Страница 10 из 10
— Как вам не стыдно! А впрочем, чего ждать от русского…
— Па-а-звольте! — рявкнул пограничник. — Я Россию в обиду не дам!
И, вскочив, сорвал салфетку и направился к польке.
Алексей понял, что ему придется вмешаться. Пьяный соотечественник вызывал чувство стыда и омерзения. Но три офицера при оружии, подвыпившие… Для кельнеров они представляли силу, с которой страшно спорить. Известно, что пьяные вояки иногда пускали в ход шашки. Поэтому заступников для дамы можно было и не дождаться. А если и найдется смельчак, то он очень рискует.
Между тем скандал разгорался. Смельчак сыскался тут же. Сидевший рядом с пани высокий седовласый поляк поднялся и внушительно сказал штабс-капитану:
— А я не позволю пьяному русскому быдлу оскорблять даму!
Голос у седовласого был густой и впечатляюще спокойный, а в поведении угадывался твердый характер. Мужчина совершенно не боялся офицеров и собирался достойно защи тить свою спутницу.
Штабс-капитан осекся. Он постоял несколько секунд в нерешительности, но потом нахмурился и положил руку на эфес шашки. Поручики вскочили, готовые поддержать товарища. Тут вышел Лыков и встал между поляком и офицерами.
— Это как понимать, господа? Трое вооруженных на одного безоружного? Храбрецы… Так-то вы защищаете честь России? По-моему, вы ее сейчас бесчестите.
Седовласый сзади крепко взял Лыкова под локоть и сказал столь же внушительно:
— Благодарю вас, но я в защитниках не нуждаюсь. Отойдите и дайте мне кончить начатое.
Но офицеры уже переключили внимание на Лыкова. Особенно их возмутило, что русский заступился за поляка.
— Это всякая штафирка… русскому офицеру… да я… паршивого пана на место ставить не дозволяют?!
Тут Алексей левой рукой взял одного поручика за ремень, а правой, сдвинув вплотную друг к другу, цапнул второго поручика и штабс-капитана. Одним хватом обоих. Оторвал от пола на четверть[17] и пошел с ними к выходу.
В зале все опешили. Кельнеры, разинув рты, расступились. Притихли и буяны, почувствовав себя на воздухе…
— Сколько они вам должны? — буднично поинтересовался Лыков, проходя мимо метрдотеля.
— Э-э… шесть рублей сорок копеек.
— Пройдите с нами на крыльцо. Офицеры хотят рассчитаться.
Коллежский асессор без видимых усилий вынес всех троих на улицу и аккуратно поставил на ступеньку. Потом приблизил лицо к штабс-капитану и сказал вполголоса:
— Расплатитесь, и чтобы духу вашего здесь не было.
— Но…
— Скручу в бараний рог.
Вид у Лыкова был грозный. Да и сбежавшаяся обслуга являлась для офицеров ненужными свидетелями унижения. Поэтому штабс-капитан молча сунул семь рублей метрдотелю — тот застыл рядом с напряженным лицом, и буяны торопливо удалились.
— Благодарю пана! — чопорно поклонился распорядитель Алексею. — Будьте, пожалуйста, впредь нашим гостем!
Тут на крыльцо вышли седовласый поляк и его спутница.
— Это новость! — склонила голову красавица, с любопытством разглядывая сыщика. — Не все, значит, русские одинаковы?
— В любом народе есть и хорошие люди, и плохие. Примите мои извинения за поведение соотечественников.
— А вы — нашу благодарность.
— Только вашу. Убежден, что ваш спутник справился бы сам. Он… настраивает на серьезный лад. Еще неизвестно, кого я спас.
Поляк при этих словах улыбнулся и молча протянул сыщику руку. Тот пожал ее и впервые внимательно вгляделся в лицо седовласого господина. Завидя это, пан приподнял шляпу, развернулся и пошел прочь. Так же молча, не говоря ни слова. Дама сказала торопливо:
— Меня зовут пани Малгожата.
— Лыков Алексей Николаевич. А…
Договорить он не успел: дама подмигнула ему и бросилась догонять своего спутника.
История на этом не закончилась. Сыщик тоже расплатился и продолжил прогулку. Когда он дошел до ближайшей подворотни, там его поджидали. Три офицера обступили Лыкова.
