Страница 32 из 75
Тут я вспомнил:
– Кстати! А почему ваши люди не забрали мой нож на входе? Что же они так непрофессионально?
Коломийский хмыкнул:
– Считайте это маленьким знаком доверия. Да и я никогда пустым не хожу.
– Ну спасибо, – пробормотал я, разглядывая стены, точнее, оружие на них. – Посоветуете?
– Легко, – в его голосе проскользнуло ехидство. – Вот, например, FN FAL Para, отличная штурмовая винтовка, проверенная временем и несколькими войнами. Емкость магазина – двадцать патронов, можно установить коллиматорный прицел. Или эта…
Ехидство в голосе Коломийского сменилось нежностью:
– …FN HAMR. Почти что ручной пулемет, а удобство как у штурмовой винтовки. Даже не приходится беспокоиться о перегреве – эта малышка сама за собой следит. Или Steyr-Ma
Он погладил стройный силуэт снайперской винтовки.
– Издеваетесь? – мрачно поинтересовался я. – Я город захватывать не собираюсь.
– Ну почему так сразу издеваюсь? Немного пошутил. И похвастался любимыми экземплярами. Все равно бы я их вам не отдал – привык, знаете ли.
Коломийский подошел к участку стены, увешанному пистолетами.
– Но буду серьезным. Если вы не разбираетесь в теме, то возьму тяжесть решения на себя. Вот эта штучка для вашей жены.
Я взял небольшой револьвер. Деревянные накладки на рукоять казались теплыми, как будто пистолет живой. Серебристый силуэт выглядел даже немного женственным. И еще меня удивила странная легкость оружия. В армии я привык, что короткоствол тянет руку.
– Он… очень легкий, – я прицелился в стену.
– Да. Всего девять с половиной унций. Пять зарядов.
– Хм… милая штуковина, но мне неудобно его держать.
– Он не для мужчин, – улыбнулся хозяин арсенала, забирая револьвер и укладывая его в небольшой полотняный мешочек, который успел достать из внутренностей одного из шкафчиков. Следом нырнула увесистая коробка с патронами. – Сделан специально для женщин. Легкий, простой, удобный, маленький. Именуется это изящное произведение искусства Smith Wesson Ladysmith.
– Спасибо. Теперь очередь за мной.
Коломийский задумчиво прошелся вдоль стены, высматривая только ему одному понятные особенности оружия.
– Ну, например… Как вам этот? – Он протянул руку к высоко расположенному массивному револьверу. Длинный ствол мне подсказал, что точность и убойная сила у этого экземпляра довольно внушительные.
– М-м-м, не мое. Извините.
– Принято, – согласился хозяин. – Если оружие с первого взгляда не цепляет, то лучше не продолжать. А вот…
Я его прервал:
– Можно подержать в руках этот?
Я указал на матово-серебристый пистолет с массивной рукоятью, которую прикрывали деревянные узорчатые накладки с небольшим рельефом. Спусковой крючок облегчали три круглых отверстия. Скос на нижней части рукояти придавал оружию особо хищный, стремительный вид.
– Прошу. – Олигарх с некоторым удивлением и, как мне показалось, уважением наблюдал за мной.
Как только я взял пистолет, отщелкнул и вставил обратно магазин, то понял – это он.
– Я бы хотел эту модель.
– А говорили, что не разбираетесь, – проворчал Коломийский. – Выбрали-то просто конфетку. Кольт 1911, кастом от Эда Брауна. Непросты вы, Иван Игоревич.
– Я возжелал слишком дорогую игрушку? – в лоб спросил я. – Сколько стоит? Я заплачу.
– Не в деньгах счастье, – отмахнулся хозяин оружейной. – Оба пистолета в подарок. Просто не ожидал, что вы выцепите сразу такой… м-м-м… уникальный инструмент. Но уважаю выбор. Сам люблю тысяча девятьсот одиннадцатые. А модели Брауна еще и одни из самых точных. – Он забрал у меня пистолет, положил его в мешок, добавил туда еще две коробки с патронами и порывисто протянул мне. – Владейте. Надеюсь, что мой подарок спасет жизнь вам и вашей жене.
– Предпочел бы, чтобы он не пригодился.
