Страница 20 из 27
все свои силы. Если хотите, я буду ходить к вам.
- О нет, я буду сам ходить к вам и принесу с собой учебники.
Итак, мы договорились и вскоре стали большими друзьями.
Нараян Хемчандра был совершеннейший невежда в грамматике. "Лошадь" была у
него глаголом, а "бегать" - именем существительным. Можно было бы привести
немало таких забавных примеров. Но невежество ничуть его не смущало. Мои
скромные познания в грамматике не произвели на него никакого впечатления.
Он, разумеется, никогда не считал незнание грамматики постыдным.
С величественным спокойствием он заявил мне:
- В отличие от вас я никогда не ходил в школу и никогда не ощущал нужды в
грамматике, чтобы выразить свои мысли. Вы знаете бенгали? Нет, - а я знаю. Я
путешествовал по Бенгалии. Ведь это я дал возможность людям, говорящим на
гуджарати, читать произведения махараджи Дебендранатха Тагора. И я хочу
перевести на гуджарати литературные сокровища многих других народов. Вы
знаете, что мои переводы не дословны. Я довольствуюсь тем, что передаю дух
подлинника. Впоследствии другие, более знающие, сделают больше меня. Я же
вполне доволен тем, чего достиг без знания грамматики. Я владею маратхи, хинди, бенгали, а теперь начал учиться английскому. Я стремлюсь приобрести
больший запас слов. Думаете, я удовлетворюсь этим? Не бойтесь. Я хочу
поехать во Францию и изучить французский язык. Говорят, что на этом языке
имеется богатая литература. Я поеду и в Германию, если будет возможность, и
изучу там немецкий язык.
На эту тему он мог говорить без конца. У него было ненасытное желание
путешествовать и изучать языки.
- Значит, вы поедете и в Америку?
- Конечно. Как же я вернусь в Индию, не повидав Новый Свет?
- Но где вы возьмете денег?
- А на что мне деньги? Ведь я не такой франт, как вы. Мне нужно
минимальное количество пищи и кое-какая одежда, и поэтому вполне достаточно
того немногого, что дают мне мои книги и друзья. Путешествую я всегда
третьим классом. И в Америку тоже поеду на палубе.
Нараян Хемчандра был сама простота, а его откровенность - под стать этой
простоте. У него не было и следа гордыни, за исключением разве его
чрезвычайного самомнения о своих литературных способностях.
Мы виделись ежедневно. В наших мыслях и поступках было много общего. Оба
мы были вегетарианцами и часто завтракали вместе. Это был период, когда я
жил на 17 шиллингов в неделю и сам готовил себе еду. Иногда я приходил к
нему, иногда - он ко мне. Я готовил блюда английской кухни, ему нравилась
только индийская кухня. Он не мог жить без дала. Я обычно готовил морковный
суп или что-нибудь в этом роде, а его удручал мой вкус. Однажды он раздобыл
где-то мунг, сварил и принес мне. Я съел его с восторгом. Это послужило
началом регулярного обмена. Я приносил свои лакомства ему, а он свои мне.
В то время на устах у каждого было имя кардинала Маннинга. Лишь благодаря
усилиям кардинала Маннинга и Джона Бернса забастовка докеров так быстро
закончилась. Я рассказал Нараяну Хемчандре о том, как Дизраэли восхищается
простотой кардинала.
- Тогда я должен повидать этого мудреца, - сказал он.
- Но он важная особа. Каким образом вы думаете увидеться с ним?
- Я знаю как. Попрошу вас написать ему от моего имени. Напишите, что я
писатель и лично хочу поздравить его с успешной деятельностью на благо
человечества, а также скажите, что я возьму вас с собой в качестве
переводчика, так как не владею английским языком.
Я написал письмо. