Страница 46 из 89
Специально для Резерфорда Анна Алексеевна переводила письма Петра Леонидовича к ней: «…Я перевела многое из твоего письма для Крокодила, и он прочел его…» (17 ноября 1934 г.).
Во всех своих действиях Анна Алексеевна неукоснительно прибегала к советам Резерфорда, никогда ничего не делала, не согласовав с ним и не получив его полного одобрения. Особенно важна ей была поддержка Резерфорда весной 1935 года. Переговоры с советским правительством о передаче оборудования Мондовской лаборатории зашли в тупик. Душевное состояние Петра Леонидовича стало крайне тяжелым, и он писал Анне Алексеевне отчаянные письма (см. «Письма в год разлуки»), а Резерфорда как раз в это время не было в Кембридже:
«…Сейчас Крокодил уехал отдыхать к себе на дачу. Я очень не люблю, когда его нет, он как раз такой человек, которого нужно, когда выходят недоразумения…» (10 апреля 1935 г.); «…Крокодил уехал, а мне его до зареза нужно. Я не люблю, когда он уезжает…» (17 апреля 1935 г.); «…Сегодня наконец приезжает Крокодил. Джон (Кокрофт — Е. К.) ему это все отписал, и он с дачи написал мне страшно взволнованное письмо…» (23 апреля 1935 г.).
Это письмо Резерфорда сохранилось:
«20 апреля 1935 г., Чантри-коттедж
Дорогая г-жа Капица,
Я с сожалением узнал от Смита, а также от Кокрофта, что здоровье Капицы не в лучшем состоянии. Как Вы знаете, мы оба считали, что состояние его нервов связано с условиями, в которых он живет. Я слышал, что Лейпунский виделся с ним, и Вы, несомненно, знаете от Лейпунского новости о Капице. Возможно, что на лето они отпустят его отдохнуть и забыть о своих трудностях.
Мы рассчитываем вернуться в Кембридж во вторник на Пасхальной неделе. Мы провели здесь время спокойно и приятно.
С наилучшими пожеланиями
Резерфорд».
Через несколько дней британские газеты развернули кампанию в защиту Капицы. Впервые в газетах заговорили о «похищении в СССР кембриджского профессора». Репортеры атаковали Резерфорда и Анну Алексеевну, и в этой ситуации поддержка Резерфорда была очень ей необходима.
«… Но Крокодил трогателен ко мне и к Тебе. Я сейчас чувствую на себе его любовь к Тебе и страшно это ценю. Как я Тебе не раз писала, во всей этой истории для меня есть одно удовольствие — это общение с Крокодилом. Его ясная голова и острый ум страшно на меня действуют, и мне доставляет колоссальное наслаждение с ним говорить, советоваться и пр…» (25 апреля 1935 г.).
А как-то она написала: «Резерфорд под конец, когда Lady[106] меня пришла выгонять (было время ужина), сказал мне: „Я люблю с вами разговаривать“. Я была очень горда, это комплимент очень даже неплохой!»
О разговорах Анны Алексеевны с Резерфордом можно составить представление из ее писем к Петру Леонидовичу (см. «Письма в год разлуки»). Кроме того, сохранилась их переписка. К сожалению, они обменивались письмами лишь когда Резерфорда не было в Кембридже, когда он уезжал к себе в загородный дом.
«22 июня 1935 г., Кембридж
Дорогой лорд Резерфорд,
Пересылаю Вам последнее письмо, полученное мной от Капицы. Из него Вы узнаете, что Капица очень рад предстоящему приезду Вебстера. Двое других, упоминаемые в этом письме, — Л. Фишер, корреспондент „Нью-Йорк таймс“, и американский посол Буллит. Ласки хорошо знает их обоих и очень хочет, чтобы они поговорили с Капицей. Я обещала Ласки, что сообщу Капице о его желании и передам ему ответ Капицы. Я полностью согласна с Капицей, что ему разумнее всего было бы встретиться с ними в присутствии какого-нибудь высокопоставленного советского чиновника, иначе у нас скажут, что он продает государственные тайны иностранцам. Я думаю, что ему нужно встречаться с как можно большим числом людей, чтобы это тревожило наши власти. Не помню, говорила ли я Вам, что личный друг Буллита, д-р Флекснер из Принстона, прислал ему письмо и текст петиции американских ученых. Так что Буллит в курсе дела и может быть очень полезен, особенно потому, что не является британцем.
