Третье пришествие

Затем наружный объектив повернулся к Марсу. Сначала экран зарябило от россыпи кратеров. Юго-восточнее области Сидония их до странности много. Там они нередко посажены друг на друга. Валы древних, сглаженных временем цирков испещрены более поздними, вторичными и даже третичными ударными воронками. Застывшими, равнодушными, навеки потерявшими способность дать приют живому семени. Если вообще хоть когда-то обладали такой способностью.

Доктор подумал о том, как огромна разница между Марсом и Землей, двумя соседними планетами. Но Космос един. Един и безжалостен. Пройдет всего несколько месяцев, и огромный кратер вполне может изуродовать Землю… ДВ качнул головой, отгоняя плохие мысли.

В верхней части экрана появилась ломаная линия терминатора. За ней тени сливались, образуя ночь. На Марсе она почти столь же черна, как и на обратной стороне Луны. Край планеты был заметен главным образом благодаря звездному фону. Он лишь чуть-чуть подсвечивался Фобосом, отражающим закатные лучи Солнца.

Впрочем, отражает Фобос чрезвычайно слабо. Как и все члены экипажа, ДВ проходил астрономическую подготовку и знал, что поверхность спутника бога войны покрыта слоем пыли, более черной, чем сажа.

Доктор собрался отвернуть объектив от этого сатанинского тела, но вдруг оно полыхнуло. На какие-то мгновения вокруг Фобоса возник фиолетовый ореол, по оттенкам напоминавший факел газовой горелки. Был он очень ярок, его сияние затмило окружающие звезды и лишь немногим уступало по яркости Солнцу. Полуослепший, Доктор-Виктор выплюнул трубку и на ощупь попытался найти кнопку видеозаписи. Увы, опоздал. Так же внезапно, как и возникло, пламя угасло. К Фобосу вернулся его обычный тусклый вид.

— Ты уверен? Не было ли какого-нибудь обмана зрения?

Доктор пожал плечами.

— При некоторых патологиях бывают ложные светоощущения. Так называемые фотопсии. Однако до сих пор зрение меня не подводило.

— И что же это могло быть?

— Понятия не имею.

Эдвин пощупал свой подбородок.

— Надо бы побриться.

— Не помешает, — согласился Доктор-Виктор.

— Ты никому не говорил?

— Нет.

— Правильно.

— Вот и я так решил.

— И что посоветуешь? — спросил Эдвин.

— Ничего.

— В каком смысле — ничего?

— В том смысле, что необходимо со спокойствием продолжать выполнение программы. Знаешь, чтобы кругом ни бабахало, солдат должен делать свое дело.

— Как ни в чем не бывало?

— Не совсем, конечно. Надо присматривать и за Фобосом. Вдвоем.

— Что ж, разумно.

— А я весь такой, — усмехнулся Доктор-Виктор.

— Зачем тогда в космос полетел?

— Ну кто-то же и здесь должен иметь голову на плечах.

— А вторая не помешает?

— Вторая не помешает, но не больше, — строго предупредил ДВ. — Диалог возможен только между двумя. Между тремя — это уже болтовня.

Однако через пару минут в их тайну едва не проникла эта самая третья голова.

— Послушайте, — удивленно сказал Клаус. — Я тут проверил показания приборов… Два часа назад фотометры зафиксировали скачкообразный всплеск светимости. Примерно по курсу «Одиссея».

— Да, было что-то такое, — сонно сказал Доктор-Виктор.

— А ты не заметил, что именно?

— Все случилось слишком быстро, — сообщил доктор с чисто британским искусством не лгать, но и не говорить правды.

Клаус взглянул на монитор.

— Верно. Вспышка продолжалась меньше полутора секунд.

— Да очередной метеор сгорел в атмосфере, — очень кстати вмешался Григорий. — Только и всего. Подумаешь, событие.

— Почему ты решил, что это был метеор? — спросил Клаус.

— А что же еще могло быть?

— Ладно, — сказал Эдвин, — не будем отвлекаться. Мы и так потеряли уйму времени. Между прочим, пора высаживаться. Скафандры готовы?

— Разумеется, — безмятежно ответил БД.

Через bazar он проследовал в терракотовый туннель, где отвинтил крышку переходного тамбура. Мимо проплыли Венсан и Го.

