Кровные узы

— Филипп мог переговорить с Пемброком до того, как увиделся с тобой. Ну и Филипп! Я же говорил, что не доверяю ему. Тебя же могут просто убить!

«Нет, — подумал Реднор, — Филипп здесь ни при чем. Более вероятно, что Леа в заговоре».

— Могут, — заговорил Кейн, — только какая от этого польза Филиппу? Все знают, что мы с ним как братья и очень дружны. Эта же метла может пройтись и по нему. Нет, единственное, о чем можно пожалеть, так это о его болезни. Боль омрачает его разум, и он не всегда понимает, что происходит. Ну а тебе не показалось странным, что Пемброк не поехал в Лондон, а разбил лагерь под городскими стенами?

— Конечно, я все заметил, потому и стал подозревать, что он мне какой-то дряни в вино подсыпал. Только зачем устраивать западню, в которой нет наживки?

— В западню должен был попасться кто-то другой, тут дело не в наживке — мышь не та.

— Может, ты и прав, — согласился Херефорд: — Реднор, мне появляться завтра при дворе?

— Разумеется, а что тебе еще остается делать? Не тревожься. Обещаю, ты выйдешь из этого всего без потерь — и шкура останется целой, и земли у тебя не отнимут.

Молодой человек натянуто улыбнулся.

— Я не обижусь, если у тебя ничего не получится. Это моя собственная глупость завела меня неизвестно куда, ты ведь отговаривал меня.

— Ну, ладно, хватит об этом. Ты слишком переживаешь, не вздумай завтра при дворе ходить с кислой физиономией, а то слухи пойдут.

На сей раз улыбка у Херефорда получилась естественнее. Он подошел и поцеловал Кейна в щеку.

— Не надо поучать меня, как ребенка. Завтра увидимся… То есть сегодня. Уже утро. Прощай!

— Да поможет тебе Господь, Херефорд. Дверь за ним закрылась, и Реднор сел на край кровати.

— Он такой доверчивый, — задумчиво произнес Кейн, — что мне даже стыдно за то, что его втянули в этот кошмар. Да, он не ребенок, и в бою держится как взрослый мужчина, но думает, что небо расколется над ним, если он нарушит клятву.

— Я слышала, ты чуть ли не единственный, кто еще соблюдает клятвы, — тихонько заметила Леа. Если бы Реднор не дорожил так своей честью, она бы уговорила его не ехать на турнир. Какие глупости приходят иногда в голову! Да если бы он был не таким, какой есть, она бы никогда не полюбила его, ей не было бы дела до того, жив он или мертв. Леа нежно прижалась губами к плечу мужа и скользнула под одеяло. Он прижал ее к себе, не сводя, однако, глаз с двери. Она заметила, что вокруг рта у него залегли горькие складки.

— Не в этом дело, Леа. Я верен слову, но, тем не менее, отлично знаю, что меня предадут. Он тоже держит слово и надеется, что другие поступят так же. Потому каждое новое предательство — страшная боль для него.

Он умолк и задумался. Сказать Херефорду, что он ему поможет, — легко, а вот реально помочь значительно труднее. Здесь могла бы помочь королева. «Вот только как все это повернуть таким образом, чтобы та опасность, которая висит надо мной, — размышлял Реднор, — грозила и ей?»

— Милорд! — робко окликнула его Леа.

— Что еще? — Кейн раздраженно повернулся к жене.

— Я не уверена, что в историю, которую расскажет завтра Херефорд, поверят. Но, мне кажется, я могу помочь.

— Как?

— Элизабет Честер… — Леа многозначительно подняла палец.

— Откуда ты знаешь Элизабет Честер?

— Я познакомилась с нею на свадьбе. Она одна из фрейлин королевы. Мы с ней немножко поболтали.

— Я надеюсь, ты не собираешься воспользоваться ее советами. Она моя крестница, я ее очень люблю, но она очень дерзка, а ее манера обращаться с мужчинами… Я не хочу, чтобы ты подумала, будто и тебе можно вести себя так же.

С закрытыми глазами Леа слушала эти увещевания. У нее не было ни малейшего желания спорить с Кейном по поводу и без повода, но она удивилась, что такая мелочь, как характер Элизабет Честер, может сорвать серьезное дело. Ведь речь идет о судьбе Херефорда!

— Нет, милорд, конечно, я не собираюсь ничему у нее учиться. Просто в истории с Херефордом она может помочь.

— А что общего у Херефорда с Элизабет?

— Милорд, если вы дадите мне договорить, то я объясню. Всего-то несколько слов — и дело сделано.

— Какое дело? — подозрительно спросил Реднор.

