Босфорская война

Несмотря на отступление Войска Донского 1642 и следующих лет турки продолжали строго охранять пролив и Стамбул. Тот же Эвлия Челеби, к примеру, описывая местность Мандру поблизости от Теркоза, упоминал находящуюся там роту аджемиогланов (из ленного ополчения) и замечал, что они охотятся за беглецами и русами, которые приходят с Черного моря. На месте оставались и другие части и подразделения османских войск.

Время от времени среди них и населения появлялись новые слухи о возможном приходе казаков. 25 мая 1644 г. русский агент грек И. Петров писал из Стамбула царю Михаилу Федоровичу: «А царствие ваше произволь оберегати накрепко от татар по всяко время, а от турского (султана. — В.К.) ни в чем не оберегайся. А турской сам боится и опасается от великого вашего царствия, и как услышит казаков на море, страсть свое емлет».

Не совсем понятные сведения имеются о морской экспедиции запорожцев 1646 г. В мае этого года король Владислав IV известил иностранных дипломатов о начале похода сечевиков на Черное море, затем о выходе в море второго отряда казаков и, наконец, об успехах, одержанных первым отрядом. 12 (2) мая и 6 июня (27 мая) австрийский посол в Польше Вальдероде и 4 июня (25 мая) венецианский посол Джованни Тьеполо доносили своим правительствам о королевском приказе выйти в море, полученном запорожцами, и о самом их выходе.

28 (18) мая Д. Тьеполо сообщал, что речь идет об экспедиции к Стамбулу, а в середине июля (начале месяца по старому стилю) французский посол де Брежи писал из Варшавы, что 8 тыс. казаков пустились на море, чтобы «потревожить Константинополь». Известны и донесения послов из Польши от августа и сентября (июля — сентября по старому стилю) и заявление короля, сделанное в сентябре (августе старого стиля), о том, что экспедиция осуществляется.

Однако польский историк Виктор Чермак, специально изучавший турецкую политику Владислава IV, не нашел подтверждения его заявлениям об этой экспедиции ни в каких других источниках, помимо посольских реляций, которые были основаны на тех же монарших заявлениях. Августовско-сентябрьские (июльско-сентябрьские) депеши Д. Тьеполо хотя и содержат общие сведения о походе, но в то же время показывают и удивление посла, что до него не доходят вести, которые подтвердили бы слова короля. Более того, говорит В. Чермак, из письма гетмана Н. Потоцкого, писанного 31 (21) марта 1648 г., вытекает, что в 1646 г. казачьего морского предприятия не могло быть, ибо еще и в марте 1648 г. не окончились приготовления к походу. Получается, что Владислав обманывал европейских дипломатов?

Тем не менее у историка остаются сомнения в таком выводе. В 1646 г. запорожцы приходили на Дон по суше и вместе с донцами действовали против Азова. Но, продолжает В. Чермак, сообщение Н. Потоцкого на сей счет можно понять так, что при обложении этой крепости донскими и запорожскими казаками последние облегли ее с моря. Как это могло быть, если запорожцы пришли сушей? — спрашивает В. Чермак. Выходит, что в указанном году они все-таки выходили в море?

Добавим, что в «Вестях-Курантах» приводится письмо киевлянина Михаила Баки от мая 1646 г. из Литвы, неизвестно на чем основанное, но указывающее точную дату выхода запорожцев в море: «…корол послал казаков 20 000 на море на чолнах, а вышли они на море на Михаилов день 23 майя…» И еще скажем, что в послании Ибрахима I Владиславу IV от 20 ноября того же 1646 г. содержалось требование укротить днепровских и донских казаков и не пускать их чаек на Черное море. Но, может быть, это было «дежурное» требование? В итоге вопрос о «королевской» экспедиции к Стамбулу остается открытым[558].

В 1647 г. в Европе распространилось венецианское известие о взятии казаками бывшей османской столицы Эдирне (Адрианополя): «В последних грамотах пишут из Веницеи, что руские люди и казаки (т.е. запорожцы и донцы. — В.К.) на Чорном море взяли три именитые места: Трабусунду (Трабзон. — В.К.) да Адрианопел, да еще одно место, которому имяни неведомо…» Сообщение, однако, не находит подтверждения в других источниках.

