Страница 13 из 68
— Естественно, — сказала женщина, — я даже сразу о нем подумала, когда предлагала вам помочь. Я не знала, что он всего лишь низовой чиновник, но раз вы так говорите, то, наверное, это правильно. Но все равно, я думаю, что отчеты, которые он подает наверх, все-таки оказывают какое-то влияние. А он ведь столько отчетов пишет. Вы вот говорите, что чиновники ленивые, но наверняка — не все, и особенно этот следователь — нет, он очень много пишет. В прошлое воскресенье, например, заседание кончилось где-то уже вечером. Все люди разошлись, а следователь остался в зале, мне пришлось дать ему лампу, у меня была только моя маленькая кухонная лампа, но он и такой был доволен и сразу начал писать. В это время пришел мой муж, который как раз в то воскресенье был свободен, мы внесли мебель, снова обустроили нашу комнату, потом еще пришли соседи, и мы еще посидели при свечке, короче, мы позабыли о следователе и легли спать. Вдруг среди ночи, а это, наверное, уже была глубокая ночь, я просыпаюсь — у кровати стоит следователь и прикрывает рукой мою лампу, чтобы на мужа свет не падал, ненужная была предосторожность, у моего мужа такой сон, что его бы этот свет не разбудил. Я так испугалась, что чуть не вскрикнула, но следователь был очень любезен, предостерегал меня от неосторожности, шептал мне, что он до сих пор все писал, а теперь принес мне назад лампу и что он никогда не забудет, как я выглядела, когда он нашел меня спящей. Всем этим я хочу только сказать вам, что следователь на самом деле пишет много отчетов, в особенности про вас, потому что ваш допрос, конечно же, был одним из главных вопросов воскресного заседания. Но такие длинные отчеты не могут же не иметь совсем никакого значения. А кроме того, из этого случая вам ведь тоже может быть понятно, что следователь меня домогается и что я именно теперь, в самое-то первое время — он ведь, кажется, вообще только теперь меня заметил, — могу иметь на него большое влияние. А что я ему очень даже небезразлична, этому теперь есть у меня еще и другие доказательства. Он вчера через студента, которому он очень доверяет и который у него в сотрудниках, прислал мне шелковые чулки в подарок якобы за то, что я убираю комнату заседаний, но это только предлог, потому что такая работа — это же просто моя обязанность, и за нее платят моему мужу. Красивые чулки, вот, глядите, — она вытянула ноги, подобрала юбки до колен и сама тоже полюбовалась чулками, — красивые чулки, но, вообще-то, все-таки слишком тонкие и для меня не подходящие.
Она вдруг замолчала, накрыла рукой руку К., словно желая его успокоить, и прошептала:
— Тихо, Бертольд на нас смотрит.
К. медленно поднял взгляд. В дверях комнаты заседаний стоял молодой человек; он был маленького роста, имел не совсем прямые ноги и короткую реденькую рыжеватую бородку, которую все время поглаживал пальцами, стараясь придать себе значительности. К. смотрел на него с любопытством, ведь это был первый студент неведомого правоведения, которого он встречал, условно говоря, в человеческом облике, а также будущий чиновник, который когда-нибудь, возможно, дорастет до высокого служебного места. Напротив, студент, казалось, не обращал на К. никакого внимания, он лишь одним пальцем, который на мгновение выставил из своей бороды, поманил женщину и отошел к окну; женщина склонилась к К. и зашептала:
— Не сердитесь на меня, очень, очень вас прошу, и не думайте обо мне плохо, я должна сейчас пойти к нему, к этому ужасному человеку, посмотрите только на его кривые ноги. Но я сразу же вернусь и тогда пойду с вами, если вы меня возьмете с собой, я пойду, куда вы захотите, вы сможете со мной сделать все, что захотите, я буду счастлива уйти как можно дальше отсюда и так надолго, как только можно, а лучше всего, конечно, навсегда.
