Абсолютная альтернатива

Между тем одним флигель-адъютантом я вовсе не ограничивался. Вскоре временными жертвами моих «путешествий по сознанию» стали Келлер и старик Фредерикс, Нахичеванский, солдаты конвоя и даже мирные, ничего не подозревающие обыватели из соседних с Зимним дворцом зданий. Опыты с перемещением между телами могли сильно беспокоить указанных людей, а также окружающих, которые при виде бессознательного царя вполне могли запаниковать, поднять тревогу, вызвать врачей. Так что основную массу «перемещений» я совершал глубокой ночью. Как выяснилось — ночные эксперименты оказались даже на руку моим неопытным возможностям, поскольку проникать в мозг к человеку во время сна выходило гораздо проще.

А главное — никто их не замечал! С момента моего «заселения» новый реципиент ничего не помнил (что я выяснил экспериментально, опрашивая утром Келлера и Воейкова после «прогулок в них» ночью). После же моего «ухода» реципиент обычно терял сознание. Соответственно днем проводить «захваты» было невозможно по причинам демаскировки — множество обмороков и временных провалов памяти в царском окружении не остались бы незамеченными. Ночью же все шло как по маслу: реципиент ложился спать вечером, ночью я в нем «ходил», а утром человек просыпался с жуткой головной болью, ничего не помня из моих ночных приключений.

Приключения, впрочем, оставались скромными. Меня волновала сама возможность переноса матрицы, а не что-то иное. Так что обычно я ограничивался фактом «захвата» тела, выходил на крыльцо или балкон покурить, затем возвращался, ложился обратно в кровать и «уходил». Вполне возможно, что реципиенты на самом деле помнили происходящее после «захвата». Большинство видений и картинок, наблюдаемых носителем «под наездником», все же проходили через клетки мозга, а значит, могли оставаться в памяти, но лишь как сон, скорее кошмарный, быстро забываемый, от которого остаются утром только несвязные всполохи и обрывки. Впрочем, размышлял я, яркость воспоминаний могла зависеть от накала эмоций во время «захвата». И очень важные или же яркие события реципиент вполне мог запомнить.

Папка энциклопедии, как мне показалось во время таких «прогулок», являлась не просто информационным банком с историческими данными. По ходу экспериментов я догадался, что в папке, вероятно, заключена сама моя личность и кроме текстовых файлов там помещаются мои память, характер, темперамент и даже подсознательные или эмоциональные реакции, присущие, как оказалось, не только телу, но бестелесной «виртуальной конструкции», каковой в настоящий момент я являлся. Чем-то иным объяснить факт перемещения сознания с простым пространственным переносом папки я не мог. Кроме всего прочего, энциклопедия наверняка содержала программы, управляющие перемещением матрицы, вот только добраться до них простым кликаньем манипуляторов я не мог. Как, впрочем, и до файлов с собственной личностью. Как уже говорилось, энциклопедия содержала несколько непонятных иконок, через которые, вероятно, туда можно было попасть, однако мне не хватало допуска или же требовался пароль, а все это, вероятно, проходило по епархии Каина. Решив ограничиться пока тем, что оказалось доступно, я продолжал экспериментировать.

Помимо способности прыгать в чужие тела, меня поразила возможность так называемого «свободного полета». Перейти к нему оказалось даже проще, чем перемещаться в Келлера или Воейкова.

При подносе иконки энциклопедии к границе индивидуального поля царя Николая (примерно метр-два от лица), программа сообщала следующее.

Виртуальный сервер приближается к границе индивидуального поля реципиента номер один (Романов Ник. Алдр./ 1917.28.02 от Р.Х. / Гринвич, 03–15).

Желаете использовать функцию «Свободный поиск»?

Обычно я кликал «нет» и переносил папку дальше, к телу, которое желал занять. Но если я нажимал «да», то происходило нечто удивительное: я становился духом!

После выхода из тела круговое зрение давало потрясающие возможности, но еще большие возможности давала возможность стремительного полета. Задавая виртуальными манипуляторами направление для движения, я мог перемещаться в пространстве со страшной скоростью и в один из дней, когда тяга к открытиям была наиболее жгучей, промчался над Петроградом едва не сотню верст, потом вдоль Невы и железной дороги, рассматривая микроскопические составы, снующие подо мной тонкими дождевыми червями. Исследовать более широкие и удаленные пространства я пока не решался — но лишь из опасения заблудиться, потратить на возвращение много времени и не успеть до утра.

