Офицерский мятеж

Сухов остановил его взмахом руки.

— Нет, Порфирий Петрович. Мой ответ: нет. Считаных дней для подготовки не хватит. И назначение времени «Ч» не должно быть вынужденным. Вы сами говорили: нужно выбрать подходящий момент. — Пару секунд подбирал нужные слова: — Вам надо разрулить ситуацию… — Военмор хотел добавить: «Любой ценой», но передумал. Это подразумевалось. — Иначе этот проект следует отложить. До лучших времен.

Колонель Ригерт смотрел мимо Сухова. Он поставил локти на столешницу, уперся кулаками в скулы и напряженно думал. Военмор тоже молчал — он уже сказал главное. Наконец хозяин кабинета разжал губы и произнес устало:

— Идите, Петр Иванович… И ждите моего звонка.

До отлета на станцию «Галилей» и пересадки на трансгалактический лайнер у Петра Сухова оставался час. Долететь из Брюсселя до Парижа и встретиться с отцом он никак не успевал, зато мог поговорить с ним по телефону.

Ригерт предоставил Сухову комнату со стационарным телефонным аппаратом, который обеспечивал мощный сигнал и на обоих концах провода давал объемное изображение во весь рост — с полным эффектом присутствия. На богатых планетах такая техника стоит в каждом доме, да и мобильники там не хуже. А на Старой Земле как жили в каменном веке, так и живем…

Звонок застал Ивана Ивановича на кухне. Отец стоял у плиты и что–то мешал на сковородке. Одет он был в старые треники, выцветшую тельняшку и смешной фартук с оранжевыми утятами. Петру показалось, что отец сильно постарел с прошлой встречи, хотя с чего бы?

Сухов–старший не сразу понял, что сын звонит ему не из галактических далей, а из соседнего Брюсселя.

— Чего ж ты, сынок, не заехал?

— Да меня тут взяли в оборот… Прилетел — и сразу обратно. Прости, батя, — повинился кавторанг. — В следующий раз — кровь из носу.

— То–то я смотрю: выглядишь хреновато.

— А ты как себя чувствуешь? Стареть–то не больно спешишь?

— Заживаться в этом раю не очень хочется, Петя. Совсем русским прохода не стало.

— Все изменится к лучшему…

— Ты мне баки–то не забивай, — перебил Иван Иванович. Он выключил плиту и сел на табурет. — Если знаешь что — все равно сказать не можешь. Не сотрясай впустую воздуся.

— Как приятно с тобой говорить, батя, — усмехнулся военмор. — Ты полон боевого задора.

— Скажи лучше, как поживает Маруся?

— Хорошо поживает. Твоими молитвами. Виделся с ней позавчера — только и успел, что обнять да поцеловать.

— Держись за нее, сынок, — посоветовал Сухов–старший. — Такие барышни на дороге не валяются.

— Само собой, батя. Я ж не дурак!

— Ты ведь что–то важное хотел сообщить, сынок, — вдруг совсем иначе, негромко, тревожно произнес Иван Иванович. — Самое время сказать, а то у меня картошка стынет.

— Ты пореже выходи из дома, папа. И не пропускай парижские новости.

Сухов–старший помолчал, сглотнул:

— Вот даже как…

Глава шестая Главный вопрос

Петр и Маруся лежали на новой кровати, которая в подметки не годилась взорванной суховской тахте, и смотрели на потолке галактические новости без звука. Они были обессилены любовной игрой и переводили дух, чтобы опять приняться за дело. Военмор вскоре уйдет в поход, и бог весь когда они смогут обняться снова.

Перекур — и опять в бой. Новый перекур — и новая схватка… И так до рассвета. Поэтому влюбленные даже не пытались вникнуть в происходящее на экране, в сменяющиеся под потолком кадры новостей. Но приглядеться и включить звук следовало. Спецназ штурмовал трехэтажный особняк. Из окон дома бойцов встречал плотный огонь. В застилавшем экран дыму зажигались и гасли десятки вспышек — разрывы кумулятивных гранат. Наконец по особняку ударила ракетная установка. Стены здания поднялись в небо и разлетелись на четыре стороны.

Сухов лег на спину. Любимая дотронулась до его предплечья, желая остановить, но тотчас отдернула руку. Чувствовала, когда ее мужчине лучше не перечить.

