Босфорская война

После двухлетнего плена, видимо, во время сумятицы «в те поры, как били на турок францужи», А. Шейдееву в Стамбуле удалось покинуть свой корабль. Через Мутьянскую и Волошскую земли, «Яси и… литовские города» казак «вышел в Киев, а ис Киева… в Путивль, а ис Путивля… прислан… к Москве».

Лубенский казак Иван Вергуненок около 1640 г., будучи среди донцов и охотясь на диких кабанов на Миусе, был схвачен татарами и увезен в Крым, где стал выдавать себя за московского царевича Дмитрия, сына Лжедмитрия II. Крымский хан держал его у себя в железах, затем отослал в Стамбул. Там самозванца посадили в Семибашенный замок (Едикуле), потом освободили, но «царевич» начал пить и драться с турками, за что был посажен в Кожаный городок на Босфоре[306].

В начале 1649 г. подали челобитные московскому царю донские казаки Михаил Липовской и Федор Иванов, вышедшие из плена. Оба попали в руки крымцев в бою под Азовом в 1646 г. и были проданы в Стамбул, где находились три года, пока им не удалось бежать.

В плену в османской столице случалось бывать и некоторым видным деятелям казачества, старшинам и атаманам. Полагаем, что в период галерного рабства не мог миновать Стамбул Иван Болотников, будущий руководитель известного восстания. По-видимому, там же, будучи пленником, побывал Б. Хмельницкий.

Прибывший в 1641 г. в Москву во главе донской станицы атаман Денис Григорьев рассказал в Посольском приказе, что два с лишним года назад «посылали ево атаманы и казаки в верховые городки х казаком з грамоты, чтоб они ехали в Азов, и грамоты… он все по городком роздал, и как… он поехал назад, и ево в Голубых взяли в полон крымские и нагайские, и азовские люди». Доставленный в Крым, Д. Григорьев был допрошен самим ханом и затем отослан в Стамбул. Там атамана тоже допрашивали, особенно интересуясь, каким образом казаки в 1637 г. взяли Азов и «государевы люди с ними под Азовом были ли». Д. Григорьев отвечал, что крепость донцы взяли «собою», без повеления и помощи Москвы.

«А возил… их, полонеников донских казаков, в Царь-город крымского царя казначей Ислям-ага, и он… Денис, посулил ему за себя окуп большой, и он ево на катаргу не отдал и взял ево с собою опять в Крым, и в Крыму… царь ево хотел казнить или на катаргу отдать; и царю… били челом крымцы и азовцы, и темрюченя (жители Темрюка. — Прим. ред.), чтоб ево… велел отдать в Азов на окуп для их полону». Хан согласился, после чего Д. Григорьева переправили в Темрюк, откуда в 1641 г. отдали в Азов на окуп: Войско Донское заплатило за пленника огромную по тем временам сумму — 500 рублей.

В 1644 г. в турецкий плен, вероятно из-за своей беспечности, попал атаман Родион Карагич, лишившийся затем жизни. Казак Петр Кузьмин рассказал, что когда «шли донские казаки с моря», «их… турские люди на реке на Донце, от Азова за днища, побили, а иных в полон поймали; а было… донских казаков полтораста человек. И их… побито десять человек, а в полон взято сто сорок человек. И привели их в Озов, а из Озову продали в розные турские города, а атамана… их… из Озову отослали к турскому царю. И турской… царь велел ево казнить. А ево… Петрушку, продали в Царьгород…» Через год П. Кузьмину посчастливилось «ис турские земли и ис полону» уйти.

В плену побывал и атаман Андрей Семенов Шумейко, донской мастер морского дела и судостроитель, черкашенин по происхождению. В его челобитной 1662 г. сказано, что в свое время он был «на бою… взят в полон в Озоев (Азов. — В.К.) и был в полону в Царегороде, живот свой мучил лет с шесть, а ис Царягорода ис полону… окупился собою, дал за себя триста тарелей (талеров. — В.К.) и вышел после окупу на Дон и на Дону служил… и струги свои держал, и на Черное море ходил».

Источник сохранил подробный рассказ войскового дьяка Войска Донского Михаила Петрова о его пребывании в плену, в частности и в Стамбуле. В 1646 г. произошло сражение казаков и русских ратных людей с войском трех крымских царевичей на Кагальнике. «А я, — сообщал М. Петров, —…на бою, обливаючися кровию, тут же… был… И на том… бою лошедь подо мною убили наповал, а меня… взяли в полон Тугай-мурза з братьеми и с татары, исстрелена и изрублена, замертва. А ран на мне… правоя рука в трех местех пробита из луков, да тож правое плечо отрублено саблею, да левое нога пробита из лука ж».