— Может, вам лучше и не знать ничего. Речь пойдет и о других женщинах.

Кейн чуть не вывернул Леа руку. Шутки в сторону, эта девчонка окончательно отбилась от рук. Леа уже поняла, что совершила непростительную ошибку, но было поздно.

— Нет, нет! Просто то, что важно для женщин, для мужчин пустяки! — запричитала она.

— Послушай меня, милая: даже мои собаки не бегают там, где им хочется. Моя жена тем более не будет делать того, что мне неугодно. Если ты будешь что-то делать за моей спиной, я выпорю тебя и запру в Пейнкастле.

— Я только хотела помочь лорду Херефорду, — прошептала Леа.

— Почему? — ревниво спросил Кейн. Что-то они с Херефордом подозрительно дружелюбны.

— Потому что мне показалось, будто вы этого хотите.

— Забудь.

— Элизабет Честер знает любовницу Херефорда.

— Которую? — нетерпеливо спросил Реднор. Он сам себе удивился — как же быстро ей удалось втянуть его в этот разговор.

— Милорд, речь идет о леди Гертруде. Она немолода и страшно ревнива.

— И правильно, — хохотнул Реднор.

— Чтобы позлить леди Гертруду, Элизабет расскажет ей историю о том, куда пропал лорд Херефорд. Встретив лорда Херефорда, леди Гертруда не сможет спрятать свой гнев. Эти две почтенные дамы разболтают на весь двор то, чего рассказать о себе у лорда Херефорда язык не повернется.

— Но зачем Элизабет Честер навлекать позор на себя? Какое ей дело до Херефорда, она за Что-то злится на него?

— Милорд! Прошу вас, не шутите. Если Элизабет захочет, то легко женит на себе лорда Херефорда. Всем женщинам это известно, и леди Гертруде тоже. Однако леди Гертруда не знает, что Элизабет великолепно осведомлена о ее романе с лордом Херефордом.

— Элизабет… и Херефорд?! Когда-то ей прочили в женихи меня, но… — Реднор вдруг засмеялся. — Ох, и веселая будет парочка! Я уже слышу звон бьющейся посуды.

— Только не говорите ему об этом. — Леа прикоснулась к руке мужа. — По-моему, они нравятся друг другу, хотя Херефорд и заявляет, что никогда не женится, а Элизабет держится неприступно. Знаете, мне кажется, ее даже обижает, что у Херефорда такая глупая женщина.

Реднору все еще было весело, когда он представлял, как будут жить вместе Херефорд и Элизабет.

— Клянусь, я ему и слова не скажу, хотя я просто обязан его предупредить. Если Элизабет говорит, что женит на себе Херефорда, — так тому и быть. О Господи, до чего же она хороша! — Глаза Кейна недобро вспыхнули. — Но мне не хотелось бы иметь в своем доме такую ведьму. К тому же она слишком красива. Я скоро бы устал от такого великолепия.

Он повернулся к Леа. Ее чудесные рыжие волосы растрепались и укрывали ее подобно тонкому ковру, пряча тело от глаз Реднора. Нужно было вставать, но Реднор медлил. Он подхватил прядь ее волос и подкинул на ладони… От ссоры в прошлую ночь остался неприятный осадок на душе. Реднор все еще чувствовал себя неловко. Его рука скользнула по телу жены. Он внимательно смотрел, не мелькнет ли хотя бы тень недовольства на ее лице. Реднор не торопился, боясь сделать ей больно или вновь напугать.

Леа же беспокоило другое: она лежала, закрыв глаза и слушая, как откликается на ласки мужа ее тело… ей до сих пор невыносимо страшно было явить мужу свою страсть, ибо мужчина должен решать, когда и насколько ему должна принадлежать женщина. Удел жены — заботиться о муже и рожать ему детей, а не услаждать его плоть, а тем более самой грешить жаждой плотских утех. Кажется, ей говорила об этом мать.

Но почему же леди Эдвина не рассказала ей о сладкой муке близости, о тех мгновениях, когда кажется, что душа воспаряет к небесам, а тело наливается истомой и негой?

Кейн постепенно учился понимать тело своей жены. Он со страхом и радостью открыл, как податливо оно, как робко, но страстно отвечает на его ласки, как трепещет в ожидании плотских радостей. В первые дни он просто терял голову от близости, нырял в нее, будто в омут, стараясь мгновенно и жадно утолить желание. Но позже он научился быть более неторопливым и терпеливым. Он получал удовольствие, видя, как его тихие ласки, нежные прикосновения разжигают тело Леа. До сих пор его трогали робкие безыскусные ласки, пугливые, чуть дрожащие пальцы, когда она касалась его тела.