Страница 32 из 50
Малорослый полковник покивал:
— Да, я тоже так думаю. Можно глянуть на результаты ментоскопирования?
Его собеседник шагнул в угол палаты, где стояла медицинская аппаратура, произвел какие-то манипуляции.
Перед полковником возникла триконка дисплея. Лысоватый шагнул к ней и принялся касаться триконки указательным пальцем правой руки, сопровождая каждое касание незнакомыми Кириллу терминами. Стоящие рядом с полковником смотрели на дисплей, все остальные, кому было не видно, — на больного.
Кирилл вдруг ощутил важность происходящего и несоответствующее моменту собственное легкомыслие. Тут его судьба решается, а он про черта с мамулей и про метелок в белых халатах!…
Наконец, обмен непонятными репликами прекратился, триконка растаяла, и полковник вновь повернулся к пациенту:
— Вы здоровы, курсант. Поздравляю, можете возвращаться в строй.
И Кирилл неожиданно для самого себя вдруг вытянулся по стойке «смирно» и гаркнул:
— Служу человечеству!!!
Никто не улыбнулся.
Полковник приблизился, положил Кириллу на плечо тяжелую руку и сказал негромко:
— Служи, сынок. Думаю, ты отмечен Единым. И да сбудется воля Его.
Он вышел в коридор. Свита, создав перед дверью короткий водоворот из белых халатов, вымелась следом.
Кирилл принял положение «вольно», растерянно оглянулся.
В палате, кроме него, никого теперь не было.
Элемент строевой подготовки, исполненный обрезком, на котором ничего не было, кроме трусов, показался Кириллу издевательством над уставом ГК, но согласиться или возразить было некому. Потом в палате появилась дежурная сестренка, не та, что была вчера — видать, они тут меняются. Сестренка с усмешкой глянула на бывшего пациента:
— Не соизволите ли получить обмундирование, курсант?
— А запросто! — сказал Кирилл.
Настроение стремительно улучшалось.
Он снял с вешалки и напялил на себя пижаму и штаны (штатское вчера отобрали в приемном покое) и был препровожден сестренкой в каптерку. Тут девчонка начала намекать на возможность стыковки, но Кирилл прикинулся дуршлагом, и разочарованная сестренка отстала. Удивляться он не удивлялся — лежавший как-то в госпитале Мишка Афонинцев из второго взвода рассказывал, что сестренки на дежурстве не прочь развлечься с кем-нибудь из больных.
Кирилл лишь снова удивился неведомо откуда взявшейся собственной сексуальной привлекательности и сунулся к синтезатору, который тут же снабдил его комплектом полевого курсантского обмундирования. Когда обмундирование было напялено, сестренка вновь начала приставать, а Кирилл продолжал прикидываться дуршлагом. В конце концов девчонка осознала тщетность своих поползновений и направила его в кабинет заведующего отделением — на выписку.
Заведующим оказался тот самый лысоватый майор. Он сидел за столом и внимательно изучал на дисплее какую-то диаграмму. Когда Кирилл вошел, завотделением погасил триконку и посмотрел на бывшего больного.
— Ага! — сказал он. — Вот и вы, молодой человек!
Кириллу вдруг показалось, что этот майор совсем недавно стал майором, а до того он был совершенно штатским доктором, сидел в каком-нибудь приюте и лечил детей. Как Доктор Айболит…
У Кирилла в очередной раз поинтересовались, нет ли жалоб, вернули персонкарту с персонкодером и пожелали счастливой службы во имя Человечества.
«Как будто я уже не курсант, а боец ГК, — подумал Кирилл. — Как будто я галакт, как они себя называют».
33
Когда он появился возле ротной казармы, блудного сына встретили очередным взрывом энтузиазма.
— Ура! — завопил тормозилло Витька Перевалов, когда Кирилл сказал ему, что никаких лечений больше не требуется. — Кент вернулся! Окончательно и бесповоротно!
Со всех сторон понеслись приколы и поздравления.
Понять курсантов было можно — дело ведь не только в том, что твой товарищ сумел возвратиться в строй после менталотравмы. Случившееся давало надежду на возвращение любому и каждому, а от подобных травм не застрахован ни один курсант. Иначе бы поступающие в ГК не давали подписку о том, что предупреждены о возможности менталотравм при обучении и не будут инициировать судебное преследование начальства.
— А что, — сказал Мишка Афонинцев, обрезок из второго взвода, — стыковать метелок твоя травма не мешает?
