Страница 8 из 159
Тактика казаков на море вытекала из условий войны и особенностей своих и вражеских судов, флотилий и эскадр. В чужом враждебном море, побережье которого принадлежало неприятелю, не обладая на этом побережье постоянными базами, имея в тылу у себя вражеские крепости, используя преимущества чаек и стругов и качества их экипажей, запорожские и донские «адмиралы» вели по сути дела партизанскую, корсарскую войну. Ее характерными действиями были неожиданные, внезапные, стремительные и дерзкие налеты на территорию противника — приморские торгово-ремесленные центры, военно-морские базы и крепости, их сокрушительный разгром и быстрый отход в море. Предусмотреть место казачьих ударов было невозможно, как и обеспечить надежной защитой тысячи миль побережья и множество населенных пунктов.
В сражениях с турецкими кораблями и эскадрами казаки прибегали к стремительной, по возможности неожиданной, мощной атаке по несколько судов на галеру и к чрезвычайно смелому, всесокрушающему абордажу, вследствие чего, как выражался французский современник, турки «часто были биты».
Завоевав Черное море, османы «расслабились». Их непоколебимая и абсолютная уверенность в превосходстве своих войск и флота над любым возможным в этом регионе противником, в недостижимости для него Малой Азии, в полном прикрытии Стамбула крепостями Румелихисары и Анадолухисары оказалась роковым заблуждением. В тылу империи появился хотя и незначительный по численности, но сильный и отважный враг — «проклятые казаки» (по излюбленному выражению турецких современников), и оказалось, что слабые крепости старинной, еще доосманской постройки с недостаточными по составу и не готовыми к ожесточенной войне гарнизонами не в состоянии удержать выходы «вероломных гяуров» в море и что для успешной борьбы с ними остро не хватает сил и средств.
По мнению Ю.М: Ефремова, лишь во втором десятилетии XVII в. «громоздкий и неуклюжий управленческий аппарат восточной деспотии наконец-то осознал, какую опасность для ее земель представляли морские экспедиции запорожцев. Началось поспешное восстановление старых укреплений и строительство новых. На все это требовалось много времени и большие деньги. Однако время не ждало. За предыдущие десятилетия казаки хорошо освоились на Черном море…»
И.В. Цинкайзен, говоря о «казачьем бедствии», принявшем для турок «рискованный и опасный характер», замечает: «Ничто… не было более раздражительным и обескураживающим, как то, что приходилось держать наготове чуть ли не всю османскую морскую мощь против этого незначительного пиратского флота, чья главная сила состояла разве только в легкости и быстроте судов и ловкости и отваге их экипажей». На самом деле выявилось и еще более обескураживающее обстоятельство: вся эта турецкая мощь оказалась не в состоянии ни разгромить казаков, ни остановить их, ни защитить собственное население. Ничтожные стратегические результаты давали и турецко-татарские нападения на казачьи поселения и опорные пункты: сжигаемые, они возрождались вновь, трофеи оказывались незначительными, вместо убитых и захваченных врагов появлялись новые.
Дерзость казаков возрастала, а решимость к отпору и моральное состояние экипажей османских кораблей падали. «На море, — констатировал в 1634 г. Эмиддио Дортелли д'Асколи, — они (казаки. — В.К.) завладевали сначала маленькими судами и, поощряемые удачей в своих предприятиях, с каждым годом стали забирать все большие суда и в большем количестве… ни один корабль, как бы он ни был велик и хорошо вооружен, не находится в безопасности, если, к несчастью, встретится с ними, особенно в тихую погоду. Козаки стали так отважны, что не только при равных силах, но и 20 чаек не побоятся 30-ти галер падишаха, как это видно ежегодно на деле…» Наконец дело дошло до того, что отпор казакам осмеливались давать лишь самые сильные корабли имперского военно-морского флота, а османские порты, находясь в постоянном страхе перед казачьими нападениями, оказались «как бы в блокаде».
