Сорные травы

Я устроилась на подоконнике за спиной мужа, обнимая ладонями кружку с кофе. Ив прихлебывал забеленный молоком чай. Вроде бы каждый сам по себе, но для того, чтобы прикоснуться, достаточно протянуть руку. Настроение, правда, у обоих ни к черту.

– Если хочешь – бери машину и уезжай к родителям. В морге твоем все равно делать нечего…

– Уверен?

– В чем именно?

– В том, что хочешь меня отослать?

Ив развернулся в мою сторону.

– Там безопасней. Наверняка в вашей деревне не громят морги и не бродит маньяк со скальпелем. Завод меня не волнует, наверняка потушат, а вот псих, убивающий врачей...

– Черт с ним, с психом. Ты не ответил. Я слышу о маньяке, о безопасности – но сам-то ты что думаешь?

– Сейчас ты скажешь: «А меня кто спросил?»

Я улыбнулась.

– Хорошо, – сказал муж. – Спрашиваю. Большая девочка – наверное, сама знаешь, как поступить.

– В том и дело, что не знаю. – Я спрыгнула с подоконника. Зажужжала кофеварка: без еще одной порции кофе явно не обойтись. – Тебе чая долить?

– Да, пожалуйста.

Чашка негромко стукнула о стол, я вернулась на подоконник. Ив снова сел спиной, давая время подумать. Сквозь толстые стенки кружки кофе не обжигал, а грел ладони, можно просидеть так до скончания века, покачивая ногой, щурясь разомлевшей на солнце кошкой и вдыхая теплый аромат. Просто быть – и ничего не делать. Непозволительная роскошь по нынешним временам. Особенно после того, как минимум неделю подряд ощущаешь себя щенком, которого жестокие дети бросили в горный ручей: отчаянно молотишь лапами, чтобы удержать мордочку надо водой, и нет времени даже скулить от страха, только барахтаться и хоть как-то дышать. Мне не справиться с течением. Но...

– Ив, я еду на работу.

– Сбрендила, – констатировал муж. – Вчера острых ощущений не хватило?

– Каждый раз, когда наше любимое Минздравсоцразвития издает новый гениальный приказ, я слышу о том, что ты хочешь послать все к ядреной матери и забыть медицину как страшный сон.

– При чем тут?.. – Ив повернулся ко мне, плеснув чаем на пол. Настороженный, точно вот-вот начнется перепалка. Даже обидно, просто же разговариваем.

– Так что ты делаешь до сих пор в своей больнице? Острых ощущений не хватает?

– Я уйду – кто останется?

– Вот тебе и ответ.

– У меня больные. У тебя – трупы.

– Да к твоим больным я на пушечный выстрел не подойду – они шевелятся, – усмехнулась я. Встретилась взглядом с мужем. – Трупы. Несколько сотен. Летом. Продолжать?

– Не пугай, не маленький. Провоняют весь район, а потом придут мыши-крысы-тараканы и утилизуют. Еще бродячие собаки – тем тоже все равно, что жрать. Машка, ты не Матросов – грудью на амбразуру.

– Естественно. Матросов погиб, а я планирую еще пожить. Долго и счастливо – если получится.

– Пусть в Минздраве разбираются.

Да уж, эти разберутся. По большому счету я сама еще не знала, что буду делать, оказавшись в морге, – если мы не могли справиться с работой, когда бюро было еще в полном составе, то много ли смогу я одна?

– Минздрав... Смешно. Санэпиднадзор, может, и зачешется, когда полетят тучи мух. Еще стаи крыс, собаки. Бешенство, чума, тиф...

– Спасибо, – перебил Ив. – Я помню курс инфекционных болезней. Не пущу.

И что на это ответить? Только и остается, что, подняв бровь, уставиться на мужа, всем видом изображая веселое любопытство. Пять минут назад сам говорил – взрослая девочка; и нате вам. Нашел время изображать деспота.

Спорить бесполезно – чем сильнее я буду давить, тем сильнее Ив упрется. Лучше дать возможность отступить с достоинством. Мы же оба знаем – в конце концов, я сделаю то, что сочту нужным. Точно так же как и он за себя всегда решал сам.

Муж заерзал под моим взглядом.

– Вот ведь упрямая баба... Маруська, ты понимаешь, что можешь снова нарваться на погром?

– Это мои проблемы.

– Хоронить по нынешним временам – тот еще геморрой. Так что это будут мои проблемы.

– Что бы ты делал на моем месте?

– Сидел бы на попе ровно и ждал решения Минздрава.

