Страница 7 из 15
Хм… это, наверное, Маринка рукав зашила…
Боролись тут с дядько Сашей, аккурат перед выходом в дозор, ну и покалечили одежонку — так по шву и затрещала. И чинить самому уже некогда было. Спасибо, Маринка! Хорошо бы, конечно, чтобы комбез домашний так же сам себя латал, как и дозорный… то есть, военный. Да и поддув такой же прохладный во все места не помешал бы!
Да, вот, не дал Господь-Аллах такого счастья, — зашивать, да штопать приходится. Ну, ничего, не маленькие… перебьёмся-перетопчемся, как говорит старый Хаим.
Егор торопливо ополоснул лицо, вымыл ноги. Армейские ботинки, конечно, не те говноступы из верблюжьей кожи, что приходится носить в Городе, но и от них устаёшь. Ноги перемены просят. Он сунул комбинезон в шкаф — кто там у нас следующий в дозор? Карим? Эх… опять он калаш не почистит! Ну, да ладно, это всё потом разберёмся… не забыть бы самому почистить оружие!
А теперь — бегом — гоу-гоу — в зал Совета, мимо закрытых дверей, мимо жмущихся к стенам любопытных людей, прямо по длинному коридору. Эй, разойдись!
Вот и надпись «Гардеро…».
Теперь слёту поворачиваем мимо старого Кима:
— Привет, Ким! Всё власть охраняешь? Святое дело! Ого, а это что у тебя? Господь-Аллах, опять штаны расстегнулись?! Да ладно тебе, никто ничего пока не заметил… Извини, потом всё расскажу! После Совета!
Егор осторожно толкнул дверь. Изнутри, естественно, к ней прислонилась необъятной задницей Лада-оглы, а если по настоящему — Лада Макова — все-то уши она Городу прожужжала о том, что сам Великомученик Тагил-мэр-бай, Танк-Веры-Истины, да благословит его Господь-Аллах! — ей приходится самым что ни на есть прямым предком.
Нет, ну не сидится ей, как всем нормальным правоверным… обязательно надо стоять, прислонившись пятой точкой к двери!
— Ой! Извините, Лада-оглы… я вот тут…
— Выкинуть бы тебя, мальчишка, шайтан! — прошипела Лада-оглы. — Сядь вон там, не мешай!
Егор, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в полумраке, прополз на четвереньках в угол, сел и затих. Никто не обратил на него никакого внимания… а могли бы и шугануть. Странно… даже Лада-оглы возмущалась лишь только тем, что он ей под зад дверью с разгону двинул. А что на Совет припёрся без приглашения — слова не сказала…
Странно… но замечательно, правда?
Егор осторожно пошевелил ногами — затекли. Пол-то каменный, да ещё и расположиться поудобнее не получается. Совет и гости на подушках сидят, им-то что… а тут майся. Ромка-джи пыхтел над ухом и постоянно пытался навалиться ему на спину.
Староста продолжал плаксиво, но с какими-то внезапными визгливыми похвалениями, бубнить об Установке. Всю историю Города гнал подряд, старый хрыч: о том, как в великом бою наши отцы и деды отбили здешнюю Установку чуть ли не у самих демонов… да так у неё и укрепились. Как несколько лет искал нужные режимы Борис-оператор, да упокоит его Господь-Аллах на тенистых пажитях! Как получили предки фирман-Москва едва ли не от самого Президента-эмира на владение и установление границ. Как школу Веры-Истины утверждали. Про договоры и клятвы с Комбинатом затянул, — где сплошные атомы и радиация, — Господом-Аллахом проклятое место, — спаси и сохрани нас от тамошних дикарей — пусть в других местах свою смерть ищут. И вообще, мол, Комбинат, — а его ещё сам человек-Ленин строил! — через нашу голову со злокозненным Городом Полевским стакнуться норовит, еретики-гяуры-блять…
Тоска! Нет, ну тоска же смертная!
А Зия с Саввой — ничего. Терпят. Сидят на высоких подушках, слушают, улыбаются, только ген-кумыс иногда прихлёбывают. И даже вопросы норовят вставить… да где уж там! Староста, как пойдёт про политику, так его только мулла-батюшка осадить может. О, Господь-Аллах, теперь про верблюжью чуму девяностых в нашем Городе затянул… подвиги зоотехников… в общем, сплошная самоотверженность предков, каковые не в пример своим ленивым потомкам понимали толк в жертвенности духа…
Это Егор ещё не с самого начала пришёл, не иначе староста прямо со времён Святого Джихада, а то и прямиком с Иисуса-Любви Крестоносца начал!
