Страница 41 из 273
-Мы, не хотим воевать с простыми солдатами…
Не знаю, что хотел сказать командир отряда повстанцев, но это не так и важно, пропустить их мимо я попросту не имел права. Не то время, не те взгляды на жизнь, поэтому поднял руку. Прерывая командира отряда восставших.
-Мы не станем вас убивать при одном условии – вы немедленно сложите оружие и сдадитесь нам, в противном случае мы будем вынуждены уничтожить всех бунтовщиков,– отрезал я, наблюдая, как лица казаков начинают наливаться кровью.
Ничего, не говоря, только бросив многообещающий взгляд в мой адрес, казак с красным кушаком повернул своего коня к своим позициям.
-Кажется, он не много разозлился,– улыбнулся Кузьма, смотря на удаляющихся всадников.
-Как не разозлиться, когда кучка «хлопцев» перед ним, дорогу перегораживают,– добавил Миша.
-Думаю, нам не стоит здесь задерживаться,– вооруженная толпа бунтовщиков стала перестраиваться в некое подобие конного строя, готовясь пойти в атаку.
-Поддерживаю,– согласился Кузьма, разворачивая коня.
Наконец шевеления в стане противника прекратились, и первые всадники выдвинулись вперед. Я тем временем занял позицию немного левее своих витязей. Решив больше не ждать, подал знак горнисту.
«Огонь!» – один долгий чистый «крик» трубы пронесся над строем, следом за ним двадцать стволов 12-фунтовых пушек выплюнули гранаты, начиненные картечью, какие я предлагал сделать государю еще в мае 1707 года.
Через пару секунд, в скачущие ряды конницы восставших влетели дымящиеся чугунные болванки, почти сразу же разорвавшиеся на части, выпуская десятки чугунных чушек. На счастье первых линий гранаты пролетели чуть дальше положенного расстояния, все же пристрелки не было, а прицельные приспособления на «колпаках» были теми еще «штангенциркулями», поэтому они не увидели того, что произошло у них за спинами. Прошло немного времени, развеялся дым от взрывов, унесенный ветром, открывая ужасающую картину на поле сражения. Поворот дороги, в который вошли восставшие, перекрывали телеги обоза, на которых лежали десятки окровавленных тел, бомбы со смертоносной начинкой собрали богатый урожай.
-Пушки в тыл!– отдаю команду на автомате, наблюдая за приближающимися всадниками, азартно кричащими какую-то ахинею о свободе.
Тут же расчеты покатили сквозь образовавшиеся дыры в шеренгах витязей орудия, сами же витязи, сжимая фузеи, в правой руке, упираясь прикладом в землю возле носка правого сапога, левой держали штыки, ожидали команды своего сержанта: «Примкнуть штыки!».
Подпустив конницу на рубеж в сотню метров, кадеты-витязи, наконец, примкнули штыки, взяли фузеи на изготовку…
-Ждем,– тихо шепчу я сам себе.
Рядом со мной нервно гладит рукоять палаша Илья.
-Ждем,– вновь говорю я сам себе тихо.
Бунтовщики преодолели еще двадцать метров. Горнист, подносит свой инструмент к губам на изготовку, готовясь тут же сыграть требуемую команду. Но ее все нет и нет, на лбу у молодого отрока выступает испарина…
В глазах горниста легко читается: «Когда же?!».
-«Пли!»– наконец крикнул я долгожданную команду.
Серия отрывистых звуков – фузеи поднимаются к плечу. Повтор команды – сабли сержантов опускаются в сторону противника, до которого остается меньше трех дюжин саженей. Две сотни витязей спускают курок, отворачиваясь в сторону от прицельной мушки, сразу же поворачиваются на 180 градусов и отступают за спины своих соратников, вставая на колено, вытягивая фузею со штыком вперед. Взводы замерли в ожидании. Нового залпа оставшихся фузей, до последнего держащихся у плеча. Но вот роковая черта пройдена и почти в упор по всадникам стреляют две с половиной сотни стволов.
