Страница 23 из 39
Получив свои три сотни, я направился в гостиницу. Уложил боекомплект, повесил на плечо автомат. Осторожно прихватил за горловины оба мешка и направился к «тошниловке», где меня ждала Даша, закончившая свои расчеты с нашим корчмарем. Артефакты, прицепленные к поясу, не придавали сил, но какое-то время можно было тащить и вдвое больший груз, почти не снижая скорости, то есть быстрым шагом. Изначально я сомневался, что какие-то камни и осколки плавленого стекла могут творить чудеса. Но поклажа действительно уменьшилась в весе на треть, если не на половину от первоначального. Но спустя пару минут быстрой ходьбы с мешками в обеих руках я стал ощущать приступы тошноты и легкое покалывание по всему телу. В то же мгновение пришла мысль после оборудования первых двух схронов снять артефакты и больше никогда ими не пользоваться. Выругав себя за излишнее доверие местному справочнику по всяким экзотическим камням, я зашагал с удвоенной скоростью. Увидев меня с багажом, Даша махнула рукой, показывая на телегу: залезай, мол.
Как только мои баулы оказались среди коробок с консервами и ящиков с непонятно чем еще, под фырканье смирной и меланхоличной кобылки повозка скрипнула и тронулась с места. Помня свое обещание, Даша передала мне вожжи. Я впервые в жизни правил настоящей лошадью. Все оказалось довольно просто, как со стропами парашюта — тяни себе в нужную сторону, и все.
Пока ехали, селянка молчала. Я осторожно расспросил ее про Ржавый лес, но отвечала она неохотно, хотя и со знанием предмета.
— Жить можно, только живности не много: куры да две козы. Главное, за полосу, где ржа с нормальной травой расходится, не запускать. Аномалии, плеши радиоактивные, сфинксы иногда встречаются, а от них не отобьешься…
Интересно, значит, вот где главная причина недоступности и опасности этого леса. Сфинкс — малоизученный зверь, охотится главным образом ночью, передвигается прыжками, с огромной скоростью. Редко атакует по прямой траектории, бежит зигзагами. Внешне напоминает пантеру с габаритами бурого медведя. Полосует жертву когтями пятнадцатисантиметровой длины и рвет внушительным набором зубов, напоминающих акульи, то есть в несколько рядов. Прекрасно видит ночью и днем, но обладает слабым обонянием и слухом, как рассказывали выжившие очевидцы.
— Даша, а сектанты? Я так понимаю, вы с ними практически рядом живете. Не беспокоят?
Девушка неопределенно пожала плечами:
— Видела их разъезды и патрули пешие, но не близко: они по равнине больше ходят. Волна своих не трогает, а может, и трогать нечего, потому что отмороженные они начисто. Леса боятся, только по краю и обходят. Он их не любит, лес-то…
Задавать глупые вопросы типа «А вас любит?» я не стал: раз живут, по словам девушки, «уж десять лет тут», значит, как-то договорились с разумным лесом. Вещь совершенно обычная для людей, выбравших природу в качестве среды обитания.
Я сам когда-то ходил в тайгу, ощущение именно такое, будто все вокруг — огромный живой организм. С нервами, ушами и глазами, а весть о приближении чужака очень быстро разносится в подобном месте между своими. Дичь прячется, охотники выходят померяться с чужаком силой. Тем, кто эту особенность знает, везет и на охоте, и в собирательстве: не ходи в тайгу как чужой, бери здесь только самое необходимое, не причинив никому вреда, тогда будет и удача. А если идешь в лес, как хозяин, обязательно уйдешь ни с чем, если вообще отпустят.
Из задумчивости меня вывела Даша:
— Сам-то надолго к нам?
— Как получится. Хотелось бы насовсем.
Честность — лучшая политика в разговоре с девушками, умеющими стрелять. Спутница, хитро прищурившись, глянула на меня через плечо:
— У нас тут не курортные места, да и на богатея, что сюда за адреналином приезжают, ты не шибко похож. Прячешься от кого? Если так, то найдут. Бандитов и тут навалом.
Разговор начал принимать непростой оборот, но скрытничать почему-то не хотелось.
— Я ищу свое место. Просто хочу жить по совести, а там, в большом мире, это привилегия не для бедных. Нету мне там жизни, задыхаюсь.
