. Что же случилось?

Родители Джакобы жили в доме возле старой норманнской церкви. Джулиана перескакивала с камня на камень, когда перебиралась через брод в реке, затем поспешила по пыльной дороге между домами, пока не добралась до церкви и кладбища. Дети поспешно уходили с дороги, и она чуть было не столкнулась с фермером, везущим телегу с сеном. За церковью под сенью яблоневых ветвей стоял крытый соломой домик. Небольшая группа женщин и стариков собралась перед домом. Женщина, ждавшая у крыльца, помахала ей. Это была мать Джакобы.

— В чем дело? — спросила Джулиана, когда женщина, сделав реверанс, провела ее в темный коттедж.