— Вы, надеюсь, дворянин? — вышел вперед штабс-капитан. — Моя фамилия Сергеев-третий. Извольте представиться!
— Коллежский асессор Лыков. Что имеете сообщить?
— После всего случившегося, и по вашей вине… Согласитесь, никто не тянул вас силком в свару! Вот… Просто так вам теперь уйти не удастся. Вы обязаны дать нам удовлетворение. Будете знать, как оскорблять офицеров! Итак, спрашиваю: куда мне прислать секундантов?
Штабс-капитан почти протрезвел. Замешательство от неожиданной встряски прошло; он готов был мстить за допущенную слабость. Опять же не имелось и свидетелей. Здесь, в Польше, офицерство представляло могучую касту, с которой никто не решался связываться. Все это понимали, в том числе и Сергеев-третий. В покоренной стране, где власть держалась на штыках, золотым погонам прощалось все. Вызов гражданского чиновника на дуэль сразу тремя офицерами означал для него смертельный риск. Если же уклониться, можно получить оскорбление действием — и тогда дуэль неизбежна. Или позор… Негодяи это знали и довольно ухмылялись. Все преимущества, казалось, были на их стороне. А объяснения в случае чего они придумают, и к своей пользе: три голоса против одного.
Лыков был раздосадован. В первую же прогулку по Варшаве вляпаться в историю! Вот ведь угораздило… И побить этих полудурков нельзя — все ж на них погоны русской армии. По закону он должен вызвать городового, чтобы тот составил протокол. И как теперь это сделать? Если же тронуть любого из офицеров хоть пальцем, скандал необратим. Их потом исключат, вероятно, из службы. Но и Лыкова срочно выкинут из Варшавы. И не факт, что вернут в Петербург! Могут засунуть помощником исправника в Среднеколымск, «пока скандал не забудется». А когда шум уляжется, забудут и об Алексее.
— Ну что, миластадарь? Долго будем молчать? — повысил голос штабс-капитан. — Напугались? А раньше надо было думать! Как русскому офицеру, — тут он назидательно вознес к небу указательный палец, — дерзить! Теперь со всем варшавским гарнизоном придется объясняться, а не только с нами тремями! мать твою так…
Коллежский асессор не выдержал. Мгновенно он затолкал противников в ближайшие ворота. Навстречу сунулся было дворник, но сказать ничего не успел. Со словами «Погуляй пять минут!» Лыков выставил его на улицу и повернулся к офицерам. Те еще хорохорились: им казалось, что сейчас последуют униженные извинения.
— Вот!
Сыщик вынул из кармана серебряный рубль, покрутил перед носом штабс-капитана, а потом порвал его пополам, словно картонный. Буяны завороженно уставились на его пальцы, с виду совсем обычные.
— Слушайте внимательно, дурни. Я сейчас отлуплю вас, всех троих. Как Сидоровых коз. Без картелей и прочих глупостей. Ногами! Так, что зубы свои будете в горсть собирать! Потом отниму сабельки и снесу генерал-губернатору Гурко. Доложу там, как все было. Полагаю, его высокопревосходительство заинтересуется и захочет опросить прислугу из ресторана. Понятно, что они расскажут… После этого решение Гурко предугадать несложно. Так же, как военного министра и государя. Ась? Не сложно я говорю? Согласны или как? Миластадари…
Офицеры слушали Лыкова с напряженным вниманием — уж очень он был убедителен.
— Так вот. Меня поблагодарят тихонечко за службу и уберут, но недалеко и ненадолго. А вот вас…
Сыщик мечтательно поглядел наверх, словно там его взору открылась картина последующих событий.
— Когда вы, без личного оружия, с побитыми мордами, предстанете перед генерал-губернатором… Зная его нрав… Хм! А уж что скажет варшавский гарнизон, услышав, что три дурака в погонах получили банок от одного статского, — это вам виднее.
Алексей взял поручиков за плечи и приставил их с боков к штабс-капитану. Будто примерялся, как удобнее их бить, всех троих разом. Офицеры побледнели и попытались отстраниться, но у них не получалось. В ярости Лыков сжал их до хруста костей и держал крепко.
17
Четверть (четверть аршина, или 4 вершка) = 17,8 см.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.