Охотник

На ногах повисли псы и не отпускали, потом лохматый клубок подкатился сзади, и он упал. От боли в укушенной руке нож выпал, и все стало очень плохо. Вадим понял, что сейчас его убьют, и он ничего не сможет сделать, кроме как принять эту смерть достойно.

В нем проснулся дикий страх и ужас, даже спокойная теплота камня его уже не могла успокоить, кроме того, он вдруг понял, что псы напали на него, чтобы убить, нападение не было случайным, их натравили. Почему-то вспомнилось, что больше всего в схватке с собаками у людей страдают нос, щеки, пальцы — все это откусывается в первую очередь.

Собаки рвались к горлу, кусали ноги и руки, добираясь к лицу.

Он бы сдался, но камень продолжал гореть на груди, заставляя его орать от боли и выбираться из кучи косматых, пахнущих звериной шерстью и яростью тел. Крот боролся, бил окровавленными руками по глазам, пинал по оскаленным мордам. Увы, сил становилось с каждым укусом все меньше, а сердце колотилось и рвалось от боли. И когда он понял, что сейчас точно умрет, неожиданно что-то изменилось.

Псы стали не такими яростными, некоторые совсем потеряли свою агрессивность и начали выбираться из свалки. Еще мгновение, и он смог приподнять голову и увидеть крепко-сбитого мужчину лет тридцати, с хмурым, суровым лицом, совершающего странные движения руками, отчего мохнатые туши отлетали от него, визжа от боли и страха.

Это было по-настоящему странно — псы боялись этого человека. Не он их, а они, и в этой драке побеждал он, это от его ударов собаки падали и больше не вставали. При этом мужчина убивал голыми руками.

Еще мгновение и собаки разбежались, по крайней мере, те, кто смог, а на снегу осталось пять мертвых тел и три визжащих, умирающих. Два пса были на счету Вадима, он это знал точно, первую овчарку и вторую огромную дворнягу сумел убить, получалось, что остальных уничтожил этот человек. Должно быть, профессионал. Спецназ. Их учат убивать.

— Живой? — мужчина рывком поднял Крота на ватные ноги. — Как ощущения?

— Болит все.

— Еще бы, покусали тебя изрядно, но, думаю, важные органы не задеты. Впервые вижу такое жестокое нападение в городе, совсем дворняги страх потеряли. Молодец, что лицо спрятал под капюшоном. Эй, да ты слышишь меня?

Вадим осел, потом повалился набок, теряя сознание. Лицо парня расплылось и исчезло в темноте, в которой слышалось рычание и злобный лай, а еще недовольное змеиное шипение.

Очнулся он в машине скорой помощи, рядом с ним сидела женщина врач и готовила шприц.

— Лежите, — сказала она, когда Крот попытался сесть. — На самом деле вы не очень сильно пострадали. Я насчитала девятнадцать укусов, но на ваше счастье в большинстве своем они неглубокие, только три придется зашивать. Кости не пострадали, так что вам повезло. Сейчас вас сдадим в травпункт, там вколют сыворотку, зашьют крупные раны и отправят домой. На больничном пробудете неделю.

— И это называется — несильно пострадал? — спросил мрачно Вадим. — А как же тогда сильно?

— Месяц назад мы везли женщину, у которой были раздроблены кисти рук, ими она защищалась от ротвейлера. Ноги оказались изувечены так, что пришлось их ампутировать. Лицо тоже пострадало — женщине откусили нос, ухо и щеку. Мы уже направили письмо городским властям с просьбой что-то сделать против бродячих собак, но что-то они не шевелятся.

— Дела… — протянул Крот, подумав о том, что если бы ему не помог тот парень, то и ему бы ампутировали руки и ноги.

В травпункте с ним разобрались быстро, вкололи обезболивающее, зашили не очень большую рану на ноге и два укуса на руке. Записали данные в журнал, дали на руки больничный лист и отправили домой, предупредив, что какое-то время придется походить в клинику, чтобы поставить все необходимые уколы.

Уже смеркалось, на улицах горели фонари, небо было темным с пурпурными разводами от реклам и смога. Пахло городом и страхом. В троллейбусе от него шарахались. Какая-то старушка, так та вообще вышла не на своей остановке — видимо, выглядел он ужасно, впрочем, и чувствовал себя также.

