Страница 180 из 211
Его перебил говорильник:
– Внимание, мостик! Полковника Засекина-Сонцева в рубку хивэсвязи! Остронаправленный закрытый канал с позиции номер один! Литер «воздух»!
– Прощу прощения, господа! – Дед напялил на голову форменный берет «росомах» и скрылся за перепонкой люка.
А Осетр задумался.
По всему получалось, что прямой атаки сверху на императорский дворец не выйдет. В лучшем случае это будет обоюдосмертоносное мочилово. В результате Империя останется вообще без власти. Не лучший исход, прямо скажем! Выступление становится бессмысленным. Значит, надо ждать подхода дополнительных сил. Черт, надо было спросить Деда, кто из адмиралов поддерживает нас!.. Надо полагать, что кто-то поддерживает, иначе бы вся эта затея была попросту несбыточной. Собственно, главное сейчас – с нами ли адмирал Бельский, командующий Первым флотом. Ведь именно Первый флот сосредоточен вокруг базы «Орион», самой ближней к столичной планете. Надо думать, с нами, поскольку, помнится, кто-то говорил, что «Святой Георгий Победоносец» входит в состав именно Первого флота…
Он очнулся от размышлений и обнаружил, что все присутствующие в рубке смотрят на него. И вдруг понял, что выступление уже свершилось.
По крайней мере, для этих людей. Для них именно он – верховный правитель Росской Империи (даже если не все они знают о его истинном положении), и пора брать на себя ответственность. В конце концов, умение быть императором – это в первую очередь умение брать на себя ответственность за государственно важные поступки. Не только свои, но и подчиненных. Как бы Дед ни рассчитывал на его внушаемость, каждый раз прибегать к помощи «Магеллановых Облаков» невозможно. Для того его, Осетра, и учили. И не только в разведшколе, но и в школе «росомах».
А оказывается, «Стремительный» поддерживает с кем-то прямой канал хивэсвязи. Впрочем, он бы удивился, если бы все обстояло ровно наоборот.
Он снова обвел взглядом присутствующих офицеров.
Лица их были слегка напряжены, но в общем спокойны. Эти люди давно уже все для себя решили.
Для них предстоящее вовсе не являлось борьбой за власть. То есть являлось, конечно, – куда ж без власти денешься! – однако прежде всего предстоящее выглядело для них борьбой за благополучие Отчизны. Из этого они исходили, и именно этим объяснялось их «предательское», с точки зрения Владислава Второго, поведение.
Между тем на мостике росло напряжение.
Похоже, Дед унес с собой всеобщее спокойствие и уверенность. Ясно ведь, что попусту хивэсвязь с литерой «воздух» не организуют. Что-то непременно случилось. Вопрос только – к добру или худу?…
Наконец Дед вернулся на мостик. На усталой физиономии его какую-то секунду жила самодовольная усмешка, но быстро стерлась, уступила место утерянной всеми прочими уверенности.
– Господа! – сказал он торжественно. – Министерство имперской безопасности, на которое его императорское величество Владислав Второй еще месяц назад возложил контроль за министерством массовой информации, готово предоставить нам возможность озвучить перед населением наши требования и наши ближайшие планы. Время не терпит. – Он повернулся к Осетру. – Ваше императорское величество Остромир Первый! Вам надлежит немедленно обратиться к своему народу.
Это прозвучало настолько неожиданно, что Осетр едва не чертыхнулся.
Висящее в воздухе напряжение еще более сгустилось. Будто туман повис над рекой… Настоящий туман, не тот, что способен был видеть на месте людей Осетр.
Дед не имел права называть Осетра императором, пока жив Владислав Второй. Или Владислав умер, или Дед на себя взял ответственность за нарушение определенной законом церемонии.
– Ваше императорское величество! Время не терпит! Вам надлежит немедленно обратиться к своему народу.
Висящее на мостике напряжение вдруг разрядилось. Словно налетел откуда-то ветер и сдул этот объявший окрестности туман…
Дед подошел к Осетру, отдал ему честь. И вдруг опустился на правое колено.
Он нарушал все предписанные церемонии. Будто они не заслуживали его внимания. Будто они вообще не заслуживали внимания присутствующих.
