Соль

— Ноу проблем, мисс. Цепи снимут.

— Да зачем же их сковывают?!

Водитель посмотрел на нее как на идиотку.

— Чтобы не убежали!

Ей такое и в голову не приходило. Куда слону бежать?

Погонщики засвистели, закричали, стали хлопать слонов по ногам палками, заставляя животных остановиться. Шейла с облегчением смотрела, как со слонов снимают оковы. Потом несколько погонщиков ухватились за гигантские хлопающие уши и, взлетев вверх, уселись на слоновьи шеи. Тайцы умело выстроили животных в линию; они направляли слонов в нужную сторону, двигая коленями и дергая за огромные уши.

Шейла испытала такое потрясение от размеров животных и звенящих цепей, что едва заметила странные конструкции, привязанные к спине каждого слона. Они походили на сиденья, какие бывали раньше в школьных автобусах: сверху несколько одеял для мягкости, а под ними пара досок, привязанных крепкими веревками. Девушка повернулась к водителю.

— Мы на этих штуках поедем?

Он осклабился.

— Далеко падать. Надо осторожно!

Погонщики снова стали кричать, свистеть, а Шейлу и остальных туристов повели по деревянному настилу мимо стойки с фотопленкой, питьевой водой, брошюрами о животных и тематическими «слоновьими» футболками (семейка из Сиэтла тут же заявила, что цены тут грабительские). Вдоль настила тянулось потрепанное веревочное ограждение, чтобы покупатели сувениров случайно не упали в кучи слоновьего навоза, превшего в десяти футах внизу. Отсюда, сверху, можно было взобраться на скамейки, привязанные к спинам слонов. Никаких вам лазаний по хоботу, никаких цепляний за уши — исключительное удобство и безопасность. Совсем как аттракцион в «Диснейленде».

Шейла ехала на слоне не больше двух минут, но уже почувствовала, что это, пожалуй, самый неудобный из всех возможных способов передвижения. Животное неторопливо брело по тропе сквозь джунгли, а девушку, вцепившуюся в жесткое сиденье, бросало из стороны в сторону, вперед и назад, в добрых пятнадцати футах над землей. Приходилось держаться покрепче и балансировать, смещаясь то влево, то вправо, в противовес странным покачиваниям. Скамейка резко дернулась вперед и Шейла едва не упала. Погонщик обернулся на испуганный вскрик, но девушка помахала рукой.

— Все нормально. Я просто не привыкла.

Погонщик улыбнулся, обнажив зубы в ярких красных пятнах. Тыльной стороной ладони вытер капли алой слюны. Ужас какой, словно кровь идет от сильного удара в лицо! Но таец полез в карман и достал орех — бетель. Закинул орех в рот и несколько минут увлеченно жевал, потом мастерски плюнул — длинная кровавая струя брызнула в густые джунгли.

С океана налетел ветерок, принес сладкую свежесть дождя, зашуршал в пальмах, приятно охладил кожу. Солнце жарило по-прежнему. Несмотря на постоянные рывки туда-сюда, а может, как раз из-за них, Шейлу клонило в сон. От духоты, от неспешного ритма слоновьей походки девушку укачало. Время от времени она слышала, как гудят и трубят остальные слоны, и оглядывалась на других туристов. По всей видимости, те наслаждались тошнотворно-изматывающей прогулкой не больше, чем она.

Прошел еще час. Кавалькада по-прежнему брела вперед, погонщики выплевывали вишневую слюну. Шейла цеплялась за сиденье побелевшими пальцами, а слон то и дело останавливался, хоботом вырывал из земли побеги какого-то местного вьюнка с ярко-красными цветами и с чавканьем запихивал себе в пасть.

Шейле вдруг показалось, что ей снится сон. Должно быть, она на минуту задремала, но тут же проснулась от криков каких-то мужчин. Мужчин, которые по-тайски орали на погонщиков и угрожающе размахивали автоматами… Они были похожи на повстанцев или мятежников из теленовостей.

Девушку заставили слезть со слона.

Глава 3

— Я хочу с тобой спать!

Торк не сразу понял, о чем она говорит. Он удивился, растерялся от столь решительного напора. Девушка набросилась на него, даже не пытаясь закрыть входную дверь, прижала музыканта к стене и жарко шептала с какой-то немецко-швейцарской хрипотцой.

