Третье пришествие

— Слышу. У тебя сколько кислорода осталось?

— Полный запас. Я же недавно вышел.

— У меня поменьше.

— Так чего мы стоим?

— Соображаю, с какой стороны взяться.

— Надо откопать верхний люк взлетной ступени.

— Было бы чем.

— Да, вот лопаты вытащить мы не догадались.

Венсан взглянул на чудовищную выемку в склоне каньона. Ее южный край находился в каких-то шестистах ярдах от места посадки.

— Ну спасибо тебе, всевышний. За то, что малость промахнулся.

— Давай сначала камни оттащим. Те, что по силам. А дальше видно будет.

— Если будет кому смотреть…

— Будет, будет, — бодро заверил Эдвин. — Археологам.

Кое в чем повезло. Хотя в склоне Дестини зияла выщерблина в добрые полмили, осыпь накрыла «Спэрроу» только своим краем. К тому же кромка обвала получилась довольно обрывистой. Поэтому камни можно было не перетаскивать, а просто скатывать под горку. Малая сила притяжения позволяла ворочать обломки массой по шестьдесят, восемьдесят, а то и по сотне килограммов. К тому же многие глыбы представляли собой не монолитные базальты или сиениты. Чаще попадались фрагменты слежавшихся пород, вроде земных песчаников. Они оказались не слишком прочными, поскольку слеживались при марсианской силе тяжести. Даже крупные куски крошились и разламывались, если в них вгоняли нож или стучали геологическим молотком.

Однако разбирать завал в неуклюжих, мало приспособленных для такого дела скафандрах было тяжело. Работа продвигалась черепашьими темпами. Главной проблемой оказались не камни, а рыжий, очень мелкий, вездесущий и неиссякаемый песок. Стоило вынуть, либо просто пошевелить обломок, в любую щель без промедления текли пыльные струйки. Из каждой новой щели. При этом сначала выгребать песок можно было единственно доступным инструментом — руками. Потом для этой цели Венсан приспособил часть солнечной батареи. Затем удалось отломать второй кусок. И все же понадобилось около трех часов, прежде чем они докопались до верхнего люка «Спэрроу». Люка деформированного, перекошенного, безнадежно заклиненного.

— Что и следовало ожидать, — равнодушно сказал Венсан.

Он ударил молотком по крышке и прислушался.

— Так ничего не услышишь, — проворчал Эдвин. — Атмосфера разреженная.

Венсан еще раз постучал и приложился к люку наушником.

— Хо! Жив азиат. Стучит, что герметичность не нарушена, жить можно. Но у него проблемы с энергией, блуждает в потемках.

— А резервные аккумуляторы?

— Экономит. Это у китайцев — в крови. Как кислород.

— Которого у нас скоро не будет, — вздохнул Эдвин.

Он не сразу сообразил, откуда перед ним вдруг появилась лопата с отточенной титановой лопастью и черенком из титановой же трубы.

Следом за первой лопатой появилась вторая, уже не штыковая, а совковая. Потом последовали кирка и ломик. Наконец в воронку упали два кислородных баллона.

Некоторое время казалось, что все это посылало само смилостивившееся марсианское небо. Действительность оказалась проще, прозаичнее, зато куда надежнее. На краю раскопа стоял человек в скафандре.

— Ну что, мужики, умаялись?

— Долгонько вас ждать пришлось, месье, — нелюбезно сообщил Венсан. — В пробке застрял?

— Во-во, в пробке.

— А где остальные?

— А там, — Григорий ткнул пальцем в небо.

— Так ты что же, один прилетел? — все же удивился Венсан.

— На тот случай, если вам тут надоест.

Тут до Венсана дошло.

— Ну ты и орел!

— Воробей, — расхохотался Григорий. — «Спэрроу-2». А чего такого? Делов-то… Видел бы ты мою посадку в провинции Балх.

— Это где?

— Афганистан. Ну талибы, наркотики, стрельба и все такое прочее. Да двенадцать тонн снарядов на борту.

— А, — сказал Венсан. — Афганистан — это да. Производит впечатление.

Григорий склонился над Эдвином и приложил перчатку к шлему.

— Сэр! Приношу извинения за то, что невольно нахожусь выше вас. Счастлив доложить, что на борту второго посадочного модуля все в порядке.

— Ну и ладно, — миролюбиво сказал Эдвин. — Поздравляю с прибытием на дружелюбную планету Марс, подполковник. Тут Венсан пытался выразить вам нашу благодарность, но у него как-то не заладилось. Прямо и не знаю из-за чего.

