Алые крылья. Трилогия

Большие глаза Ирэн сочуственно повлажнели.

– Я не знала, – виновата улыбнулась она. – Я пришла просто потому, что мне совершенно нечем заняться. Вот я и решила заскочить к вам поболтать. В конце концов, я ведь не знаю тут никого, кроме вас…

Хикки неожиданно заржал. Мысль о том, что его первый пилот воспринимает его в качестве подружки, рассмешила полковника Махтхольфа настолько, что он не мог уняться в течение целой минуты.

– Простите, – извинился Хикки, смахивая слезы. – Простите, ради Бога, это я так, вспомнил кое-что… давайте, за знакомство.

– Мы, кажется, уже знакомы.

– А, какая разница. Кстати, а у кого вы летали раньше? Я имею в виду не Флот, а коммерческую службу.

– Я работала в одной крупной компании на Орегоне. Потом у них начались какие-то непонятные неприятности с прокуратурой, и меня быстренько сократили. Пришлось перебираться на Аврору. На Авроре я мыкалась почти полгода – то там, то сям… вот, попала сюда. А вы что, с Авроры родом?

– Увы, – Хикки поморщился и бросил в рот печенье. – Только давайте не будем говорить о моей семье, хорошо? Мне не очень приятна эта тема. Тем более, что я вернулся домой вовсе не из-за того, что мне некуда было деться.

– У вас была жена? – неожиданно спросила Ирэн.

Хикки дернулся. Несколько секунд он смотрел на ее красиво очерченный рот, выдававший темпераментную натуру хозяйки, и раздумывал, что ей ответить. Она казалась ему неглупой, и – он почему-то ощущал это с особенной остротой – недостойной его лжи.

– Мою мать звали Амалия Вишневская, – негромко произнес он. – А жену – Магдаленн Цорн-Шварценберг оф Кассандана.

Ирэн со стуком опустила свой стакан на стол. Она хорошо знала, о чем идет речь. В тот день, когда ударно-штурмовой легион «Валгалла» принял на себя страшный удар атакующих клиньев леггах в зоне Восточной Петли, флагман нес штандарт Имперского Инспектора ВКС Амалии Вишневской. А командовала легионом полковник Цорн-Шварценберг. Флагманский линкор «Крусейдер» вел огонь до тех пор, пока не опустели его пеналы и погреба, пока были живы в башнях его комендоры. Потом он пошел на таран… во флотских штабах любили говорить, что стальное чудовище, врубившееся своей многокилометровой тушей в центр атакующей колонны, потрясло этих жаб настолько, что неизбежная война сразу отодвинулась далеко в будущее. Трехсотлетняя история имперского Флота, полная крови, слез, смертей, полная безумной ярости, надсадного рева моторов и грохота орудий, знала тараны обреченных кораблей – когда командир, понимая, что живыми уже не вернуться, направлял свой пылающий меч на противника – но она не знала случаев тарана линкором, и тем более – приказа на таран, отданного женщиной-командиром. Женщиной, которая еще не имела детей… Никто не знал, кто отдал именно этот приказ (считалось все же, что командир), но во Флоте появились два новых легиона, названные именами двух женщин – Амалии Вишневской и Магдаленн Цорн-Шварценберг.

Ирэн молчала и глядела на Хикки со смесью ужаса и восторга; он мягко улыбнулся и вновь плеснул виски по стаканам.

– Это было не вчера, девочка… я давно перестал вспоминать. Хотя, конечно, тогда я готов был продать душу дьяволу, лишь бы оказаться рядом с ними.

– И второй раз вы так и не женились…

– Вот уж не потому, что спятил на собственном горе! Нет, тут все было сложнее. Тем более что, если уж честно, гордость была сильнее боли.

– Я не понимаю, – перебила его Ирэн, снова приходя в ужас, – что значит – сильнее боли?

Хикки задумчиво глотнул виски, подергал себя за лежащий на погоне локон и ответил, глядя в сторону:

– Потому что наш род давно вошел в историю, и лучшей смерти для его воинов и пожелать было нельзя. Точно так же считали и мой отец, и мои братья. А Цорны? Ты думаешь, они рассуждали иначе? Знаешь, что у Цорнов чисто символическое семейное кладбище? За двести пятьдесят лет – два десятка могил! Они погибают в космосе, все – и мужчины, и женщины, и редко кто из них уходит в отставку… А я… я не женился потому, что служил в Конторе. У нас, «черных», своя жизнь, свои дела и понятия – зачастую ты ведешь такой образ жизни, что о женитьбе не стоит и думать.