Долго я у Коломийского задерживаться не стал. Мы спустились к неведомо кем наполненному и подогретому стеклянному чайничку, выпили еще по полчашки. Тут хозяину башни один за другим посыпались звонки, словно ждали конца нашего разговора, и я понял, что аудиенция заканчивается. У местного барона куча дел – пора феод в норму приводить да слишком буйных вассалов угоманивать. Прощаясь, Коломийский стребовал с меня обещание, что я обязательно к нему приду с женой в гости, мол, надо дружить семьями. Я так и не понял – пошутил он или сказал вполне серьезно.
Я успел еще заглянуть в больницу и пару часов поразбираться с документами, как подошло время ехать за Машей. Удивительно, всего-то полдня на работе не был, а бумажек скопилась целая гора с пригорком. И без моей подписи большая часть дальше не пойдет. Чертова бюрократия. Эх, устроить бы ей эктомию[17], а лучше экстирпацию[18] – я бы старательно подобрал самый острый скальпель.
Жена, может, и удивилась, что я за ней заехал так рано и выдернул из конторы, но хранила ледяное молчание всю дорогу. То ли устала от работы, то ли от меня. Только когда мы свернули с трассы за городом на грунтовку и Маша узнала места, куда мы часто выезжали еще студентами, она поинтересовалась:
– Муж, а муж, ты меня что, убить и закопать решил? Зачем в такую глушь привез?
– У меня для тебя подарок. – Чуть снизив скорость, я достал с заднего сиденья полотняный мешок и протянул его Маше. – Чур, большой мне.
– Ив, ты чего? – она ошарашенно разглядывала смертоносные инструменты. – Рехнулся совсем? Где ты взял оружие?
– Коломийский подарил.
– Timeo Danaos et dona ferentes[19], – пробормотала Маша, выщелкивая барабан револьвера и заглядывая в ствол. – Милая штуковина. Как я понимаю, это мне?
– Ага.
С тех пор как мы были здесь в последний раз, дорога практически исчезла, и я еле-еле угадывал тропку между зарослями кустов и выбоинами. Послышался плеск реки – значит, наше место совсем рядом.
– Твой тоже неплох, – деловито сообщила жена. – Я такой в фильмах видела. Пострелять дашь?
– А зачем мы сюда приехали?
– У-у-у, – протянула Машка. – А я-то думала: свидание, романтика. Муж вспомнил, где мы студентами впервые любовью занимались. А мы, оказывается, пострелять приехали.
– Жена, не отвлекай. А то во что-нибудь въедем.
– Молчу, молчу, – отозвалась она и занялась револьвером.
Солнце стояло еще высоко – как раз хватит времени и на лекцию, и на практику. А там еще пару раз выберемся, и Маша освоится достаточно, чтобы не сплоховать в критической ситуации.
Я провел жене базовый инструктаж, во всяком случае то, что помнил сам с армии, и через час она уже спокойно и довольно быстро перезаряжала револьвер. Оставалось только поправить ей стойку и правильный хват показать. Хотя, с другой стороны, когда прижмет, никто, кроме настоящих спецов, особо о стойке и не думает – жми на курок, пока враг двигается, и стреляй точно в цель. Лишь опытные военные да ребята из МКПС знают, как все сделать так, чтобы влепить не просто в мишень, а в нужное место мишени.
– Машка, теперь попробуй прицелиться в меня.
– Зачем? Ты же мне только что талдычил, что нельзя целиться в человека, если не уверен, что будешь стрелять? И вообще не направлять туда, куда я стрелять не хочу?
– Говорил. Но тебе еще нужно привыкнуть к тому, что на мушке у тебя живой человек, а линия, по которой пойдет пуля, заканчивается в его туловище или голове.
– Это и так понятно, – пожала плечами Машка.
– Понятно твоей рацио. А вот твои эмоции могут не согласиться, и в критической ситуации ты потеряешь парочку важных мгновений.
– Не хочу в тебя целиться.
– Надо. Вспомни про меня что-нибудь плохое, – тут я проклял свой длинный язык, но все равно продолжил: – Представь, что перед тобой враг. И целься. На поражение.
– Плохое? Это можно, – мрачно протянула жена, наводя на меня незаряженный револьвер.