В конце 1640-х гг. на Украине и в Крыму в связи с украинско-крымским союзом и стремлением хана Ислам-Гирея III добиться большей самостоятельности от Турции стала витать идея будущего совместного похода запорожцев и татар на османскую столицу. Крымский военачальник Тугай-бей в 1648 г. говорил стамбульскому греку Исаю Остафьеву, что после мира с Польшей татары и казаки «хотят итти войною, большим собраньем, к Царюгороду на турского султана». Источники не раз фиксируют и подобные высказывания Б. Хмельницкого. Иерусалимский патриарх Паисий после переговоров с ним, состоявшихся в декабре того же года, рассказывал в Москве, что гетман хочет «на весну итти с войском на турского, и струги… учали делать, а татаровя… крымские от турского поотложились и на турского с черкасы (украинцами. — В.К.) войною пойдут».

В апреле 1649 г. украинский лидер говорил русскому послу Григорию Унковскому: «А как за помощию божиею ту войну (против Польши. — В.К.) скончаем в добром счастье, и царь (хан. — В.К.) со всем Крымом так же хочет свобожатца из неволи от турского царя, и меня и Войско Запорожское в помочь себе зовут… И мы за помощию божиею помогать им будем; да чаять того, что крымскому царю освободитца из неволи от турского царя Бог и поможет, что ныне у турского царя от немец (венецианцев. — В.К.) большие упадки, много у него людей немцы побили и на Белом море путь к Египту отнели».

Через несколько месяцев, в ноябре, в беседе с другим московским послом, Г. Нероновым, Б. Хмельницкий повторил подобные рассуждения, дополнив их сообщением о будто бы уже начавшемся массовом строительстве чаек для грядущего похода на Стамбул.

Если Польша заключит мир с Украиной, заявил гетман, то он намерен вместе «с крымским царем и с волохи, и с серби, и с мутьяны» воевать Турцию, и уже изготовлено на Днепре под Кодаком 300 стругов и, кроме того, велено сделать еще 200. На этих судах запорожцы пойдут на турок морем, а он, Б. Хмельницкий, с запорожцами же пойдет сухим путем на Аккерман. Гетман, по его словам, «ведает подлинно, что турскому царю против их стоять будет неким потому, что многих ево ратных людей побили виницейские немцы».

Г. Неронов, будучи на Украине, слышал о таких планах не только от Б. Хмельницкого, но и «ото многих людей». Однако сбыться мечтам было не суждено. Освободительная война оказалась затяжной и изнурительной, союз с Крымским ханством — непрочным, и Украине, чья только что созданная государственность порой стояла на грани гибели, было не до похода на Стамбул.

Тем не менее информация о подобных настроениях и планах доходила до османских властей и вызывала в Турции серьезные опасения. Упомянутый патриарх Паисий сообщал, что «во Царегороде от черкас и от татар спасенье большое, потому что у них (турок. — В.К.) ныне малолюдно, многие побиты от виницеян и меж себя в межусобье». В ноябре 1649 г. Б. Хмельницкий уверял Г. Неронова, что раньше крымские ханы были «страшны» от султана, «а ныне… и сам турской царь от крымского царя и от великого Войска Запорожского страшен».

В Турции опасались и нападения с Дона. Жилец Иван Кузовлев, приехавший в октябре того же года из Стамбула в Москву, свидетельствовал, что не только в Азове и Кафе «чают на себя приходу государевых ратных людей и донских казаков», но и в самой османской столице.

Сделаем выводы:

1. Между Войском Запорожским и Войском Донским существовал постоянный боевой союз, благодаря которому удары казаков по Анатолии и Босфору приобрели мощный характер. При этом Сечь располагала более значительными возможностями для ведения военных действий, но оказалась вовлеченной в социальные и национальные катаклизмы на Украине и затем поглощенной освободительной войной против Речи Посполитой. Ведущее положение в морских операциях постепенно переходило к Войску Донскому, которое, в свою очередь, оказалось «привязанным» к борьбе за Азов, а потом было вынуждено временно отступить от Азовского моря.

558

О посвященных ей переговорах Польши, Венеции и Ватикана см. главу ХII.