Страница 44 из 89
«№ 5
26 декабря 1935 г., Кембридж
…Получила сразу 2 Твоих письма, все поручения исполню и все сделаю.
Насчет Менделеевского кабинета. Я думаю, я смогу часть его привезти с собой. Они тут хотят попробовать его заменить (для себя), чтобы осталась коллекция для Mond Laboratory. Ну, я думаю, их можно будет уговорить.
24-го я последний раз видела Rutherford’а. Он был совсем исключительно мил и трогателен, говорил много слов от души про Тебя, про будущее, про все вообще. И когда расстались, он вдруг меня поцеловал! Вот это единственный мужчина, который в Твое отсутствие меня целовал! Он был очень тронут коробочкой[99], и вообще я им очень довольна, хороший старик. И Тебя любит нежно, и это мне очень приятно.
Мы выезжаем 10-го, попрошу, чтобы на это число и билеты заказали. Дело в том, что я сдала дом, и новые люди приезжают 10-го. Мне тут надо кое-что сделать, поэтому я так задерживаюсь. Но это лучше. Я сначала думала ехать 3-го, но тут все устроилось лучше, и я смогу сама присмотреть за всем.
Ты получишь приветственную телеграмму. Это G. I. [Taylor] придумал, когда они все у меня были. А те, кто не мог прийти, меня зовут и письма пишут, и вообще всячески ухаживают. Ребята завалены подарками, какое-то невероятное количество, книги и игрушки. <…>
К нам собирается масса народу, начиная с апреля. Хочет приехать Gle
Интересно, как все наладится. По всей вероятности, Твой институт будет опять интернациональным центром научной жизни, а это в Москве еще больше нужно, чем здесь. Будет много работы и хлопот, но, как говорит Debye, жизнь только [тогда] интересна, когда надо бороться и добиваться. А теперь мы с Тобой хорошо сработались и будем дальше так же работать. Самое главное то, что ни Ты, ни я никогда не смущаемся критикой и завистью, которую, конечно, и в Москве встретим в очень большом размере. Rutherford об это говорил и сказал, что этого было много в его жизни, но он просто не обращал внимания…»
И далее следуют поразительные строки, в которых Анна Алексеевна, талантливый художник, археолог, откровенно, и даже с гордостью, пишет о решении, которое, по-видимому, она приняла в самое последнее время, отправляя мужу в Москву оборудование его кембриджской лаборатории:
«Какие все чудаки, когда думают, что я должна что-то делать самостоятельно. А разве не замечательно создать себе помощников, на которых можно рассчитывать, и разве не так же замечательно быть таким помощником, на которого можно положиться? Всегда нужно знать, в каком месте человек может сделать больше всего. Конечно, я могу сделать больше всего, когда мы работаем вместе, под Твоим руководством. Люди, которые стремятся обязательно к самостоятельности, но на кот[орую] у них нет способностей, только зря тратят свою энергию, а для меня самое важное — это наладить Твою работу и следить, чтобы все было в порядке и Ты бы мог спокойно работать. Домашняя обстановка очень важна. Ведь они никто не понимают, что для нас с Тобой дом и лаборатория — одно и то же, и поэтому я заинтересована в том и другом.
Ты не беспокойся о расстановке вещей дома. Я сделаю, когда приеду. Ты занимайся лабораторией и отдыхом.
Ребята страшно хотят ехать. В восторге от того, что увидят Тебя (!) и снег (!). Я их посылаю на неделю на мельницу, чтобы они были в хорошем состоянии перед отъездом.
Через несколько дней я закажу билеты и пошлю наши паспорта в посольство…»
«№ 5-а
27 декабря 1935 г., Кембридж
Получила сегодня от Тебя письмо № 7 и поэтому приписываю еще в мое письмо. Ты сегодня будешь звонить по телефону, и я Тебе все скажу, что надо, но на всякий случай тоже и напишу.
Во-первых, сейчас все уехали, Рождество, и никого нет. Поэтому задерживаюсь с поручениями. Чертежи Weiss’овского магнита отправила сегодня аэропланом (полюса и детали). Все деликатные приборы будут запакованы Cambridge Instrument С° и, по всей вероятности, отправлены на пароходе, идущем в Мурманск около 7-го. Твой ящик с образцами металлов, над которыми Ты работал, уже отправлен на втором пароходе, т. е. 14-го на „Смольном“. Менделеевский кабинет, думаю, что вышлют тоже 7-го. Вот адреса всех научных обществ, всюду я уже сама написала и послала адрес. <…> Я написала всем, чтобы пересылали всё Тебе в Москву.