Егор в сотый раз двинул локтем куда-то наугад, и Ромка-джи зашипел от боли.
— Балбес-шайтан… больно же! — но на спину наваливаться перестал.
Егор, стараясь не кряхтеть, переменил положение.
— Ну-ка, руку убери! — вдруг выпалила Маринка, и сидящие перед ними люди стали оборачиваться.
Ромка-джи запыхтел ещё сильнее. Егор, было, удивился, но тут же сообразил, что Маринкина фраза относится не к нему, а к проклятому Ромке-джи. Хотя белеющие в полумраке круглые лица Аллы-оператора и её мужа дяди Ани явно смотрели именно на него.
— Выгоню! — коротко сказал дядя Аня и отвернулся.
Егору было обидно, хоть разворачивайся и лупи Ромку-джи в ухо прямо тут, в Совете. Однако — выгонят сразу. Одного-то, может, и простили бы, а втроём…
Маринка, молодец, тихонько так, вежливо, как камышовая крыска, заранее просочилась. Зря только Ромку-джи с собой взяла, шайтана дурацкого! Тупой, блин, как верблюжья задница, а туда же! Подумаешь, в Челябинске был… ходжа задрипанный… руки распускает…
Егор с досады закусил губу и стал смотреть на светящийся тусклыми пятнами потолок. О, глянь-ка, ещё несколько тёмных пятен появилось! Во-о-он там раньше пятно было на голову человека похожее, а теперь не пойми чего получилось. Дед говорит, что потолок когда-то просто огнём сиял, а теперь выдыхается, пятнами идёт. Прав был дед. В этой комнате раньше школа была… потому что из всех других так и оставалась самой светлой… ещё и мы сюда первый год бегали… а теперь школу в другом месте держат, где солнце через маленькие окна под потолком светит.
Поутру, бывало, занесёт их песком и мулла-батюшка гонит наверх пару дежурных — отгребать… Раз они с Ромкой-джи, — а ведь здоровые уже были, лет по тринадцать! — добаловались и высадили стекло. Песок на школьный комп посыпался. Мулла-батюшка прочёл молитву о кающихся грешниках, засучил рукава своего комбинезона… и ка-а-ак врезал своим посохом по задницам обоим дежурным… ох и больно же было! Не приведи Господь-Аллах ещё и под его посох попасть — в его руке сила праведная, солдатская… и калаш у него именной, собственный. Ещё от Первосвященника Ивдельского… реликвия!
— Слышь, Егорка, где ты их нашёл, а? — зашептал сзади Ромка-джи. — Там, где капище с крестом?
— Нет там креста, — сухо ответил Егор.
— Так там же крест торчал! Куда мог деться? Карачи стащили?
— Какой крест, дубина! — не выдержал Егор и повернулся. — Это не крест совсем… а так, обломки какие-то. Нечестивое капище в другом месте!
— Тише ты! Смотри, аминь уже начали!
Егор посмотрел на старосту и вдруг понял, что тот замолчал и омывает руками лицо. Все в комнате нагнули голову:
— Господь-Аллах, Вера-Истина!
— Аминь, — закончил Зия по праву гостя. — Теперь, как я понимаю, наша очередь?
— У тебя фирман-Москва, ты говоришь — мы слушаем. Москва — сорок добродетелей, Москва всё видит, престол её у врат райских, семь холмов её — семь твердынь Веры-Истины! — забубнил нараспев староста Володя.
Ох, и хитрый же он у нас! Савва всё пишет, всё подряд — это уж точно. «До Москвы далеко, Казань не близко, но слово не воробей, — хоп! — и пошло гулять по свету», — говаривал дед. А староста Володя перед гостями стелется. Ишь ты, даже позволил им на Совет со своим оружием прийти, чего только самым высоким гостям дозволяют! Хотя, с другой стороны, пойди, прикажи им с голыми руками на Совет явиться!
— Я вот что предлагаю, сказал Зия, улыбаясь во весь рот, — Сейчас мы закруглимся и дружно пойдём отдыхать. Полномочия, как вы поняли, у нас самые широкие, в Городе мы дней пять пробудем и всё сами увидим. Спасибо Совету и старосте — историю вашего рода мы уже знаем, а что не знаем — вы нам и покажете.