Страница 48 из 50
— Привет!
— А-а, это ты? — отозвался Кирилл. — Привет!
Видимо, охватившее его разочарование было очень заметным, потому что по Ксанкиному лицу промелькнула тень.
— Не ждал? — Она вошла в номер и прикрыла за собой дверь.
— Не ждал.
— Тем не менее это я. — Она сняла берет, повесила его на вешалку пригладила рыжий бобрик и принялась с любопытством оглядывать комнату. Подошла к шеридану. — Это что, симулятор?
Она до сих пор видела только обычные гражданские компы либо армейские симуляторы, так что сей инструмент был ей незнаком.
— Нет. Это установка для выхода в виртуальную реальность. Только работают на такой специалисты-виртуальщики или хакеры.
— Так ты теперь хакер? — В голосе Ксанки послышалось не то осуждение, не то восхищение.
— Хакер… Ты ведь от капеллана?
Что-то появилось в номере, кроме Ксанки, что-то постороннее, но не чужое, свое. Странно, у Кирилла никогда еще не было такого ощущения.
— И от капеллана тоже. Вызвал меня и велел отправляться в увольнение, в гостиницу «Сидония», на встречу с хорошо известным мне человеком.
Да нет же, это здесь, в городе, у него не было такого ощущения, а там, в лагере, он постоянно жил с ним. Это же… это же…
«Это же та триконка, — понял вдруг Кирилл, — что я подарил Ксанке тогда, в госпитале. Неужели с собой таскает?»
Он скомандовал, и триконка засияла, посыпала сиреневыми искрами.
— Я ее чувствую, — сказала Ксанка. — Потому что посмотреть не удается. Спиря ревнует. — Она улыбнулась, улыбка была несмелой. — А ты, значит, выполняешь задание?
Да, хотел сказать Кирилл, играю роль наживки на крючке.
Но не сказал — ни к чему, потому что метелка начнет рвать сопло. Пусть думает, что он ВЫПОЛНЯЕТ ЗАДАНИЕ. Тем более что он его действительно выполняет.
Ксанка, по-прежнему несмело улыбаясь, шагнула к нему, глаза у нее были, как буквы "о" в триконке.
— Но в первую очередь я — от себя, а потом уже от капеллана. Понимаешь?
Эта триконка принадлежала и ей, и ему, она была как пуповина, связывающая ребенка с матерью, и по ней передавалось что-то такое, отчего всякие мысли о задании вылетели из головы Кирилла, и было совершенно неважно, кто тут мать, а кто ребенок, более того — он был и ребенком и матерью одновременно, и она была и ребенком и матерью одновременно, и они уже были вместе, хотя и порознь, на расстоянии вытянутой руки.
И Кирилл испугался этого ощущения, не ко времени оно было и ни к месту…
Но Ксанка уже расстегивала пуговицы на кителе и скидывала его на пол, и сделала шаг вперед, и ее ласковые жаркие руки скользнули Кириллу под футболку, и от этого жара он мгновенно заполыхал, и прижал девчонку к себе, и с удивлением понял, что у нее все, как у Сандры, и та же упругость, и та же гладкость, только все изящнее, и если в прошлый раз он находился в объятиях, то на сей раз обнимал сам, а когда они оказались голыми обезьянами, оказалось, что ТАМ у Ксанки и вообще все, как у Сандры. И закончилось все, как с Сандрой, — взрывом восторга и наслаждения, и им обоим было сейчас глубоко наплевать и на задание, и на долг, и на честь бойца…
Но потом все вернулось. Ксанка еще лежала, розовая и размякшая, с раздвинутыми ногами, а Кирилл уже сполз с койки и, собирая одежду, ждал, пока проснется в душе привычная злоба на метелку, все-таки добившуюся того, чего так боялся Спиря. И злоба должна была обернуться приступом ненависти, потому что, в отличие от стыка с Сандрой, где пострадавшим был проклятый Дог, здесь пострадавшим оказался друг Артем, и Кирилл не знал, как он теперь посмотрит Спире в глаза. Но ненависти в душе не родилось, а потом Ксанка шевельнулась, села на кровати, доверчиво не пряча ничего, и посмотрела на него, и он сумел выдержать ее взгляд, и тогда она принялась натягивать на гладкие бедра трусики, а Кирилл понял, что выдержит он и Спирин взгляд, и вообще все, что сейчас между ними произошло, касается только их двоих, и тут над ними не имеет власти ни Спиря, ни Сандра, ни полковник Лёдов, ни вся их родина по имени Земля. Только Единый. И Кирилл не удивился, поняв, что Ксанка шепчет слова молитвы…
А потом он с удивлением обнаружил, как все переменчиво в отношениях обрезка с метелкой, потому что едва ткань скрыла треугольничек рыжих курчавых волос внизу живота и розовые соски, похожие на недозревшие вишенки, как вдруг возникла трещина, и с каждой надетой тряпкой она становилась все толще, и становилось все более и более ясно, что в отношениях между двоими обнаженность прямо пропорциональна доверчивости.
