Лорд дракон (ЛП)

Она сама ввела себя в заблуждение, разочарование и боль нарастали внутри нее, затем сжались в тугой комок где-то в груди. В сердце? Горло саднило от попыток сдержать рыдания, но она скорее задохнётся, чем опозорится, начав плакать. Позже, когда останется одна, она обругает себя за то, что поверила ещё одному рыцарю. Тогда же даст волю и слезам. Сейчас же ей надо спасать свою гордость.

Никто, а особенно де Валенс, не заподозрит, что она была настолько глупа, чтобы надеяться, будто у неё появился поклонник. Турнир шёл своим чередом, хотя по-настоящему она не увидела ни одного поединка. Хьюго заявлял, что будет использоваться учебное оружие. Лезвия мечей были притуплены, а копья были легки и сделаны из мягких пород древесины. Она очень расстроилась, ведь вероятность того, что Грэй де Валенс будет убит, была невелика.

Однако же мог произойти какой-либо несчастный случай. Возможно, что, в конце концов, и от этого турнира будет польза. Джулиана успокоилась и стала ждать. Пребывая до сего времени в полном оцепенении, она не заметила, как герольд де Валенса бросил вызов Ричарду. Вызов повлёк за собой волнение в толпе; все знали о тайной вражде между этими двумя мужчинами. Перед встречей с де Валенсом у Ричарда был ещё один рыцарский поединок.

Все же была надежда. Она видела, как сражается Ричард, и он был сильным противником, особенно в бою на мечах. Если она наберётся терпения и подождёт, то ей, возможно, представится удовольствие наблюдать, как в Грэя де Валенса воткнут меч как раз между золотыми крыльями дракона на его груди.

Он был в ярости. Годы ожидания должны были увенчаться позором Ричарда Уэллса, а сейчас ублюдок разрушил всё, придя к нему с правдой. Ошеломлённый тем, что Уэллс рассказал ему в самом начале турнира, Грэй де Валенс сражался как в тумане. Он был так поглощен мыслями, что забыл предупредить герольда не бросать вызов своему врагу. Было слишком поздно отзывать его.

Стоя на арене позади внутреннего частокола, он позволил своему оруженосцу перешнуровать ему кольчугу, в то время как сам погрузился в беспокойные мысли. Уэллс пришел к нему в палатку, когда он облачался для поединка, удивив и его самого, и его окружение. Ни один из двух других мужчин, которым он хотел отомстить, не хотели разговаривать с ним. Исключая Гэмье де Мозеля, который заговорил лишь после того, как напал на него со спины. Проиграв схватку, он умолял о пощаде. Просьба оказалась отвлекающим манёвром — в это время мерзавец тянулся рукой к припрятанному кинжалу. Гэмье умер.

Но Уэллс открыто пришел в его палатку. Он бесцеремонно заявился к нему и имел наглость отчитать Грэя за желание отомстить. Он стоял там, дородный, черноволосый, преисполненный важности, и качал головой. Качал головой!

— Я знал, что вы лишь притворяетесь, что изменились, разыгрывая перед моим дядей благородного рыцаря. Этот фарс не делает вам чести, де Валенс. Месть невиновным людям не смоет с неё пятно позора.

Грэй натянул покрытую пластинами металла перчатку на правую руку и пошевелил пальцами. — Вы никогда не слышали о Божьем суде12? Бог — мой судья и мой свидетель, он видел, как я одержал победу над Уильямом Лоуренсом и вашим другом — Гэмье де Мозелем. — Грэй прекратил изучать перчатку и упёрся в Уэллса ледяным пристальным взглядом. — И, в конце концов, он рассказал мне правду. Перед смертью. Он сказал мне, что это вы обольстили жену барона Этьена. Опасаясь разоблачения, поскольку служанка застала вас с ней, вы попросту свалили вину на меня. Чтобы лживое дьявольское отродье, каковым вы и являетесь, избежало разоблачения. Когда-то я думал, что вы были моим другом, Уэллс. Я могу простить многое, но не предательство рыцаря, который назывался моим другом.

Вместо громогласных опровержений или вызывающего смеха он получил в ответ лишь недоуменный пристальный взгляд.

— Гэмье сказал, что я был любовником?

— Очень хорошо, Уэллс. Такое искреннее смущение. Вы преуспели бы даже при дворе халифа в Египте.

Уэллс нахмурился, смутившись. — Зачем ему выдумывать такую ложь? Он знал, что я не…

— Этот фарс бесполезен. Я не верю вам и потому убью вас.