Я от души рассмеялась: врет и не краснеет. Кто не так давно сутками из операционной не вылезал?

– Машка, не пущу... – Он снова поерзал. – Ты меня в гроб вгонишь когда-нибудь.

Я молчала.

– Одну – не пущу. Вместе поедем, хоть будет кому, если запахнет жареным, ухватить тебя за шкирку и утащить оттуда. Собирайся.

– Есть, сэр! – отсалютовала я, спрыгивая с подоконника. Кружка с остатками кофе, сбитая неловким движением, кувыркнулась на пол.

– Раззява, – хмыкнул Ив, глядя на коричневые кляксы, украсившие пол. – Чашку в руках удержать не можешь, а туда же – на амбразуру, мир спасать...

Я запустила в него кухонным полотенцем, тут же получила этим полотенцем по заднице и поспешно ретировалась с кухни. Перед тем как спасать мир, придется помыть пол.

Пока я возилась с ведром, Ив устроился за компьютером. Вскоре из гостиной донеслась отборная брань.

– Машка, иди сюда!

Я оперлась подбородком о его плечо, глядя в монитор. Тряпка, чавкнув, шлепнулась на пол. Похоже, родственники умерших в тот день нашли крайних не только у нас. Два морга Москвы, Новосибирск, Находка, еще несколько городов, названия которых ничего мне не говорили.

– Прочитала? – поинтересовался муж. – А теперь глянь сюда.

– Суки! – Я выпрямилась, с трудом переводя дыхание. Сволочи, какие же сволочи, шеф с первого дня докладные писал, и не он один, по всей стране... Я подхватила со стола коробку с диском, со всей дури запустила в стену. Хрястнула пластмасса.

– Маруська?

Я сухо всхлипнула – отчаянно не хватало воздуха. Ив развернулся вместе с креслом, усадил меня на колени, не обращая внимания на заскрипевший пластик подлокотников.

– Все, Маш, все... Ничего уже не изменишь.

– Сволочи... – Я уткнулась в его ключицу. – Ив, они же могли этот приказ – что скоропостижно скончавшихся не исследовать – в самые первые дни выпустить. И все были бы живы. Не только наши, эти... – я мотнула головой в сторону монитора. – Все, понимаешь? А они тянули, пока по всей стране не полыхнуло.

– Маш... я не уверен, что сам на их месте бы не тянул. Даже если наплевать на закон – нужно же понять, в чем причина стольких смертей.

– Да нечего там понимать! Ни на макро-, ни на микроуровне ничего!

Никакого разумного объяснения, логичные версии давно закончились, разве что удариться в эзотерику, которая всегда была последним прибежищем некомпетентности. Готова поспорить на что угодно – меньше всего чинуши думали о поисках причин. А вот о том, чтобы прикрыть себе задницу...

– Днем раньше! Хотя бы днем раньше – и все наши остались бы живы!

Муж молчал, тихонько баюкая меня на руках.

– Ив, а может, попы правы? Может, ад есть? И на самом деле – это мы умерли, а преисподняя – это не геенна огненная, а то, что вокруг?

– У тебя слишком буйное воображение.

– Тогда почему этот кошмар не заканчивается? Я больше не могу. Просто не могу, и все.

– Можешь, Маш. Ты можешь. И я могу.

– Я задолбалась быть сильной!

Он тихонько хмыкнул.

– Хорошо. Давай я притащу с кухни оставшуюся посуду, а ты ее всю расколотишь. Я помогу – тоже все задолбало. Вдруг полегчает? А нет – потом ляжем рядышком на пол и будем дуэтом рыдать, пока не сдохнем. Такая перспектива тебе больше нравится?

– Вредина ты... – Я снова уткнулась ему в плечо, переводя дыхание. Потом заставила себя выпрямиться. – Все. Попустило.

– Вот и хорошо. Ехать на работу передумала?

– Не дождешься. – Я слезла с колен мужа, разглядывая осколки пластика на полу. – Да уж, наворотила... Александр Македонский, конечно, герой, но зачем же стулья ломать?

– Да ну его, вкладыш сохранился, а коробку найти да диск переписать – пара пустяков, – отозвался Ив. – И пока не начали собираться... Маш, насчет вчерашнего.

Я развернулась, встретила его взгляд.

– Не советую повторять. У меня тоже не железные нервы. Либо мы разговариваем как люди, либо мы – два сорвавшихся с цепи животных... и на этом поле я сильнее. Просто потому, что мышц больше. Так что не надо.