Сегодня напишу de Haas’у письмо. Здорово выходит: Ты в Москве, а секретарь в Кембридже! Но ничего, мало путаем. <…>
Авто закажу и куплю, есть лучшая модель, немного дороже, где больше окон. Там, где в прошлой модели сзади парусина, теперь делают окно[100]. Очень красиво, приятно и все прочее! Двигатель тоже закажу через Аркос, только надо подробности знать из каталога, у меня нет дубликата.
Я все сделаю, Ты не беспокойся, ну, а если что забуду, тут можно будет поручить друзьям сделать. John возвращается 2-го, тогда все выясню. <…>
У меня будет масса багажа, но это ничего, мне даже весело думать, как поедем. Ружье купила и все причиндалы тоже.
Ребята в страшном волнении, так что все хорошо. Целую крепко и очень, очень люблю.
Твой Крыс».
«№ 9
27–28 декабря 1935 г., Москва
…Посылаю тебе твой интернациональный permit[101] для управления автомобилем. Ты только привези его сюда обратно, т. к. по нему ты получишь здесь право езды без экзамена. Также посылаю identity book[102]. Ты всегда что-нибудь посеешь за собой. Посылаю отдельным пакетом.
Теперь я получил от Oxford Press письмо, они волнуются насчет гонорара за мою редакционную деятельность[103]. Мне решительно все равно, как они будут с ним обращаться, и ты урегулируй этот вопрос с ними. Скажи им, чтобы присылали мне все их научные издания и каталоги. <…>
Сегодня была приемка лаборатории. Наконец приняли здание. Комиссия приняла постройку как вполне удовлетворительную (3+). Но строители обещали сдать жилое строительство на отлично. Сейчас я очень занят монтажом и всем прочим. <…>
Сегодня был в школе, [над] которой мы шефствуем. Была там линейка пионеров и потом костер. Нас всех, меня, Шальникова и Шапошникова (секретарь Капицы. — П. Р.), выбрали почетными пионерами. Я был тронут, так как ведь это первое внимание, которое было оказано мне в Союзе. Теперь могу носить красный галстук. В особенности наслаждался Шура. Он произнес пионерам самую успешную речь. Она была очень коротка. „Ребята, — сказал он, — кто хочет, я буду катать на планере“. Гром несмолкаемых аплодисментов. <…>
Вот пускай Rutherford не позабудет послать мне свой портрет последний. Писание английских писем я откладываю до твоего приезда.
Не позабудь привезти русскую пишущую машинку, у меня много корреспонденции, и тебе придется мне помогать. Рад, что поговорил с тобой. Сейчас надо спать, а завтра допишу письмо.
28 [декабря]. <…> Сейчас утром заходила Ш[ура Клушина]. Она думает создавать научный журнал для юношества и предлагает мне быть редактором. Я, конечно, сочувствую очень всему, что делается, чтобы пробудить в юношестве интерес к науке и технике, но выступать редактором, я не совсем уверен, будет ли хорошо. Мне кажется, я только тогда смогу, так сказать, выступить на общ[ественную] арену, когда почувствую к себе полное доверие и благожелательное отношение. Но консультировать, конечно, я буду. Вообще я стою на той точке зрения, что я охотно делюсь своими знаниями, опытом и идеями, но ответственности на себя брать не хочу. Главное наладить свою научную работу, и от того, как она пойдет, определится все остальное. В научной работе вся моя сила и весь смысл моей жизни, и мне надо чрезвычайно бережно обращаться с тем остатком времени, который у меня будет от нее оставаться. Пока я не знаю размер его. Кроме того, у меня недостаточно силы и знания людей здесь. <…>
99
Речь идет о палехской шкатулке, которую Анна Алексеевна привезла из Москвы в подарок Резерфорду.
100
В тексте письма рисунок — автомобиль, на рисунке помечено окно, о котором идет речь.
101
Разрешение (англ.). Здесь: водительские права.
102
Удостоверение личности (англ.).
103
Капица был основателем и главным редактором (вместе с Р. Г. Фаулером) Международной серии монографий по физике, издаваемой Оксфордским университетским издательством.