Его раздражение достигло предела, когда он заметил, что его враг вовсе не слушает его. Уэллс даже не смотрел на него. Он ходил взад и вперёд по палатке Грэя с опущенной головой, потирая подбородок. Потом вдруг внезапно остановился, уставившись невидящим взглядом на сундук для одежды, и задумался.

— Он, должно быть, боялся за свою жизнь.

— Верно, — с пренебрежением отозвался Грэй. — И он не осмелился бы взять грех на душу, солгав перед смертью.

— Однако он осмелился.

— Что вы имеете в виду? — рявкнул Грэй.

— Он действительно умер с этим грехом на душе, поскольку я никогда не прикасался к жене барона. Мы все думали, что это были вы.

— Мы?

— Все в доме, — сказал Уэллс. — Я помню день, когда барон всё узнал. Гэмье и Уильям Лоуренс вышли из его комнаты, рассказав всё остальным рыцарям, и заставили нас поклясться хранить молчание.

— В то время я был на охоте.

— Да, но тогда зачем ему было лгать все эти годы, когда… — Уэллс внезапно взглянул на Грэя. — Милостивый Бог и Дева Мария, Гэмье и Уильям.

Грэй почувствовал себя не в своей тарелке. — Вы — один из тех, кто взял меня в плен. Вы — один из тех, кто обвинил меня и заточил на том судне.

— По требованию барона Этьена. Но…

— Да в чем дело, чёрт бы вас побрал?

— Я никогда не задумывался об этом, но барон Этьен до того момента, пока Гэмье и Уильям не перекинулись с ним парой слов наедине, и не подозревал жену в измене. И это Гэмье предложил похитить вас и вывезти за границу. Он всегда ревновал к вам. О его ревности шушукались во всём владении. — Уэллс приблизился к Грэю и понизил голос. — И если он сказал вам такую ложь после всех этих лет, тогда я допускаю, что он лгал всё время.

Грэй отвернулся от Уэллса и начал надевать другую латную рукавицу. — Я и не знал, что вы так меня боитесь.

— Боюсь?

— А зачем ещё вам выдумывать такую небылицу?

Глаза Уэллса расширились, он побагровел. — Вы обвиняете меня во лжи?

— Не сомневаюсь, что вы слышали о том, какой конец постиг малодушного Гэмье.

— Я, к вашему сведению, не лжец!

— Ха!

— Вы слишком долго жили среди язычников, де Валенс. Рабство, должно быть, ослабило ваши мозги, иначе бы вы помнили одну маленькую деталь.

— Какую же?

— Именно в те несколько недель, когда супруга барона, как предполагалось, сбилась с пути истинного, я оправлялся от раны в паху, которую получил, упражняясь с новыми оруженосцами. Я удивлён, что вы не помните, поскольку именно вы помогали заносить меня в замок. Вы видели рану, так скажите мне, мог ли я в таком состоянии разделить ложе с женой барона?

Грэй лишь покачал головой, его мысли были в полном беспорядке.

— Я прошу прощения, де Валенс, хотя и не обвиню вас, если вы откажете мне в этом. Я был вашим другом, но так и не пришёл к вам и не выслушал вашу точку зрения. Я должен был сделать это, поэтому заслуживаю любого наказания, какое Бог предопределил для меня.

В ответ Грэй смог только пробормотать:

— Вы были ранены… Боже праведный, вы были ранены, и все это время я…

Шум и суматоха турнира, окружающие его, смолкли, как только Грэй вспомнил об откровениях Ричарда Уэллса. Это правда, Уэллс был ранен. Даже такой здоровяк, как он, не мог быть с женщиной, не оправившись полностью от своего ранения. Новости повергли его в смятение. После бесчестья единственным движущим началом его жизни стало желание отомстить, прежде всего, Ричарду Уэллсу, как наиболее виновному. Теперь эта побудительная сила исчезла. А он убил настоящего преступника, не подозревая об этом. Гэмье, трус, отнял у него сладость реванша — узнать правду и отмстить.

Саймон обернул перевязь13 вокруг талии Грэя. На левом боку она была приспущена, чтобы он мог вложить меч в ножны, но Грэй медлил. С тех самых пор, когда ему внезапно, подобно удару молнии, открылась истина, он машинально участвовал в турнире, уделяя ему лишь толику своего внимания. До сих пор ему везло, и он не поплатился за рассеянность во всех трёх своих схватках, из которых к тому же вышел победителем. Оруженосец надел шлем ему на голову и опустил забрало.