Страница 257 из 273
С каждым месяцем главный фискал – Нестеров становился все усерднее и даже своего сына начал обучать нелегкому делу фискала. Старание его было столь велико, что он открыто выступал против любого нарушителя, благо что поддержка в моем лице была лучшим щитом от нападок со стороны аристократии. Именно главный фискал предложил произвести ревизию и уравнительный побор.
"Собрав в одно место списки начальных людей губерний, выложив из них таможенные, кабацкие и прочие налоги, произвести перерасчет, исключив "надежные" деньги и остаток, положенный по табелям расписать для каждого свободного человека и его имущества. Когда это случиться дворяне не смогут укрывать от сборщиков и приказных людей достаток. Не будет у них вымышленной пустоты в деревнях и переводимых на другие места вымороченных дворов, не смогут они из двух, трех, четырех дворов для уменьшения платежа сводить людей в одно подворье. Не будет прежнего лукавства, тем более что есть введенный указ об исключении из реестра "лишних" крепостных душ в случае изобличения излишне "головастых" дворян".
За подобное предложение главный фискал получил награду и земельный надел стоимостью в тысячу рублей. Помнится после того как Первый Банк России создал филиал для земельного хозяйства многие купцы и дворяне за спиной посмеивались прихоти государя, но веселились они не долго, потому как указы изданные с начала царствования не пересекались друг с другом. И почти всегда дополняли друг друга не противореча между собой, за что отдельное спасибо стоит сказать Феофану Прокоповичу, одному из умнейших людей России.
В Земельном банке каждая свободная семья могла получить годовую 5–7 процентную ссуду для покупки участка, а также беспроцентную ссуду под закупку сельхозмашин на конной тяге, частью разработанной, а частью скопированной у европейских аналогов мастерами Дмитрия Колпака. Сеялки, плуги, снопожатки вплоть до кос и лопат – все инструменты могли быть куплены на складах. И если первый год-два покупателей было мало, то "распробовав" прелести новшеств практичные и деловитые семьи старались закупить инструментарий в большем объеме, благо, что возврат ссуды можно было делать любым способом: урожаем или деньгами.
И все же не массовые ссуды стали ударом для аристократии. Временное "помешательство" царя оказалось всего лишь прелюдией к грандиозному коллапсу – весь земельный фонд страны, начиная с закладных задолжников и заканчивая вновь присоединенными областями, в один прекрасный момент оказались под чутким приглядом государственного банка. Отдавать земли просто так я не желал, проще было сделать патенты: первые – для больших участков с правом выкупа, ведь при условии рационального использования земель можно получать неплохие деньги с района, благо, что этот указ не отменяет предыдущего, создавшего четкую пирамидальную структуру управления губерниями. Однако среди больших наделов отдельным особняком стоят малые. Для них то и были созданы "вечные" патенты, позволяющие семьям выкупать в безграничное пользование часть земель с максимальным расчетом в 2–4 гектара на одного члена семьи в зависимости от их территориального месторасположения. Таким образом, получалось, что, разбив Россию на ценовые зоны, банк мог косвенным образом собирать информацию о состоянии дел зажиточной аристократии, и соответственно более чутко прослеживать налоговые отчисления. Да и чего скрывать, если при рациональном подходе предприимчивым людям проще добиться действительно высокой отдачи от вложений, главное не давать излишне "умным" купцам и дворянам зарываться.
Но наконец Нестеров добрался и до сибирского губернатора, бывшего некогда московским комендантом князя Матвея Гагарина. Сей князь, не один год пропускал свои товары в Китай под видом государственных с назначенными от него купцами, отчего получал превеликое богатство, а других к китайскому торгу не допускал.
Посланный в Сибирь с тайной миссией фискал Евпатий Конюхов, из худородных, сумел через полгода составить список по двум караванам и их примерной выгоде для князя и разорения государства от сего непотребства.
— Государь, так ведь князь Гагарин от царского имени все делал, опять же людей посылал для защиты караванов, — с некой тревогой сказал барон.
— Много ты понимаешь, Артур. Обкрадывал казну Матвей, да так что в упадок край пришел, а ведь земли там богатые и торговля должна десятки, а то и сотни тысяч червонцев каждый месяц приносить, а не раз в год. Ну, ничего, отправлю туда Ершова, хватит ему под московским комендантом Алябьевым ходить, да на ворье великосветское смотреть, пускай губернией занимается, авось толку больше будет.
Наш разговор с бароном Либерасом затянулся до вечера. Нас не прерывали до той поры, пока не вошел в кабинет Никифор и не предложил отужинать. Но поесть нормально не удалось, прибыл гонец с депешей от князя Григория Долгорукого с пометкой на конверте: "Срочно!"
Оставив Артура ужинать в одиночестве, я прошел к себе и, сломав алую восковую печать, углубился в чтение…
Послание было довольно коротким. Всего лишь четыре предложения, весь смысл которых сводился к тому, что король Август каким-то немыслимым образом прознал о тайных переговорах и теперь спешил сюда из Кракова, где жил последние месяцы.
Уже несколько лет в Польше нарастало взаимонепонимание между королем и магнатами.
Ляхи, прежде недовольные присутствием наших войск, вскоре стали оказывать большее неудовольствие своему королю за то, что он расставил в стране саксонские войска. Политическая смекалка и прозорливость требовали поддерживать разлад монархом и подданными. На былую искренность Августа я не полагался давным- давно, еще с 1707 года, когда он, струсив, сбежал из Польши, отрекшись от престола. Вот и получалось так, что самым безопасным и выгодным делом является поддержание напряжения в регионе, дабы каждая сторона нуждалась в помощи России.
И последнее было не сложной задачей, особенно если учесть легкомысленную продажность польских панов. Магнаты брали от русского посла подачки, обещали вести дела в нужном для России ключе. Польский сейм никак не мог установить закон при существовании liberum veto, когда любой посол имел право прервать течение дел сейма, заявив несогласие на предлагаемый закон. Русские агенты пользовались этим, а когда замечали, что готовится какое-нибудь распоряжение, не полезное видам России, — тотчас подкупали нескольких сеймовых послов, и сейм "срывался".
В эту пору русским послом в Польше был князь Григорий Федорович Долгорукий, человек ловкий и умелый, с блеском пользующийся благоприятными обстоятельствами.
Ляхи домогались изгнания из Польши саксонского войска, обратились за помощью к русскому посланнику, именно тогда Долгорукий с моего согласия задержал корпус генерала Вейде, идущего через польские земли в Курляндию для подавления волнения местных недовольных дворян. Они почему-то решили, что молодая герцогиня Курляндская, моя сестра не может управлять землями, доставшимися ей после смерти мужа.
В то время, когда Анна гостила у царицы Ольги в Москве, Курляндия восстала. Хотя назвать восстанием сборище расфуфыренных аристократов с сотней слуг за спиной, вооруженных, чем попало сложно даже человеку с богатой фантазией. Переводить в приграничные области дополнительные полки я вместе с Генштабом не стал, благо, что курляндские тугодумы решили выиграть время, "восстав" едва ли не зимой. Ну а по весне, когда близилось подписание мирного договора с Османской империей, на Южном фронте высвободилось больше тридцати полнокровных полков, получивших пополнение в середине весны. Треть из них остались в гарнизонах и полевых крепостницах спешно возводимых вдоль всего опасного рубежа согласно инженерному предписанию создания "гибкой фортификационной линии". Треть полков уходили в резерв армий, получив долгожданный отдых, и наконец последняя треть – самые молодые полки, переводились на западные границы царства.