Даша, вопреки моим ожиданиям, понимающе кивнула, при этом непослушная русая прядь снова выбилась из-под шапки и скользнула по ее правой щеке. Хитрая улыбка сбежала с губ, еще по-детски припухлых. Только печальные складки в уголках рта свидетельствовали о том, что девушке, несмотря на возраст, уже довелось, может быть, даже и убить кого-то из двуногих…
— Мало кто так, как ты, скажет. Отец, вон, тоже так говорил, когда из Днепропетровска уезжали: «Не место нам тут с тобой, Дарья». Я злилась сначала, пока к тетке в Киев не выбралась. Отец отпустил, когда лет пять уже здесь прожили. Говорил: «Езжай, посмотри на людей и, ежели что, оставайся, учиться пойдешь».
Она грустно улыбнулась каким-то своим воспоминаниям. Так вспоминают о чем-то приятном, с чем пришлось расстаться по воле обстоятельств, но без особых сожалений. Стараясь поддерживать легкий тон в разговоре, я спросил нарочито небрежно:
— Дай угадаю: не понравилось в городе?
Даша кивнула, обрадованная, что собеседник ей попался понимающий с полуслова.
— Сначала нравилось, было весело. В клубы ночные ходила, подружки появились. Парень один, неплохой вроде, за мной ухаживал, все стихи эсэмэсками слал. — Даша улыбнулась. — А потом как-то пусто стало. Будто загостилась я там, вернулась к отцу и… сразу поняла: я дома. С тех пор тут вот и живу. Ты правильно сказал: у каждого человека есть свое место, повезет, если нашел его, и будешь маяться, как проклятый, если потеряешь.
Дорога, меж тем, привела нас к разрушенному складу, из которого получился у меня такой замечательный НП. Пора было прощаться.
— Спасибо, Даша. Дальше я один пойду.
Она кивнула, но все же предложила:
— Военные сегодня не зверствуют. Спрячем твои кули среди коробок, автомат я себе возьму. У меня не спросят, папка с ними договорился, и мне выписали разрешение. Ну, типа, для самообороны. Потом, как проедем, отдам. Человек ты новый, потому денег с тебя брать не будут. Вот когда назад пойдешь, — девушка лукаво улыбнулась, и я почувствовал, что краснею, — могут устроить личный досмотр.
Предложение селянки звучало заманчиво, но что-то мне подсказывало не полагаться на случай, слишком многое было на кону. Могут ведь и сразу в оборот взять, везение не предскажешь. Лучше поостеречься покуда.
— Нет, благодарю. Нам обоим лучше не рисковать сегодня. Даст бог, свидимся. Прощай пока, хозяйка лесной избушки.
Я стащил мешки на дорогу, перекинул автомат за спину поудобней. Девушка молча кивнула, и подвода тронулась дальше.
…Перетаскивание мешков заняло около получаса, еще минут сорок я потратил на оборудование первого схрона на лесистом участке в стороне от дороги. Этот тайник я не случайно решил заложить недалеко от Кордона. Нужно иметь нечто вроде перевалочного пункта, чтобы особо ценные вещи были под рукой. Место попалось удачное: на склоне холма, сухое, в глубине колючего кустарника. Натаскав досок и сколотив некое подобие двери, я аккуратно вырезал кусок дерна и пристроил его на крышку люка. Ничего, что кругом постоянная осень, сделаем по всем правилам. Внутри выложил тайник досками и поставил подпорки, от сырости постелил полиэтиленовую пленку, закрепив ее где колышками, где гвоздями, а щели залил герметиком. Оставил здесь первый рюкзак, в котором было самое необходимое: патроны, аптечка, рационы на трое суток, часть взрывчатки и мин, некоторая часть артефактов в контейнерах, часть «налички». Поставил в качестве сторожа «вербу», усиленную зарядом пластита с подшипниками. Датчик цели установил на наклон — кто откроет люк, взведет мину, но не умрет сразу: веселье начнется, когда мародер попытается выдернуть мешок. Задержка в минуту не позволит поддеть мешок «кошкой», его я нарочно зацепил сзади за ремешки гвоздем. Дерни чуть сильней, и тогда рванет так, что мало не покажется. Надеюсь, что серьезно покалечит охотников за чужим добром. Уничтожив следы своего пребывания, я растаскал землю так далеко, как мог, поправил кусты. Внес координаты в ПДА под личным кодом, чтобы посторонние, даже добравшись до моего коммуникатора, не смогли обнаружить «захоронку».