Легкий шум пронесся по мостику «Стремительного». Находящиеся здесь офицеры друг за другом принялись опускаться на правое колено, давая пока неофициальную присягу на верность новому правителю.
И Осетр неожиданно почувствовал, как у него задрожали ноги.
Глава сорок третья
– Это надо сделать незамедлительно, – сказал Дед. – Самый подходящий момент! Потом может быть поздно.
Они расположились в каюте, из которой попросили удалиться Найдена. Тот беспрекословно подчинился.
Осетру такая секретность показалась чрезмерной, но кто он такой, чтобы определять уровень конфиденциальности? В конце концов, тут присутствуют те, кто собаку съел именно на секретных операциях!
Дед смотрел на Осетра с выражением железобетонной непоколебимости на уставшей физиономии.
Осетр подумал, что Железному Полковнику, похоже, уже и лекарство от старости не помогает. Сок храппов, увы, тоже не всесилен. Особенно если немолодой человек работает на износ…
Он вовсе не был против своего предстоящего появления перед росским народом. Просто прежде требовалось хорошенько обдумать, что говорить своим согражданам.
– Да я не отказываюсь выступить, Всеволод Андреич! Но дайте мне хоть часик… Надо ж подготовиться. Это ж не тост на вечеринке в честь присвоения очередного воинского звания! Это ж, в политическом смысле, едва ли не самый важный момент!
– Часика у нас нет, сынок… – Дед развел руками. – Пятнадцать минут, и ни минутой больше! Считай предстоящее выступление точечным ударом, разрушающим глубоко эшелонированную оборону противника! – Дед улыбнулся.
Осетр вздохнул.
Похоже, чем дальше, тем больше он принадлежал не себе. Но как сказал бы капитан Дьяконов: «Назвался “росомахой” – на житуху не жужжи!» А коли назвался кандидатом в императоры, так и вообще помалкивай в тряпочку!..
– Хорошо, господин полковник! Я все понял. Буду готов к выступлению через пятнадцать минут.
Дед кивнул и шагнул к люку, но Осетр остановил его:
– Подождите, Всеволод Андреич…
Дед обернулся.
– Я вас прошу… Очень прошу! Не называйте меня, пожалуйста, «ваше императорское величество!»
Физиономия Железного Полковника чуть скривилась. Не то он хотел рассмеяться, не то заплакать…
– Я вас прошу, Всеволод Андреич… Вы поймите, пожалуйста… Ведь Владислав… ведь мой отец еще жив.
– Пока еще жив, – поправил Дед.
– Все равно. Нельзя так, нехорошо это…
Дед мгновение помолчал, будто искал возражения. Потом щелкнул каблуками и выпрямился по стойке «смирно»:
– Слушаюсь, ваше высочество! Простите, этого больше не повторится!
Дед все-таки усмехнулся. И вымелся из каюты. А Осетр задумался, прохаживаясь от переборки к переборке.
Ну с началом-то речи все понятно… Граждане Росской Империи… К вам обращаюсь я, друзья мои… Дальше должно пойти что-нибудь про потрясающую стойкость народа, про его вековое историческое предназначение, про оплот православной цивилизации… Потом надо перейти к личности Владислава Второго, к его готовности отдать страну и свой народ под начало апологетов сайентологии. Угроза вере всегда вызывает у людей желание противодействовать. Вера объединяет людей. И точно так же их объединяет угроза своей вере… Далее обязательно про надежду выстоять перед лицом этой угрозы, про непоколебимую уверенность в мужестве росского народа… И обязательно – про недовольство политикой нынешней власти. Впрочем, нет! Обращение должно быть выдержано в позитивных тонах. Про недовольство и так всякий знает – про собственное, про то, что чувствуют родные и близкие… Незачем говорить о нем кандидату в новые правители. За кандидатом должна быть сила и уверенность, а не недовольство! Вот про силу и надо будет сказать. Обязательно! Это подействует на тех, кто еще не определился, на чьей он стороне. Шатающихся всегда надо подталкивать, сами они могут прошататься до самого конца. И ничего тут не поделаешь – такова человеческая природа!