Босфорская война

К тому же крепостные пушки рассматриваемого времени очень медленно заряжались (порох засыпался в дуло совками) и так же медленно стреляли. В XVI в. скорострельность крупных орудий составляла всего два выстрела в час, небольших — 4 выстрела; в следующем столетии из крупных и средних пушек делали один выстрел за 5—10 минут, а в середине века — за пять минут. Наконец, крепостные орудия не могли поворачиваться и «следовать» за проходившим судном.

Сами турецкие пушки, по свидетельству П. Рикоута, были «так велики, хороши и добре вылиты», что могли сравниться «с лучшими на свете», но «в фортециях, которые построены в гирле черноморском», стреляли устаревшими каменными ядрами. Главная же беда османской артиллерии, согласно цитируемому современнику, заключалась в другом: немногие из ее пушкарей были «искусны в своем ремесле» и знали «секреты артилерийские», почему и приходилось всячески привечать и «обрабатывать» пушкарей-христиан, которые попадали в плен. Ручное огнестрельное оружие, имевшее, как и орудия, недостаточные дальность и скорострельность, тем более было не в состоянии помешать прохождению по Босфору неприятельских судов.

Пользуясь всеми этими обстоятельствами, а также быстроходностью чаек и стругов, внезапностью нападения, растерянностью и паникой врага, казаки и «проскакивали» мимо босфорских крепостей.

Поэтому важнейшую роль в предотвращении казачьих нападений и разгроме вошедших в пролив казаков должен был играть османский военно-морской флот, тем более что его главнокомандующий одновременно состоял и начальником прибосфорских замков, поселений и земель. Во время обострения ситуации соединения галер, иногда весьма значительные, часто охраняли вход в пролив, а в нем самом было достаточно мест, удобных для стоянок эскадр и отрядов кораблей, которые можно было бы использовать в качестве «сил быстрого реагирования».

Однако специальные учения по борьбе с возможными прорывами казаков на Босфор флот не проводил, ограничиваясь «триумфальным» приведением в Золотой Рог захваченных казачьих судов или игровыми зрелищами «боя» с «казаками» для султана и двора. Корабли в «засадах» отсутствовали, поскольку их остро не хватало на проведение других операций и для защиты чрезвычайно протяженного средиземноморского и азово-черноморского побережья Османской империи: длина береговой линии только одного Черного моря составляет 2171—2214 мили, или 4020—4100 км.

Военно-морские силы были вынуждены делиться на флоты Средиземного и Черного морей, причем последний из-за непрерывных внезапных нападений казаков на различные приморские пункты Крыма, Анатолии, Румелии, Кавказа и азовского побережья должен был все их прикрывать, а также защищать морскую торговлю. Разумеется, эффективно это сделать было невозможно, но флот тем не менее разбрасывался в виде отдельных больших и малых отрядов по всей акватории моря, теряя при этом свою грозную мощь и военно-технические преимущества и резко ослабляя оборону Босфора и самой столицы. Как выражался Т. Роу, «народ казаков» разъединял и раздроблял «морское войско» турок.

Порой дело доходило до полного отсутствия в проливе и Касымпаше снаряженных и готовых к бою галер, и тогда в случае казачьего нападения приходилось спешно мобилизовывать подвернувшиеся под руку мелкие гражданские суда и лодки, которые, даже имея очень большую численность, совершенно не могли противостоять вторгшимся казакам — как отмечалось, им вообще осмеливались давать отпор даже не все корабли военного флота, а только самые сильные.

Османское военно-морское командование пыталось применять различные способы защиты Босфора, не останавливавшие, впрочем, казаков: выносило охрану его устья на дальние подступы (в частности, держало отряд кораблей в Мидье), старалось перехватить и разгромить казачьи флотилии еще в Черном море, использовало цепи для перекрытия водного пространства и др.

В угрожающие моменты к поселениям Босфора подтягивались войска, которых, однако, также недоставало из-за военных действий Турции против ее неприятелей и мятежников в разных концах империи. В некоторых из этих поселений учреждались постоянные гарнизоны и устанавливались орудия. Согласно Эвлии Челеби, в Еникёе по указанию султана после казачьего нападения была размещена рота янычар. Русский пленник сообщал, что в Бешикташе у переправы «всем воиньским людем… у моря… есть… колька пушак».

К охране Босфора привлекалось местное население. Жители Юруса при появлении опасности с Черного моря зажигали на замке огни, предупреждавшие, очевидно, гарнизоны Румелихисары и Анадолухисары, но делать это, как замечал Эвлия, позволялось только днем, чтобы суда, находившиеся в море, не могли принять ночной огонь Юруса за огонь маяка Анадолуфенери и направиться прямо на скалы. Уже шла речь о неудачной попытке жителей Тарабьи воспротивиться нападению казаков.

