Атавия Проксима

Но начальник тюрьмы наотрез отказался принимать арестантов, не прошедших противочумной обработки. Полицейская машина со всеми задержанными неграми вскоре вернулась обратно к аптеке Бишопа, и сам помощник начальника полиции, минуя всякие очереди, провел к эпидемиологу арестованных. Так что, к великому огорчению Фрогмора и некоторых других белых, именно эти два десятка негров вне всякой очереди прошли прививку. Получилось это довольно забавно, и, к чести большинства белых, на сей раз они отнеслись к этой «несправедливости» без излишней досады, от души потешаясь над злобствованием Фрогмора и его банды.

Но Фрогмор не мог примириться со столь вопиющим нарушением прав белого человека.

– Фрэнк! – крикнул он помощнику начальника полиции, вышедшему на улицу, пока доктор возился с арестованными. – Тебе не кажется, что все это очень похоже на издевательство?

– По совести говоря, не очень. Их пропустят в самом срочном порядке. Тебя это не должно особенно огорчать.

– Меня это не огорчает…

– Ну вот и хорошо.

– Меня это возмущает.

– Вот это уже плохо.

– И я так это дело не оставлю. Можешь в этом не сомневаться.

– Я никогда не сомневался, что у тебя скверный характер, – все еще добродушно отвечал ему помощник начальника полиции.

В очереди заулыбались. Фрогмора взорвало.

– Черт вас всех подери! – заорал он, и его длинное лицо из желто-серого стало малиновым. – Ты еще не знаешь, какой у меня скверный характер! Ты еще будешь передо мною на коленях ползать, прося прощения, негритянский холуй!

– Слушайте вы, господин Фрогмор, – рассердился, наконец, и помощник начальника полиции и перешел на официальный тон. – Я вас призываю к порядку…

– Ха-ха! Он меня призывает к порядку! Черта с два!.. Вы… вы… вы… национальный позор Атавии, сударь!

– Я вас призываю к порядку, – повторил помощник начальника полиции, чуть повышая голос. – И ваше счастье, что мне ясно, что вы оскорбляете меня при исполнении служебных обязанностей…

– Ха-ха! Он это безобразие называет исполнением служебных обязанностей! Это плевок в лицо всей Атавии, всему, что называется атавизмом, вот что это такое, сударь!

– …при исполнении служебных обязанностей, – продолжал помощник начальника полиции, рявкнув на сей раз так, что даже люди посмелей Фрогмора вздрогнули, – исходя из самых похвальных соображений. В противном случае я бы, не задумываясь, отправил вас вместе с этими черномазыми делать себе прививку вне очереди, а потом отвез бы всех вас в одно и то же место.

– Что-о-о?! – задохнулся от ярости Фрогмор. – Как вы сказали? Меня вместе с…

На мгновение он лишился дара речи.

– …Но так как вы, сударь, все же оскорбили официальное лицо при исполнении им служебных обязанностей, я предлагаю вам немедленно перейти в самый конец очереди. Учтите, что с другим я поступил бы куда строже. Вам же только придется несколько повременить с прививкой. За это время вы успеете прийти в себя и понять, как себя вести с представителями власти.

– К черту! – завопил Фрогмор, потрясая кулаками на манер библейского пророка. – К черту! – Можете подавиться своими прививками…

Он видел смеющихся людей, откровенно потешавшихся над его священным гневом. Им было наплевать на унижение, которому при поддержке официальных властей подвергался он, – подвижник атавизма, герой, рыцарь борьбы за превосходство белой расы. Над ним потешались белые! Над ним, – он это явственно ощущал, – внутренне смеялись и черные, которые не осмеливались, конечно, открыто выражать свои чувства, но которые вдоволь насмеются сегодня у себя дома над его позором.

– Можете подавиться своими прививками! Я ухожу! Порядочному белому не место в этой очереди! Я клянусь… Я торжественно клянусь, что нигде и никогда не сделаю себе противочумной прививки, раз порядочного белого заставляют становиться в затылок черному! И пусть моя кровь падет на голову… на голову…

Так и не придумав, на чью голову должна пасть его кровь, Фрогмор твердой поступью вышел из очереди и, не оглядываясь, направился прочь от аптеки.

– Господин Фрогмор! – услышал он чей-то голос позади себя, но не оглянулся. – Опомнитесь!