«И… привезли меня в Азов перед крымских двух царевичей и перед азовсково воеводу, перед Мустафу, — продолжал дьяк, — и поставили на меня знатцов азовских и кафимских мужиков, которые… преж сево бывали в Войске в ясырстве и отдаваны… на обмену на казаков. И те… люди, узнав меня… сказали, что я… дьячишко войсковой и всякие де московские вести и войсковую думу бутто все… ведал. И крымские царевичи и азовской Мустафа-бей велели меня ж, бедново и израненова замертва, бить и пытать по подошвам, и всяких… московских вестей и войсковой думы учели у меня спрашивать. И я… замертва пролежал, а вестей им за собою никаких не сказывал. И муча… меня, повезли из Азова в Крым, а в Крыму… отдали меня паше кафимскому».

Как раз в то время в Кафу пришли из Стамбула, Трабзона и Северной Африки пять галер и восемь «караблей боевых» с людскими подкреплениями для Азова. Кафинский паша поставил дьяка перед стамбульским, трабзонским и «барбарейским» пашами. Его снова пытали, бив по подошвам, посадили на одну из галер и, прикованного к веслу, держали там 18 дней.

О последующих событиях М. Петров рассказал так: «И видя… оне, паши и Тугай-мурза, что я им никаких вестей за собою не сказал, и, сняв с каторги, бив же меня еще и муча, и всякими соромными делы соромотя, учел у меня Тугай-мурза просить окупу дву тысечь золотых червонных, трех невольников крымских и кафимских… да трех пансырей царевичевых, погрому из Войска (захваченных казаками. — В.К.). А мне было… таким великим окупом окупитца нечем. И муча… меня и держав в Крыму, по селом своим возя полтора годы, и привез было меня в Азов на окуп и на обмену, и азовцы… с Войским Донским миру и окупу в те поры не учинили, и меня им на окуп… отдовать не велели и продали меня за моря в Царь-город, а ис Царя-города завезли меня в горы в турскую ж землю, в город Суваз» (Сивас).

В конце концов дьяку удалось уйти из плена. В 1649 г. через Персию, Табаксанскую и Кумыцкую земли М. Петров вышел на Терек, оттуда по Каспию на русской бусе (судне) добрался до Астрахани, из которой и вернулся на Дон, где казаки снова «учинили» его войсковым дьяком. Вместе с ним из турецкого плена вышли восемь донцов и русских служилых людей, а в Кумыцкой земле беглец еще сумел «выкупить у кумыченина невольника, а дал за нево десять абас, и вывел ево… с собою ж на Теряк».

Далеко не все казаки могли сравнительно быстро «окупиться» или бежать из плена. Иным приходилось находиться в рабстве по многу лет, а то и десятилетий.

Казак Конон Нестеров был схвачен турками в ходе Азовского осадного сидения 1641 г., на вылазке, привезен в Стамбул и состоял гребцом на галере «в Царегороде и по иным горадам турскова царя» до 1649 г., когда ему удалось бежать через Персию в русские земли.

Донца Степана Молинского захватили в плен в пятидневном морском бою в Керченском проливе после азовского взятия 1637 г. — казачья флотилия столкнулась там с шедшими к Азо-ву турецкими галерами и «мелкими судами». Казак «был в полону в Цареграде, живот свой мучил» долгое время, пока не смог в 1648 г. бежать «уходом» и через Мутьянскую и Волошскую земли и Польшу добраться до Путивля и затем Москвы.

Еще один казак Прохор Федоров Старого после двадцатилетней службы на Дону прибыл в Воронеж «Богу помолитца и юр-тишко (земельный участок. — Прим. ред.) принять», женился там, около 10 лет числился воронежским казаком, потом в 1636 или 1637 г. направился «на вечное житье служить в Козлов-город з донскими казаки», но по дороге встретился «с крымскими и с нагайскими людьми». «И меня, — писал казак, —… те… люди ранили и взяли в полон… с сынишком с Антипком, и привели в Крым, в город Кафу, а ис Кафы меня… продали во Царьгород, и в Царего-роде я… живот свой мучил адиннатцать лет. И как был… государев посол Степан Васильевич Телепнев во Царегороде… а сынишко мой Ивашко с тем послом был во Царегороде. И окобался (окабалился. — В.К.) сынишко мой свою голову великим кабальным долгом и меня… ис турской земли окупил. А окупу дал за меня… пятьдесят рублев. И вышел я… к Москве з греченином з Ываном Петровым». Произошло это в 1649 г.

306

Жизнь И. Вергуненка, как и большинства самозванцев, закончилась трагически. В конце концов он был выдан волошским господарем Москве и казнен.