Мы цитировали английские посольские известия 1624 г. о холодной встрече, которая ожидала капудан-пашу, в частности за то, что он имел мало сведений о казаках, пришедших на Босфор. Это была еще одна беда османского командования: оказывалось совершенно невозможно узнать, куда и когда ударят казаки, придут ли они в данную кампанию в Прибосфорский район, к устью пролива или в самый пролив, и если придут, то когда именно и в каких силах.

Турецкая разведка здесь была бессильна, и приходилось делать выводы, зачастую ошибочные, основываясь на общих наблюдениях и известиях о выходах казачьих флотилий из Днепра и Дона, на сообщениях о нападениях казаков на различные города и селения. Но панические слухи, многократно преувеличивавшие силы казачьих флотилий и отрядов или даже «изобретавшие» казаков, когда их совсем не было на море, и медленное прохождение донесений из далеких концов Азово-Черноморья мешали верному и точному анализу стекавшейся в Стамбул информации.

В этих условиях приходилось усиливать бдительность в крепостях и поселениях Босфора, что не всегда удавалось из-за падения дисциплины в армии. Стража босфорских гарнизонов обязана была нести охрану днем и ночью, при угрозе нападения усиливались караулы, к действиям которых иногда из-за нехватки сил привлекались даже иностранцы, проживавшие в Стамбуле.

Хотя на Босфоре нет точки, с которой просматривался бы весь пролив, тем не менее с отдельных возвышенных мест можно было наблюдать за его обширными участками. По свидетельству одного из морских офицеров, с горы Бугурлу близ Ускюдара Босфор просматривается до Румелихисары, а далее воды пролива видны в двух-трех местах и кажутся озерами. С горы Малтепеси открывается чрезвычайно обширная панорама: просматривается значительная часть Босфора, видны Черное море за 30 миль от берега, почти половина Мраморного моря и весь Измитский залив. Русский путешественник утверждает, что с самой высокой точки скутарийских холмов пролив виден «почти до последнего заворота к Черному морю», вплоть до Тарабьи и Бююкдере.

Однако служба наблюдения на возвышенностях либо не была поставлена, либо мало что давала при общей неподготовленности к обороне, неповоротливости вооруженных сил и остром недостатке необходимых сил и средств. Сказанное относится и к наблюдениям с маяков Румелифенери и Анадолуфенери и со сторожевых вышек, которые упоминал Иов.

В правящих кругах Османской империи понимали, что радикальным средством прекращения казачьих набегов, на Босфор было бы уничтожение казачества или его флота, или полная изоляция казачьих сообществ, или по крайней мере закрытие казакам выходов в море. Все это Турция пыталась сделать и собственными силами, и привлекая силы Крымского ханства и других вассалов, и оказывая сильное давление на Польшу и Россию, но безрезультатно.

Основой казачьей тактики в XVII в. являлись внезапное нападение мощным, энергичным ударом и быстрота действий[287]. При этом нападение оказывалось неожиданным лишь для противника. «Внезапное нападение, — пишет С.Ф. Номикосов, — только по наружности казалось таковым; в действительности оно было плодом глубоких и серьезных размышлений, основанных на точных сведениях о положении противника». Не подлежит сомнению, что набеги казаков на Босфор и Прибосфорский район отнюдь не являлись стихийными, неорганизованными, сумбурными налетами, но, напротив, тщательно продумывались казачьим командованием, которое учитывало текущие обстоятельства, собственные и неприятельские силы, условия местности и состояние моря[288].

287

У М.Я. Попова есть верное замечание: «Казаки очень широко применяли правило, которое впоследствии сформулировал и практически применил в крупных сражениях гениальный полководец А.В. Суворов: "быстрота и внезапность заменяют число"». Ср. с замечанием А.Л. Бертье-Делагарда, которое мы цитируем в главе VIII.

288

См. для сравнения позднейшие рекомендации русского военного агента в Стамбуле В.П. Филиппова о выборе времени для осуществления десанта у Босфора и в проливе: «На выбор времени года для отправления десанта имеют решительное влияние господствующие северные и северо-восточные ветры, производящие по всему южному берегу Черного моря огромный прибой, затрудняющий высадку даже на Верх[нем] Босфоре». Наиболее благоприятными для высадки автор признавал май и июнь. Эти месяцы занимали особое место и в босфорских набегах казаков.