Первые ряды конницы полегли тут же, мешая своим пешим солдатам пробиться к пехотинцам, застывшим единой, немного странной шеренгой. Второй залп фузей только усугубил общую сумятицу. Второй ряд наступающих, если конечно в удалой казачьей атаки, когда либо были какие-то ряды и построения, падает на землю, орошая ее своей кровью. Но как бы не были превосходны фузеи, они оставались оружием восемнадцатого века, поэтому один выстрел это все на что было способно это чудо техники. Так что если бы не замешательство, в рядах разозленных казаков, то дело дошло бы до рукопашной, а это для молодых витязей все же довольно рискованное занятие. При всей подготовке, которую еще как минимум год надо дорабатывать, могло бы закончиться если не поражением батальона, то большими потерями точно. Но как бы то ни было, момент казаки упустили и теперь беспорядочно пытались отступить в сторону небольшого леска, удобно расположившегося сзади дороги. Но это им не удалось, откуда-то появились, прямо перед самым носом, у бунтовщиков стройные шеренги солдат в зеленных мундирах, идущих с фузеями на перевес.
Вкупе с разбитым обозом, сия картина окончательно деморализовала «воинов свободы», правда, надо отметить к чести самих казаков, никто из них не сдался, предпочитая погибнуть на штыках царских солдат, что впрочем, вполне объяснимо, с предателями не церемонятся. Дезертиры же, вместе с оставшимися после побоища рабочими людьми, возомнившими себя борцами за свободы вольных людей, предпочли сдаться, вот только вместо первоначальной цифры в семь сотен воинов осталось… пятьдесят человек, и то, большая их часть была ранена. А при уровне нынешней медицины… короче, если десятка два работоспособных человек останется, будет просто счастье!
-Это просто…, нет слов!– восторженно сказал Кузьма, смотря, как оставшиеся в живых предатели строятся в колонну.
-Ты о чем?– спросил я его.
-Как это о чем? У нас же нет, не то, что убитого, даже раненых нет!– объяснил мне Илья.
-Да, это замечательно,– согласился я с ним, сам же посмотрел на кадетов, что-то молчаливы они сейчас…
«А ты думал, они от счастья прыгать будут? Потому что людей убили?»
«Нет, не будут,– ответил я сам себе.– Что ж, придется с ними говорить отдельно, но не сейчас, а позже, на привале».
После боя людям по закону войны полагается отдых, но так как основная часть сражения прошла под патронажем витязей, то заботы об охранении пленных бунтовщиков, убирающих тела своих собратьев легли на плечи солдат 5 и 7 полков. Как бы то ни было, но в этот день мы не стали двигаться дальше, используя оставшееся время на погребение бунтовщиков. Какие бы они плохими не были, они остаются православными людьми, и заслуживают похорон, пускай и общих… но до «братской могилы» им так же далеко, как и дворняге до волкодава. Эту честь заслужить надо, верно и преданно служа своему Отечеству.
К моему счастью, рутина похода меня касалась мало, все же полковники разбирались в ней много лучше меня, да и Кузьма с Михаилом взвалили на свои плечи почти все мелочные вопросы. Отдавая мне на откуп только действительно важные вопросы и их решение. Единственное, что не давало мне покоя до самого вечера, а это почитай шесть часов, с момента окончания боя – это предстоящий разговор с витязями. Но об этом по порядку.
До отбоя было еще более часа, когда я, наконец, решился подойти в расположение батальона витязей-кадетов. Как я и ожидал, меня встретили недоуменные, в какой-то мере даже обиженные лица молодых воинов. Откупоренные бочонки с вином стояли чуть в стороне, позволяя витязям пить без меры, правда, только в этот день. Им это действительно надо, вот только мало кто из молодых воинов подходил к вину, предпочитая сидеть и думать о своем…
Не знаю, кем я для них стал, да я старался уделять им много внимания, прекрасно понимая, что моих 8-10 посещений в месяц явно не достаточно для установки прочного «троса» доверия. Но при всем при этом молодые юноши все равно считали меня если не братом, то уж другом точно, вот такая оказия, хотя конечно и богословие, отца Варфоломея сыграло свою роль.
Молодой студент семинарии, оказался именно тем человеком, который смог заинтересовать умы отроков. Он не переиначивал заветы и догма церкви, нет ни в коем случае, он просто представлял их для молодых умов с разных сторон, под разным ракурсом. Я сам, если было время, с удовольствием слушал его уроки, даже не уроки, а скорее беседы. И даже подал ему одну интересную для меня лично и для него идейку, которая со временем, если я правильно понял веселый огонек в глазах святого отца, разрастется в нечто важное и крайне нужное Руси. Но до этого еще далеко…