— Нет, — ухмыльнулся Кирилл. — Кол с прикольными мячиками остался в норме. — И осекся, потому что рядом уже находилась Ксанка.
— Ну и до фомальгаута такая травма! — сделал вывод Мишка. — Правда, моя дорогая?
— Я не твоя дорогая, — сказала незлобиво Ксанка. — У кого мозги только в колу обитают, тем все до фомальгаута. Однако ксенов одним колом не возьмешь!
Мишка фыркнул, но вступать в перебранку не стал. Достал сигареты.
— А чего перекуриваем? — спросил Кирилл.
— Так зачет сегодня по стрелковой подготовке, — сказал Спиря, хлопая по кобуре на поясе. — Ждем глайдеров. На гарнизонное стрельбище должны отвезти. Мишень номер один, бюстовая.
— А почему на гарнизонное?
— Так лагерное ремонтировать взялись… Ты как, с нами?
— Не в теме еще. — Кирилл пожал плечами. — Надо начальство спросить. Новый ротный не появился?
— Нет пока. По-прежнему исполняет обязанности Оженков.
— Его в ротные не прочат?
— Вряд ли, — сказала Ксанка. — Тогда бы сначала в звании повысили. А он как был прапором, так прапором и ходит. Нет, непохоже, чтобы его.
— Где он сейчас?
— В казарму пошел. Ищи там.
Кирилл в очередной раз подумал, насколько проще бы жилось курсантам, если бы они имели право пользоваться видеопластом для вызова офицеров. Но нет, дамы и господа, тренируйте копыта, матерь вашу за локоток…
Оженков и в самом деле оказался в казарме. Он распекал дневального. Впрочем, увидев Кирилла, прапор тут же бросил это мерзкое дело — он не был любителем унижать курсантов, как Гмыря.
Кирилл доложил Оженкову о том, что прибыл для дальнейшего несения службы, ограничений по медицинской части не имеется.
— Поздравляю! — сказал прапор. — Вам повезло, Кентаринов. Год назад вас бы списали вчистую.
Кирилл сдал ему персонкарту.
— Отправляйтесь со взводом на стрельбище! — распорядился Оженков. — Сдача нормативов в реале. Поясная мишень… Не разучились еще трибэшник в руках держать?
— Никак нет! Тот, кто курсантил в «Ледовом раю», не скоро разучится
— Вот и прекрасно. Значит, присоединяйтесь ко взводу. Подведете коллектив, не сдадите норматив, получите наряд. Мало не покажется… Все ясно?
— Так точно! — грянул Кирилл. — Если не сдам норматив, мало не покажется.
Дневальный не выдержал и ухмыльнулся.
— Отставить ухмылки! — скомандовал Оженков. И вновь повернулся к Кириллу: — Пойдемте со мной, получите оружие.
Оставив дневального дневалить, прапор отвел Кира в оружейную и выдал ему трибэшник. Когда они вернулись к казарме, на плац начали прибывать глайдеры.
Машины были гражданские — наверное, в таких случаях руководство лагеря арендовало их в какой-нибудь транспортной конторе. Курсанты погрузились, расселись по креслам, пристегнулись.
Ксанка и Спиря, как и обычно, оказались возле Кирилла.
— Не сдам норматив, получу наряд, — сказал тот.
— Ты отстреляешь на отлично, — не согласилась Ксанка. — Вот увидишь!
Артем ничего не сказал, но на лице его было написано явное сомнение в возможностях приятеля.
Когда заработал антиграв, сердце у Кирилла ухнуло вниз живота и тут же вернулось назад. Ксанка сидела, прямая, как лом, и сглатывала. Лишь Спиря не проявлял ни малейших признаков временного расстройства работы органов — у него был прекрасный вестибулярный аппарат. Если бы Спиря не связался с Ксанкой, его ждала бы прямая дорога в Звездный флот. Впрочем, она его и так ждала (он как-то проговорился, что его уговаривали при подписании контракта), но, увы, не дождалась — мягкий во всем, что касалось Ксанки, в иных делах Артем делался упрямым, как бык. Впрочем, когда подписывали контракт, это тоже касалось Ксанки — ее-то и на пушечный выстрел не подпустили бы к креслу пилота, по медицинским показаниям, по тому же вестибуляру, хотя за каким хреном на нынешних кораблях нужен хороший вестибуляр!