После сложных споров правительства стран-участниц проекта пришли к согласию, что именно эти двое должны сопровождать Эдвина в первой высадке землян на Марс, высадке столь же престижной, сколь и рискованной. Венсан — в качестве представителя объединенной Европы, а Го — в качестве представителя всей многомиллиардной Азии. Русские долго скандалили, но все же согласились потерпеть в обмен на право временного командования «Одиссеем». Так вот и сложился первый экипаж посадочного модуля «Sparrow».

Остающиеся члены команды висели в туннеле, держась за канат. И от этого были похожи на стаю летучих мышей с тревожными глазами.

— Эй, эй! — сказал Эдвин. — А в ходовой рубке-то кто остался?

Григорий махнул рукой.

— Да брось ты! Что там может случиться?

— Автоматика сработает в случае чего, — поддержал Клаус.

— Э, нет. Так не годится.

— Я присмотрю, — сказал Доктор-Виктор, отлепляясь от каната. — За всем присмотрю, Эдди.

Майор Клаус Кинкель удивленно поднял брови. После Эдвина старшим по званию на «Одиссее» оставался Григорий, подполковник ВВС России. Ему теперь и принадлежало право за всем присматривать. Британцев же во всем мире недолюбливают за несокрушимую уверенность в собственной правоте, чтобы они при этом не вытворяли. Впрочем, русский медведь никогда не отличался ни кастовым высокомерием, ни почтением к субординации. Он только пожал плечами и стиснул локоть Эдвина.

— Ну будем ждать вас, братцы!

Эдвин молча кивнул, помассировал локоть, закрыл за собой люк.

Чмокнул эластик уплотнения. Григорий несколько секунд продолжал смотреть на гладкую поверхность крышки. Доктор Очоа от волнения раскашлялся. БД пробормотал молитву, прося удачи «у кого-нибудь наверху». На этом церемония и завершилась.

— «Спэрроу», «Спэрроу», я — «Одиссей». Доброе утро, мужики!

— Не шуми. Марсиан разбудишь.

— Эдди, проверка закончена. По полному шестичасовому циклу. С нашей стороны замечаний нет, Большой Джо дает добро.

— У нас тоже все в порядке.

— Отделять вас?

— Да пора уж.

— Бортовое время — 14.47. Запуск программы.

Григорий набрал пароль, снял блок с исполнительных механизмов. Гидравлические амортизаторы мягко оттолкнули посадочный модуль. Потеряв связь с вращающимся кораблем-носителем, малый корабль вылетел из-под blin'a, одновременно смещаясь к корме «Одиссея». Все это выглядело особо эффектно из кабины «Спэрроу». Точный расчет, прекрасное исполнение.

— Либертэ, — воскликнул весьма довольный Венсан. — Воробышек выпорхнул!

И тут же покосился на иллюминатор. Сбоку в это время проплывала антирадиационная плита. То есть второй, хвостовой blin «Одиссея». Проплывал штатно, на безопасном расстоянии.

— Воротник миновали, — доложил Эдвин.

— И как там выглядят наши главные дюзы? — поинтересовался БД.

— Да как выглядят… Очень похожи на дюзы.

— Визуально повреждений не определяется?

— Джо, не встревай, — недовольно сказал Григорий. — Пора давать тормозной импульс. Эдди, восемь секунд, как понял?

— Понял вас, понял. Шесть-восемь секунд.

Эдвин сбросил предохранитель, выждал положенные секунды, придавил сенсор. Одновременно скользнул привычным взглядом по шкалам. Но и без приборов он уже знал, что двигатели включились. Об этом оповестила легкая вибрация. Она была монотонной, что говорило о равномерном характере сгорания топлива.

— Порядок, — сообщил Го, выполнявший в этом полете обязанности бортинженера.

— Вижу.

— Конец коррекции. Двигатели отработали штатно.

— Бывает и так.

В кабине управления «Одиссея» надулся Большой Джо. Но никто не заметил его страданий. Потеряв часть скорости, «Спэрроу» все быстрее уходил вниз. Потом, в сорока пяти милях от Марса, Эдвин на короткое время еще раз включил двигатели, выравнивая модуль по оси надир — зенит, фиксируя новую, предпосадочную орбиту.

И наступил период тишины. «Одиссей» обогнал их, скрылся за горизонтом. Между безграничным черным небом и широченной рыжей скатертью Марса беззвучно скользила блестящая пылинка с тремя живыми существами. И больше — ни единой души во всей обозримой вселенной. Мертвый пейзаж внизу, вечная бесконечность над головой. Миллиарды неизвестно зачем прошедших лет, бессчетное множество не знавших путника километров, мириады никем не виданных миров, невероятная даль пространства.