Мне очень хотелось бы знать, ответило ли Вам советское посольство своевременно и встречались ли Вы с его представителем. Интересно, даст ли Майский Вебстеру визу, не поднимая по этому поводу шума? Если Вы сообщите мне все это, я смогу связаться с Вебстером и он начнет бюрократическую процедуру, связанную с поездкой. Возможно, что он поедет 10 июля или около того. Если Вы будете писать Майскому, стоит, по-моему, упомянуть о моей поездке в Россию и деликатно спросить, есть ли у меня, по его мнению, шансы вернуться из нее. Если на этот вопрос будет получен от него письменный ответ, то он будет очень полезной вещью в разных неожиданных ситуациях.
Мне жаль, что приходится обременять Вас всеми этими просьбами во время Вашего отпуска, но я надеюсь, что Вы извините меня.
С наилучшими пожеланиями леди Резерфорд,
искренне Ваша
А. Капица»
«25 июня 1935 г., Аппер Шют
Дорогая г-жа Капица,
Ф. Э. С.(Франк Эдвард Смит — Е. К.) и я видели советника посольства Астикава (Астахова — Е. К.) в четверг на прошлой неделе — Каган был в отъезде. И мы говорили по поводу встречи К[апицы] с Вебстером и Эдрианом. Он избегал давать какие-либо обещания, но сказал, что сообщит нам позже, что он сможет сделать после консультаций с Москвой. С тех пор — ни слова. Показалось, что он считает маловероятным, что встречу разрешат без присутствия какого-нибудь советского представителя. Судя по всему, он с подозрением относится к „уединенным“ беседам. Мы согласились рассмотреть любые его предложения в том случае, если будет дано согласие на встречу.
Спасибо за письма Капицы.
Не буду писать Майскому, пока вновь не получу от него вестей.
[В левом верхнем углу приписка:]
Здесь очень жарко, и меня обуяла страшная лень — отсюда и карандаш вместо ручки.
Ваш Резерфорд».
В конце августа решался вопрос о поездке Анны Алексеевны в Россию, чтобы повидать Петра Леонидовича, поддержать его и подготовить переезд туда вместе с детьми. Но вокруг этой поездки складывалась очень непростая ситуация, которую ей необходимо было обсудить с Резерфордом.
«24 августа 1935 г., Кембридж
Дорогой лорд Резерфорд,
Я виделась с Эдрианом по его возвращении, и он передал мне все новости. Он очень хотел встретиться с Вами по дороге в Корнуолл, и я надеюсь, ему это удалось. Мне показалось, со слов Эдриана, что, даже если Капица внешне и выглядит хорошо, он глубоко потрясен и несчастен. Из того, что рассказал Эдриан, и из заявления, которое он привез собой, я поняла, что Капица чувствует себя ужасно оскорбленным и что этот год был для него кошмаром. Свои нервы он приведет в порядок не скоро. Мне кажется, что каковы бы ни были его предложения, нельзя на них отвечать решительным отказом. С ним нужно обращаться осторожно и бережно, как с человеком, поправляющимся после тяжелой болезни. Разве не достаточно он перенес за этот год?
Мне хотелось бы встретиться с Вами до моего отъезда, который состоится, вероятно, 30 или 31 августа.
Есть много вещей, Ваше мнение о которых я хотела бы знать, и мне нужен Ваш совет. Не могли бы Вы сообщить мне, как Вам удобнее встретиться со мной? Наше посольство ведет себя очень глупо, и это все, что я могу сказать о них.
Искренне Ваша
А. Капица».
«26 августа 1935 г., Чантри-коттедж
Дорогая Анна,
Муж попросил меня написать Вам и передать, что он будет очень рад видеть Вас здесь, однако, к сожалению, у Вас будет не очень большой выбор времени приезда: утром в пятницу мы должны ехать в Дорсет, поэтому остается среда или четверг. С вокзала Ватерлоо есть поезд 12.40, который в 2.07 прибывает в Эндоуер-джанкшн, где мы встретимся. Для Вашего возвращения есть поезд 7.02. Он прибывает на Ватерлоо в 8.38, и Вы легко успеваете на поезд 9.55 с вокзала Кингз-кросс. В Кембридже он будет в 11.23. От Ватерлоо до Кингз-кросс можно добраться на метро. Мое расписание не очень свежее, но Вы можете уточнить время, а я буду ждать Вас у поезда, когда бы он ни пришел. Позавтракайте в поезде, как мы обычно делаем на полпути из Кембриджа, а второй завтрак у нас будет перед отъездом в Эндоуер. Не буду касаться того, о чем Вы пишете в своем письме. Будет очень интересно встретиться с Эдрианом и выслушать его новости. Если Вы получите это письмо достаточно рано, чтобы успеть приехать в среду, и захотите приехать в среду, мы встретим Вас, и для нас это не создаст никаких трудностей.
106
Жена Э. Резерфорда.