Ощущения после открытия мной «свободного поиска» казались просто неописуемы! Я чувствовал себя как Икар, впервые поднявшийся в небо, не человеком — ангелом, полубогом, и от полета ввысь сквозь уровни атмосферы, в космос, откуда бескрайний человеческий мир видится маленьким шаром, удерживали меня только чувство долга и ограниченность времени, через которое Каин явится, чтобы меня убить.

Хронокорректор тем временем не спешил. Чем объяснялась его медлительность, я не знал, да и не задавался этим вопросом. После беседы с зеркалом суть жизни, находящейся уже на грани конца, заключалась для меня в ином. Через три дня после взятия карательной армией Петрограда эксперименты с «виртуальным сервером» я постановил для себя успешными. Теперь наконец-то я мог приступать к задуманному.

В этот день, с огромным трудом дождавшись полуночи, я попрощался с придворными и охраной, прошел в свою спальню, разделся, лег и накрылся пледом.

Тело покоилось на спине удобно и совершенно расслабленно. Со стороны меня можно было принять за спящего, что и требовалось для успокоения охраны и Свиты. Как всегда при открытых веках, справа и слева от лица прямо в воздухе висели невидимые ни для кого «лапки» и папка энциклопедии.

Схватив манипулятором иконку моей виртуальной составляющей, я выбросил ее максимально далеко от себя. С кликом «да» на короткий вопрос виртуального сервера меня пулей вынесло в воздух. Одновременно последовало резкое движение — это было первым впечатлением. Мышцы Николая рефлекторно сжались, будто ожидая боли, но через секунду всякая боль исчезла, ибо у меня не стало мышц. Мир зримо двинулся, и ощущения, связанные с наличием тела, оставили меня, превратив в чистые слух и зрение. Внезапно сознание охватило чувство движения на громадной скорости, которое увеличивалось с каждым мгновением, будто при рывке спортивного автомобиля, когда педаль вжимается в пол. В мгновение ока я пронзил стены, оконную раму, деревья и воспарил над дворцом. Сначала я почти не ориентировался в происходящем, восхищенно, хотя и несколько настороженно воспринимая скольжение мира вокруг меня. Однако вскоре я догадался, что полет является результатом моих собственных действий и управлять им совсем несложно. Все же Каин кое-чему меня научил — надо действовать проще.

Проще!!!

До этого я ни разу не вырывался так далеко от императорской резиденции, ограничивая себя близлежащими территориями, как максимум — окраинами Петербурга, однако сегодня мне следовало узнать пределы моих возможностей. Ибо в глобальном замысле, что меня полностью захватил, имелось много неясных моментов, которые следовало продумать. А потому возможность дальнего перелета через половину Европы я должен был прояснить для себя заранее.

Перед глазами висела папка энциклопедии, являвшаяся, как я думал, информационной квинтэссенцией моего «я». Значок манипулятора, как и прежде зависший справа, на расстоянии вытянутой руки (смешно, ведь рук более не существовало), как всегда был подвластен моему разуму и легко, словно делал это многие годы, тянулся чуть вверх и чуть в сторону. Именно это почти незаметное сначала движение приводило к смещению ракурса зрения и точки, в которую вливались звуки. Когда я двигал «стрелку» манипулятора кверху, я словно бы взлетал выше в воздух. Когда двигал влево и вправо, ракурс зрения смещался в соответствующие стороны. Когда продвигал манипулятор вперед — скорость стремительно нарастала. Когда, напротив, оттягивал «лапку» назад, движение замедлялось. Единственным ограничением являлось движение вниз. Будучи, по сути, нематериальной точкой, я легко проникал в слой почвы, опуская манипулятор в самый низ поля зрения. Однако отсутствие в земной тверди световых лучей погружало мое бестелесное «я» в кромешную тьму. Соответственно во время полета я пытался парить над землей — здесь ограничений не было почти никаких!