— Что?!

— Хочу спать! Прямо сейчас!

Она прижалась к нему губами, погладила рукой между ног, и тогда музыкант догадался, что английский для девушки не родной язык.

— Трахнуть.

Она испуганно застыла и распахнула голубые глаза.

— Прошу прощения…

— Ты хочешь меня трахнуть. Нужно так говорить. «Спать» — не слишком подходящее слово.

— А, да. Спасибо. Я хочу тебя трахнуть! Прямо сейчас!

Торк осторожно отстранил девушку.

— Я бы с удовольствием, честно. Но не могу. Я женат.

Она недоверчиво уставилась на музыканта.

— Все знают, ты спишь с десятками девушек!

Торк пожал плечами. Это правда. Он прославился тем, как чпокает девчонок.

— Так было раньше.

Он отступил к мини-бару, достал банку холодного пива, протянул гостье. Та покачала головой.

— Я тебе не нравлюсь?

Гибкое юное тело, типично швейцарские хвостики, как на пасторальных картинках, упругие бледные груди, голубые глаза. Торк щелкнул открывалкой. Конечно, нравится! Что тут может не понравиться? Он точно знал, как все будет. Девушка не уйдет, пока не получит хоть что-то. Любой сувенир или впечатление, о котором можно будет рассказывать, показывать, вспоминать.

— Не хочу обманывать жену.

— Я не расскажу!

Торку вспомнились долгие годы лечения, бесконечная череда консультаций, постепенно выявляющая причины столь необычной зависимости, прятавшиеся в подспудном ощущении собственной неполноценности, которое терзало музыканта с самого детства. Займись он сексом с этой девушкой, поддайся устоявшейся склонности к беспорядочным связям, и детские комплексы расцветут во всей красе. Не зря же он так долго, упорно боролся с собой! Сумел наконец преодолеть привычку трахать все живое. Неужели теперь отступится? Торк покачал головой.

— Не в этом дело. Я дал себе обещание. И хочу его сдержать.

Не объяснять же ей во всех сокровенных подробностях, с чего вдруг Торк стал таким сдержанным?

Девушка надула губки и стала наступать на жертву, на ходу разматывая саронг. Оставшись в одних трусиках, погладила свои голые соски, дотронулась до ширинки Торка.

— Можно посмотреть?

— Что?

— Я читала в журнале, что у тебя очень большой…

— Не буду я ничего показывать!

Еще бы, стоит только обнажить член, и гостье непременно захочется потрогать. Хватит ли ему силы воли? Девушка, должно быть, догадалась, о чем он думает, а может, все девицы чувствуют такое интуитивно. Выпустишь большого друга на белый свет, а потом… ну, всем известно, что дальнейшее неизбежно.

— Пожалуйста!

— Извини, нет.

Она состроила гримаску.

— Я буду очень, очень ласково себя вести!

— Нет.

— Одним глазком? Даже не дотронусь, обещаю!

Торк помотал головой, раздумывая, что бы сказать хорошего, чтобы девушка не обижалась, но та вдруг презрительно скривилась, крикнула «Scheisse!»[2] и бросилась к выходу.

С тяжким вздохом Торк упал на тахту. Да что вообще творится? Никто не понимает, что ли? Не знает, как сложно говорить «нет»? Требуется невероятное, сверхчеловеческое, сверхрокзвездное усилие, чтобы отказать девчонке, которая созрела. Какой же это сочный, спелый, лакомый кусочек… Дьявольский соблазн! Торку в жизни не приходилось делать ничего сложнее этих попыток сохранить моногамность. Даже выиграть Олимпиаду, даже влезть на Эверест, попутно заполняя налоговую декларацию, было бы значительно легче! Жизнь с одной женщиной была для него жестокой и медленной пыткой, смертельной битвой добра и зла за его бессмертную душу. Единственным позитивным итогом ожесточенной схватки стало то, что Торк научился спокойно смотреть в зеркало, не опасаясь увидеть в собственном отражении козла свинского, пьянь последнюю, лузера никчемного, пентюха недоделанного… Он начал нравиться самому себе! Пускай он по-прежнему слишком много пьет, пускай не стал самым умным парнем на деревне, а зато жену не обманывает. Ведь это уже немало!

2

Дерьмо! (нем.)