— Думаю, сэр, он все еще русские обиды Наполеона переживает.

— Давайте-ка за работу, марсокопы, — пробурчал Венсан, тщательно очищая рукав от песка.

— За этим и прилетел. Я ведь парень-то простой, деревенский, из Мотыгинского района. Слышал про такой?

— А то как же, — соврал Венсан. — В НАТО хорошие карты.

— Не помогут вам карты. Ни топографические, ни таро. До святого места именем Мотыгино ваша НАТА ни в жизнь не доскачет.

Венсан ухмыльнулся.

— Что, мотыгинские танки не дадут?

— Нет, мотыгинские медведищи. По дружбе сообщаю: обучены нападать из берлог. Могут перемещаться на подводах, прятаться в дуплах и десантироваться с парашютами.

— С транспортных монгольферов?

— В лапы попадаться не советую. Озверевший мотыгинский медведь снимает показания с головы.

— А потом пьет водку и идет париться в баню?

— Ну если бурый. Белые медведи в прорубях купаются. Сам понимаешь, войска-то зимние, жару плохо переносят. Но водку тоже любят.

Венсан уронил лопату и беззвучно затрясся.

— Эй! Ты давай копай, копай, не отлынивай. Между прочим, Земля предлагает рыть не яму, а траншею. Потому что богу войны она больше понравится. И чтоб, значит, быстрее получилось.

— А то бы мы сами не догадались, — фыркнул Венсан. — Медведь мотыгинский.

Догадаться-то догадались, но вот провозились и не день, и не два. Лишь на следующие сутки удалось открыть шлюзовую камеру, да и то лишь одну.

— Уф! — сказал Григорий. — Дальше-то что, командир?

С двух сторон угрожающе нависали стенки узкой щели. Лезть в люк не хотелось. Однако ресурсы «Спэрроу-1» следовало пустить в дело. Уж больно много сил и денег было положено на то, чтобы он оказался на Марсе.

— Я буду ночевать здесь, — сказал Эдвин. — А вы возвращайтесь-ка на «Спэрроу-2».

— Погоди, а если опять засыплет?

— Опять откопаете.

— Рискованно, Эдди.

— Ты думаешь, на нас свалится второй метеорит?

— Трудно представить, конечно. Но Марс ведь большой, а первый почти попал в «Спэрроу»! Не странно ли, а? Что, больше некуда было падать?

Эдвин махнул рукой.

— Попал — не попал… Совпадение маловероятное, но возможное.

— Да, но даже отдаленное падение может вызвать опасные сотрясения грунта. Оползень очень неустойчив. Пройдут тысячи лет, прежде чем это, — Григорий показал на стенки траншеи, — прежде чем это слежится. Понимаешь?

— Кислород, воду, остатки электроэнергии, словом, все, что есть на борту «Спэрроу-1», необходимо использовать до конца. Гибель «Калифорнии» до безобразия сократила программу. Нужно беречь все остатки.

— Твердо решил?

Эдвин вздохнул.

— Хозяйственный ты мужик, Эдди. При Сталине тебя бы раскулачили.

— Что значит raskulachili?

— А, нормальному гуманоиду не понять. У вас ведь не было мрачного большевизма.

— Нет. Только невинное рабство.

Эдвин полез в люк. Кислород в его баллонах практически иссяк, а подключать аварийный еще раз не хотелось. При проколе мембраны игольчатым штуцером возможен краткий контакт с марсианской атмосферой. Ни к чему это, господа. Когда голова находится в шлеме, даже нос не вытереть.

— Осторожней со мной, — предупредил Го. — Я одичал.

Он сидел за стеклянной перегородкой. Грустный, небритый, плохо накормленный. Зато совершивший большое научное открытие.

— Знаешь, — сообщил Го, — приборы «Спэрроу» закончили анализ образцов грунта, добытого нашей маленькой буровой установкой.

— Эге! Так-так.

— Представь себе, обнаружены органические вещества.

— Ни больше и не меньше?

Эдвин снял шлем и начал медленно расстегивать комбинезон. Обнаружение органических веществ на Марсе стало первым существенным успехом экспедиции. Ранее приборы нескольких автоматических станций не смогли этого сделать. Почему? Ни одна из этих станций не опускалась на дно бывшей реки. А в поверхностных слоях грунта с возвышенностей органика вполне могла разрушиться. При жестком космическом и ультрафиолетовом облучении, резких температурных контрастах и мощной ветровой эрозии было бы даже удивительно, если б она сохранилась. В течение огромного количества лет.