Он умолк, поняв, что сказал и так слишком много. Рассказывать молодой девушке о тонкостях службы в Конторе было сущим идиотизмом – во-первых, не поймет и половины, а во-вторых – зачем делать ее несчастной? Нет уж, пускай она свято верит, что «под сукном черных мундиров бьются добрые и благородные сердца», как ей вливали в уши отделы пропаганды Флота. Если б все было так просто! Там, на первой линии, которая куда как первее, чем все остальные линии обороны, там вдруг начинаешь понимать истинную иллюзорность философских тез о добре и зле. Хикки вздохнул и поднял стакан.

– Лучше давай выпьем за то, чтобы мы благополучно дошли до финиша, разгрузились и вернулись домой.

– А вы бывали на Мармоне? – спросила его Ирэн.

– За каким чертом? Там же нет баз, что б я там делал?

– А я была. Тишайшая планета, вот только привода у них там такие, что садиться лучше полностью «на руках», в боевом режиме. Угробиться можно запросто, вот увидите.

Хикки заглотил содержимое своего стакана и откинулся на спинку кресла, задумчиво теребя пальцами темный локон у подбородка. Ирэн окинула его внимательным взглядом и поднялась.

– Я пойду, – сказала она с мягкой улыбкой.

– Да, – Хикки поднялся. – Заходи когда хочешь, и не стесняйся, идет?

– Идет, – легко отозвалась девушка и, игриво подмигнув, переступила через комингс.

– Какой же поворот? – тихо проскрипел Хикки, возвращаясь в кресло.

Несильный дождик, весь день вкрадчиво шуршавший листвой деревьев, прекратился за час до заката. Легион-генерал Пол Этерлен оторвал взгляд от висевшего перед ним голографического дисплея, с хрустом размял свои длинные пальцы с холеными ногтями и выбрался из-за письменного стола, чтобы подойти к огромному, в пол-стены окну. Из-под приподнятой рамы веяло свежестью и озоном. Генерал чуть пригнулся, легко поднял раму до упора вверх, и с наслаждением вдохнул прохладный горный воздух. Окно было обращено на запад. Из-за далеких туч неожиданно выглянуло солнце, рассеяв свои лучи среди омытых дождем деревьев; Этерлен мечтательно вздохнул и боднул головой, отчего мягкие локоны его шикарной светлой гривы взметнулись над бордовыми плечами легкого домашнего сюртука.

За его спиной клацнула дверь, и по толстому ковру кабинета неслышно заскользили легкие шаги.

– Что, Хелен? – спросил генерал, не оборачиваясь.

Высокая женщина лет тридцати, облаченная в щегольской черный мундир с погонами полковника на вздернутых плечах, остановилась в шаге от него. Короткая форменная юбка подчеркивала красоту ее мускулистых стройных ног. На привлекательном высокоскулом лице с несколько крупноватыми чертами влажно светились огромные глаза умной распутницы. Генерал умел подбирать себе адъютантов.

– Новости с Авроры, – ее низкий, приятно хрипловатый голос отразился от стен, и генерал счел нужным повернуться.

– Какие же?..

– Наши потроха вылетели на Мармон.

Этерлен вновь дернул шеей, на сей раз – недоуменно:

– Мармон? Но помилуй, что же они будут делать на Мармоне? Глупость какая-то… ты уверена? Впрочем, что это я несу?.. Но все-таки, почему Мармон?

– Это еще не все. Командира транспорта заменили в последний момент, и новым оказался полковник Махтхольф.

– Младший?! Тот самый, Хикки-Непутевый? Господи, как он там оказался? Ему что, не сиделось на пенсии?

– Сто против одного, что случайно. Первому командиру проломили свод черепа в кабацкой драке за пару дней до старта. Махтхольф никак не мог найти себе нормальную работу и, наверное, согласился на первое же предложение.

– Состав экипажа есть?

– Вот тут и начинается самое интересное. Похоже на то, что на горизонте снова объявился Чич Фернандес. При этом половина экипажа – совершенно случайные люди. Остальные… я не могу говорить с уверенностью, но там есть интересные экземпляры. Кажется, на этой лохани заваривается какая-то странная каша.