— Повтор. Три минуты. Звук, — приказал военмор, и «Домовой» пустил сюжет с начала.

Взволнованный голос диктора комментировал происходящее:

— Специальная операция флотской контрразведки… В частном доме на окраине Москвы на планете Старая Земля… засели заговорщики, готовившие государственный переворот. В ответ на предложение сдаться… оказали яростное сопротивление. Чтобы избежать лишних жертв, командование приказало использовать тяжелое оружие. В результате огневого контакта все заговорщики погибли. Проводится опознание тел. Идет следствие…

Спецназовцы на вопросы репортеров не отвечали. Начальство интервью не давало. Пока. Потом будет много воплей и визга. Возможно, начнется большая политическая кампания. И чистка рядов. Или напротив — Адмиралтейство решит спустить все на тормозах, чтобы не накалять обстановку еще сильнее. Не трогать Флот в разгар галактической войны.

Экран погас. Комната провалилась во тьму. Так, по крайней мере, показалось Петру.

— Что случилось, Петя? — испуганно спросила Маруся и обняла за плечи. — На тебе лица нет.

— Ничего не случилось, милая. Страшного — ничего… — пробормотал он.

«Это ведь я виноват. Несколькими фразами я убил этих людей, русских моряков, — думал Петр, схватившись за голову. — И разве не догадывался, чем дело кончится, когда открыл свой поганый рот? Неужто надеялся: как–нибудь рассосется само собой? Это ведь я сказал Ригерту: «Вам надо разрулить ситуацию“. Никто за язык не тянул. Или это не я подписал им смертный приговор? Может, он был подписан еще при разговоре Ригерта с начальником? И эти бедняги были обречены в любом случае? Поди разберись… А полковнику небось на руку, если я буду считать себя виновным. Теперь нам придется работать вместе — и мы начинаем строить наш альянс с этого убийства».

— Ты мне не ври, Петенька, — не отступалась Маруся. — Я же тебя знаю.

— Русских заговорщиков убили, — неохотно произнес военмор. — Таких, как я.

— Теперь по проверкам затаскают?

— Пусть попробуют, тыловые крысы! — буркнул Петр, выпуская пар. — Уйду в дальний поход — год не достанут.

— А как же я? — с нежданной слезой в голосе спросила Маруся.

— Будешь терпеливо ждать меня на берегу, — с наигранной веселостью ответил Петр и протянул к ней руки.

Любимая не давалась. Сухов придвинулся к Марусе и резким движением прижал к себе. Любимая дернулась, но вырваться ей не удалось — военмор держал надежно. Тогда она наоборот, крепко прижалась к Петру плечами, грудью, животом и бедрами.

— Все будет хорошо, милая. Все будет хорошо…

В комнате зазвонил телефон.

— Закрытый разговор, — приказал Сухов «Домовому».

Тот незримой стеной отделил хозяина от Маруси. Она видела своего любимого, могла дотронуться, но не слышала ни слова.

— Капитан второго ранга Сухов слушает, — отчетливо произнес Петр.

— Добрый вечер. Говорит лейтенант Койволайнен. Мне бы очень хотелось с вами побеседовать. Приходите сегодня ко мне — в штаб базы.

Командир «Котлина» понимал, что, несмотря на негласную тройную проверку, которую выдержал на Старой Земле, разговора с контрразведкой Шестого флота ему не избежать. И все–таки в глубине души надеялся, что как–нибудь обойдется. Не обошлось…

— О чем мы должны говорить? — осведомился Сухов. — Вы нашли террористов, что взорвали мой дом?

— Нет, не нашли. Но, поверьте, у нас найдутся темы для разговора.

— Я верю… — пробормотал военмор. — Вот только я служу на флоте — в отличие от некоторых. И не могу в ущерб делу шататься по кабинетам. Обращайтесь к командующему эскадры. Если он прикажет, я к вам приду. Честь имею. — Сухов оборвал связь.

На душе было тревожно. Начинаем пожинать плоды «сорванного заговора». Русских будут проверять по всем флотам. Современный детектор лжи сбоев не дает. Нас, недовольных, выловят по одному. И о нашей участи человечество ничего не узнает. Личные дела и кадровые приказы сотрут — будто и не было таких.

— Петенька, — позвала Маруся, которая встревожилась, глядя на помрачневшее лицо любимого.