А когда Ксанка напялила на голову иссиня-черный берет с восьмилучевой звездой и глянула в зеркало возле двери, они снова были двумя соратниками, которым все-таки предстояло выполнить порученное.
— Что просил передать капеллан? — спросил Кирилл, и этот вопрос убил остатки близости, и Спиря должен был сейчас прыгать от беспричинной вроде бы радости.
— Капеллан просил передать, что ему удалось добиться для тебя возможности пользоваться закрытой сетевой связью. — Ксанка сунула руку в нагрудный карман кителя и вытащила кристалдиск. — Тут коды доступа, как считаешь, сотри. — Она положила диск Кириллу в ладошку, снова глянула в зеркало и поправила китель. — На словах что-нибудь капеллану передать?
— Да, — сказал Кирилл. — Скажи, что я кое-что уже сделал, чтобы его подозрения подтвердились.
— Больше ничего?
— Больше ничего. Остальное я ему сообщу по связи.
— Тогда я пошла.
— Да, иди. Передай только… — Кирилл осекся: после случившегося между ними передавать привет Спире было противно. Тем не менее он закончил: — Передай привет Артему.
— Конечно, передам. — Ксанка хитро улыбнулась, и в этой улыбке не было ничего знакомого.
Наверное, так умеют улыбаться только женщины, сделавшие выбор и добившиеся своего.
С этой улыбкой она и шагнула в коридор. Триконка исчезла вместе с ней. Будто обрезали пуповину, и рожденное между ними должно было теперь жить само по себе и крепнуть, если окажется жизнеспособным крепышом, или умереть — если полуживым уродцем.
Кирилл положил кристалдиск на стол, подошел к окну и смотрел в него до тех пор, пока она не появилась на улице. Она не подняла головы и не махнула рукой слепым окнам, и это было правильно.
А когда она пересекла улицу и подошла к перекрестку, из-за угла появился патруль. Он тут же остановил идущую навстречу курсантку, проверил ее персонкарту. И немедленно арестовал нарушительницу каких-то дисциплинарных положений, потому что откуда-то появился ровер с эмблемой Галактического Корпуса на боковых дверцах, остановился рядом с патрулем, и Ксанку загнали в его чрево.
46
Первым желанием Кирилла было рвануть вон из номера, выскочить на улицу, догнать патрульных и изобразить на их мерзких физиономиях все, чего эти парни заслуживают. Придыхая от ненависти, когда кулак будет мозжить их длинные сопатки, которые отныне и навсегда зарекутся соваться в чужие дела… Крякая от удовольствия, когда твердый нос кросса будет плющить их прикольные мячики, которые отныне и навсегда перестанут мешать плохому танцору…
Вторым желанием…
Нет, вторым было вовсе не желание, второй была всплывшая в памяти строка из устава.
Боец Галактического Корпуса должен быть терпелив и хладнокровен.
Похоже, за последние сутки уставная фраза стала неотъемлемой частью его души, потому что он не рванул из гостиницы. Он дождался, пока ровер скрылся за углом, а патрульные двинулись дальше запланированным маршрутом. Тогда он выкурил сигарету, подошел к столу, взял принесенный Ксанкой кристалдиск и отправил его в ридер-бокс. Все случившееся несколько минут назад казалось теперь далеким и каким-то нереальным, будто тискал метелкины прелести и не он вовсе, будто вместо него здесь был Спиря или Мишка Афонинцев, или, на худой конец, проклятый Рик, из-за которого началась вся эта цепочка событий — от сломанной челюсти до отстыкованной Ксанки.