Польский коронный канцлер Станислав Жолкевский в 1617 г. рекомендовал королю Сигизмунду III Вазе дать аудиенцию одному очевидцу, который побывал в Трабзоне как раз тогда, когда его захватили казаки, «нагляделся и наслушался» об их действиях и, в частности, мог бы рассказать монарху, «как потом (турки. — В.К.) из Трапезунта в Константинополь от порта до порта прокрадывались… и вещи свои с судов сгружали, а узнавши, что казаков нет, снова на суда грузили. В каждом порту так сильно страх охватил жителей, как на европейском, так и на азиатском берегу, что цесарю (султану. — В.К.) подали прошение: если их не оборонят, то хотят казакам преклониться». Иными словами, население ряда местностей Румелии и Анатолии едва ли не готово было признать казачью власть. Возможно, иногда дело доходило и до взимания казаками своеобразной дани: во всяком случае, Э. Дортелли писал об окрестностях Судака, что «это самое прелестное место Татарии, но в настоящее время там нельзя сбирать виноград, потому что козаки ходят туда грабить десятину».
У этого же современника читаем: «…если Черное море было всегда сердитым, с древних времен, то теперь оно несравненно чернее и страшнее по причине многочисленных чаек, все лето опустошающих море и сушу… опасаюсь даже, как бы поэтому не пришлось в скором времени совсем прекратить плавание…»
В 1618 г. П. делла Валле замечал, что «больше нет мест, подчиненных туркам, в окрестностях Черного моря, которые бы они (казаки. — В.К.) не захватывали, которые не грабили и не разоряли полностью… они сегодня очень сильны на Черном море, и очевидно, что как бы мало их ни было, никто никогда не осмелится оспаривать их владычество». Французский посол в Стамбуле Филипп де Арле де Сези в 1625 г. называл казаков «хозяевами Черного моря», а тайный советник шведского короля и его посол в Польше Жак Руссель в 1631 г. обращался к ним как к «властелинам Днепра и Черного моря». Запорожцы, замечал тогда же французский автор Мишель Бодье, говоря о противостоянии Стамбулу 1620-х гг., явились «бичом для… Турецкой великой державы», которую они терзали, «как мухи терзают и самых больших животных», и «показали туркам, что в каком бы положении они (казаки. — В.К.) ни были на этом море, они тут всегда хозяева и что оно не столько море, сколько арена их побед над ними (турками. — В.К.)».
На основании подобных свидетельств современников многие историки XVIII—XIX вв. не сомневались, что казаки временами захватывали господство на море. Французская «Всеобщая история о мореходстве» указывает, что в 1614 и 1625 гг. они «учинялись» «обладателями» и «совершенными обладателями» Черного моря и прекращали там свободу плавания для турецких судов. О том, что казаки «господствовали на опаснейшем из всех морей, Черном море», пишет И.В. Цинкайзен. «Уже турки, можно сказать, не владели Черным морем, — говорит о первой четверти XVII в. П.А. Кулиш, — и навигация между Лиманом (Днепровско-Бугским. — В.К.) и Босфором перешла в руки новых варягов»[27].
Сходные оценки нередко дают и историки XX в. Д.С. Наливайко считает, что «в период с 1614 по 1634 г. казаки фактически господствовали на Черном море», что в 1610—1620-х гг. они «почти полностью завладели… морем, и турки были бессильны защитить от них свои владения». Я.Р. Дашкевич характеризует второе и третье десятилетия XVII в. как «период почти безраздельного господства запорожских казаков на Черном море».
«В XVII в., — пишет Ю.П. Тушин, — турецкий флот на Черном море вынужден был перейти к оборонительным действиям. Он уже не был в состоянии полностью контролировать мореходство и часто с трудом защищал собственные торговые суда и прибрежные города. Подчас хозяевами моря становились донские и запорожские казаки». Ю.М. Ефремов, называя первую четверть XVII в. «золотым веком» казачьих черноморских походов, говорит, что османский военный флот был вынужден временами уступать инициативу казакам, которые, «бывало… становились господами моря». Наконец, В.П. Загоровский полагает, что на протяжении 1650-х гг. донской казачий флот «был в полном смысле слова хозяином в Азовском море и в северной части Черного моря»[28].
27
См. также мнения С. Боброва, В.И. Ламанского, Н.И. Краснова.
28
По мнению В.В. Мавродина, казаки «фактически становятся хозяевами Черного моря» «на определенном промежутке времени» еще в XVI в. См. также утверждение О.И. Прицака о том, что запорожцы «перекрыли дыхание османскому правительству» морскими походами 1594— 1625 гг.