Дома он с трудом разделся: покусанные руки невыносимо болели. Было странно видеть, что в квартире все осталось без изменений: рыба, пиво, отработавшая стиральная машинка. А вот он изменился и вряд ли станет прежним, сидит в бинтах с болью в руках и ногах и со страхом внутри. А началось все с того, что захотел поговорить с черным человеком.

Инвалидом едва не стал из-за собственной глупости. Правда, откуда он мог знать, что на него нападут собаки? Он на этом пустыре никогда раньше псов не видел.

Крот достал из холодильника бутылку водки, выпил, сколько мог из горлышка, и лег спать. Ночью он несколько раз просыпался от боли, шел на кухню, пил водку и снова засыпал. Снился ему опять тот самый вихрастый парень, тот был хорошим воином, настоящим, а двигался так, что ему можно было позавидовать. Чем-то его стиль боя был похож на то, что показывал тот мужчина в схватке собаками. Он тоже пританцовывал, и это давало ему возможность всегда быть готовым к атаке. Чем-то это напоминало работу ногами боксера — те тоже на ринге постоянно двигаются.

Камень на груди нагревался, причем так, что, казалось, он сожжет ему кожу. Ощущение жара преследовало его всю ночь, особенно жгло руки и ноги, в тех местах где его покусали собаки.

Вадим не мог видеть, как камень на груди периодически разгорается странным желто-красноватым светом. Как становятся багровыми его раны от прилива крови, исчезают рубцы, очищается кожа, рассасываются швы. Найденный им оберег выполнял свою работу — спасал жизнь.

Глава вторая

Крот спал столько, сколько смог, выходной отсыпон — дело святое. Потом еще повалялся полчаса, только после этого встал и пошел умываться. В ванной бреясь, он вдруг понял, что не испытывает никакой боли, никаких неудобств, никакого жжения — ничего, что так мешало спать.

Он сбросил футболку и стал осматривать себя перед зеркалом, к своему невероятному удивлению не нашел ни одной раны, швы и те невероятным образом рассосались — осталась гладкая, нормальная кожа, немного горячая. Вадим, недоумевая, принял холодный душ и все прошло. Он вытерся, потрогал места вчерашних укусов и понял, что ничего не понимает. Такое бывает только в кино, когда герой получает кучу пуль, а уже на другой день скачет кузнечиком, словно и не было ничего.

Но он то не герой, обычный парень, к тому же помнит, как ему было плохо, как сожрал кучу обезболивающего, как выпил почти бутылку водки, и только благодаря этому сумел заснуть. И где раны? Швы? Следы от уколов, наконец? Может быть, вчерашнее нападение на него собак ему привиделось? Бывают же зрительные галлюцинации или сны, которые не отличишь от реальности.

Он пошел на кухню и в стиральной машине обнаружил свою куртку и брюки, порванные и окровавленные. Нет, не привиделось, все было на самом деле. Сволочные псы! И чего им только от него надо было? Особенно обидно за новую куртку, которую и поносить то не успел. Вадим залез в нее и вытащил больничный — все правильно, дан на семь дней, диагноз: множественные укусы. Значит, все-таки было? Тогда где раны?

Конечно, хорошо, что их нет, даже здорово, только странно и непонятно. Еще бы так и одежда восстановилась, было бы вообще замечательно, а то денег нет на то, чтобы купить новую.

Он достал старые брюки и куртку, которая годилась только для того, чтобы в ней лазить по подземельям, побросал окровавленную одежду в пакет, и отнес все в химчистку, которая находилась в квартале от его дома, попросив почистить и зашить.

Приемщица — молодая девчонка неодобрительно покачала головой, но приняла, сказав, что гарантии никакой не даст на то, что вещи после обработки будут, как новые — уж слишком большие и рваные дыры. Крот развел руками, извинился за то, что не умеет носить вещи, отдал деньги и отправился домой.

В кармане осталась только мелочь. Ничего, до зарплаты доживет: еды полный холодильник, даже пиво есть, а с покупкой одежды придется подождать. Ничего с ним не случится, походит и так. Не в первый раз, жизнь штука сложная, иногда бывает все хорошо, а чаще только успевай отмахиваться от разных бед. Дома он еще раз осмотрел себя перед зеркалом. Точно. Ни одной раны. Это хорошо. Непонятно, но здорово. А на одежду заработает.