Она еще погладила напоследок руку К., вскочила и побежала к окну. К., невольно попытавшийся поймать ее руку, схватил пустоту. Эта женщина в самом деле увлекла его и, несмотря на все сомнительные обстоятельства, он не находил такой веской причины, по которой он не должен был поддаваться этому увлечению. Мимолетное подозрение, что эта женщина ловит его для суда, он без труда отвел. Каким образом она могла его поймать? Разве он не оставался по-прежнему так свободен, что весь этот суд, по крайней мере, в части, его касающейся, мог разгромить в один момент? Разве у него не было оснований для этой маленькой уверенности в себе? А ее предложение помочь звучало искренне и, может быть, не было уж совсем ничего не стоящим. И в плане мести этому следователю и всем его прихвостням — что могло быть лучше, чем увести у них эту женщину и присвоить ее? Тогда могло бы когда-нибудь случиться и так, что этот следователь, после изнурительной работы над своими лживыми отчетами о К., поздней ночью нашел бы кровать этой женщины пустой. И пустой потому, что она принадлежала бы К., потому, что эта женщина у окна, это пышное, гибкое, теплое тело в темном платье из грубой, тяжелой материи целиком принадлежало бы только К.
После того как он таким образом устранил все сомнения в отношении этой женщины, тихий разговор двоих у окна показался ему слишком долгим и он постучал по подиуму костяшками пальцев, а потом и кулаком. Студент бросил короткий взгляд через плечо женщины в сторону К., но не воспринял его как помеху, более того, он даже теснее прижался к женщине и обнял ее. Она низко склонила голову, с виду внимательно его слушая, а он, когда она склонилась, звучно поцеловал ее в шею, не прерывая сколько-нибудь значительно течения своей речи. Увидев в этом подтверждение той тирании, которую, как жаловалась женщина, этот студент над нею осуществлял, К. встал и начал прохаживаться по комнате взад и вперед. Искоса поглядывая на студента, он обдумывал, как бы наибыстрейшим образом выставить его отсюда, и потому не испытал неприятных чувств, когда студент, очевидно потревоженный этим хождением К., которое временами уже переходило в топанье, заметил:
— Если вам невтерпеж, так можете и убираться отсюда. Могли бы уже и раньше убраться, никто в вас здесь не нуждается. Да вы даже и обязаны были уйти, и именно при моем появлении, и именно немедленно.
В этом замечании, наверное, выплеснулась вся ярость, какая только была возможна, но, во всяком случае, в нем было и высокомерие будущего члена суда, говорящего с ненавистным обвиняемым. К. остановился совсем близко от него и сказал, усмехаясь:
— Мне не терпится, это верно, но устранить это нетерпение будет легче всего, если нас покинете вы. Но если вы, может быть, пришли сюда, чтобы заниматься, — я слышал, что вы студент, — то я охотно освобожу вам место и уйду вместе с этой женщиной. А вам, кстати, еще много предстоит занятий, прежде чем вы станете судьей. Хотя я знаком еще не со всеми деталями вашего судопроизводства, но полагаю, что одним только произнесением грубых речей, каковым искусством вы, впрочем, уже до бесстыдства хорошо овладели, дело далеко еще не исчерпывается.
— Не надо было оставлять его разгуливать на свободе, — сказал студент, словно желая дать женщине объяснение по поводу этой оскорбительной речи К., — это была ошибка. Я так следователю и сказал. Надо было, чтобы он между допросами сидел, по крайней мере, в своей комнате. Следователя иногда невозможно понять.
— Ненужные разговоры, — сказал К. и протянул руку к женщине,[9] — идемте.
— Ах так, — сказал студент, — нет-нет, эту вы не получите, — и с силой, которой в нем нельзя было предположить, подхватил женщину одной рукой и, сгибаясь и нежно глядя на нее снизу вверх, побежал к двери.
В этом нельзя было не увидеть известного страха перед К., тем не менее он осмеливался вдобавок ко всему гладить и пожимать свободной рукой руку женщины, еще больше распаляя К. К. несколько шагов бежал рядом с ним, готовый схватить его и, если понадобится, придушить, но в этот момент женщина сказала:
— Ничего не поделаешь, следователь послал его за мной, мне нельзя пойти с вами, это маленькое чудовище, — при этом она провела ладонью по лицу студента, — это маленькое чудовище меня не выпустит.
9
Вычеркнуто автором:
К. хотел уже схватить женщину за руку, которую она явно, хотя и робко, пыталась протянуть к нему, когда его внимание привлекли слова этого студента. Студент был болтлив и хвастлив, может быть, от него удастся получить более точные детали обвинения, выдвинутого против К. Знай К. эти детали, он несомненно смог бы разом, одним мановением руки мгновенно — и ко всеобщему испугу — положить конец этому процессу.