– Спокойной ночи, господин Фрогмор! – донесся из очереди другой голос, озорной, мальчишеский, звонкий. – Заходите утром пораньше. Пройдете безо всякой очереди!

Послышался смех. Никто не звал Фрогмора обратно, никто не умолял его отказаться от клятвы, пройти вне всякой очереди, поберечь свою драгоценную жизнь и сделать себе прививку. И ему пришлось уйти домой, так и не обезопасив себя от чумы.

Билл Купер, известный уже нам веселый шофер Варфоломея Патогена, был извещен о своем увольнении около полудня. Дворецкий вынес ему семьдесят семь кентавров – как раз столько, сколько ему полагалось за отработанное время – и письменный отзыв, хороший отзыв, в котором выражалось искреннее сожаление о том, что Билл Купер по личным причинам решил покинуть службу у нижеподписавшегося господина Патогена.

К этому времени доктор Фукс успел сделать прививки всем членам семьи и многочисленным домочадцам главы фирмы. Конечно, Билла не могло не удивить, почему ему, единственному из всех обитателей дома, не сделали укола, но ему и в голову не могло прийти, что его как раз по той причине и уволили, что для него пожалели вакцины.

Именно из-за этих прививок маленького Эдди не выпустили в то утро погулять, и Билл ушел, так и не простившись со своим приятелем. Можно было, на худой конец, переслать с кем-нибудь мальчику заготовленный для него подарок, но Билл еще утром обнаружил, что пойманный в машине профессора майский жук успел за ночь околеть. В сердцах Билл швырнул его вместе с коробкой в горящий камин. Словом, день начинался для Купера со сплошного невезенья.

Независимо насвистывая сквозь зубы, он покинул дом Патогена, не унизив себя просьбами. И не только потому, что понимал бесполезность этих просьб. Он вывел из гаража свой старенький «фордик», дважды прогудел на прощание черной кухарке, которая помахала ему рукой из пышущих паром дверей кухни, и выкатил за ворота.

Внизу перед ним распласталась белесая зимняя панорама Боркоса с темно-серой россыпью небоскребов, с перекрещивающимися под прямым углом у ратуши Торговой и Широкой улицами, с черной рекой и длинным висячим мостом, переброшенным через нее в дымный фабричный город Камарру.

«А что же, – подумал Билл, притормаживая машину перед спуском, – в крайнем случае можно будет махнуть и в Камарру. Но раньше попробуем устроиться где-нибудь в Боркосе. Что ни говори, а рекомендация Патогена не растет на первом попавшемся дереве».

Он стал не спеша спускаться с холма и только минут через десять впервые услышал вопли газетчиков, выскакивавших из типографских ворот с охапками экстренных выпусков газет о вчерашнем несчастье в Киниме.

Так вот каков был тот жук, которого он ночью поймал в машине профессора и сдуру чуть было не подарил маленькому Эдди! Хорошо, что жук вовремя околел и что он догадался сжечь его в камине. Страшно подумать, он мог собственными руками обречь этого славного мальчишку на верную смерть!

И только вслед за этим до Билла Купера дошло, что уж там-то он определенно заразился чумой.

К этой мысли не сразу можно было привыкнуть. Он остановил машину у тротуара, чтобы хорошенечко обдумать положение.

– Эй, ниггер! – заорал полицейский. – Проваливай-ка отсюда со своей вонючей таратайкой! Я кому говорю!

Билл снова включил мотор и двинулся дальше.

Странное чувство испытывал он в это время: стоило ему только дотронуться до этого краснорожего фараона, и того тоже схватила бы в свои незримые лапы чума. Стоило ему только легонечко дотронуться до любого из тех многих десятков и сотен белых, которые избивали, грабили и всячески оскорбляли его за тридцать два горьких года его черной негритянской жизни, и любой из них через несколько дней погиб бы в нечеловеческих мучениях. Может быть, и в самом деле, раз уж так бесповоротно раскрылась перед тобой могила, есть смысл остановиться нарочно у тротуара, подождать, пока этот рыжий цербер, изрыгая проклятия и угрозы, приблизится к тебе, и сделать из него приличную отбивную котлету перед тем, как получить в живот полагающуюся негру порцию раскаленного свинца.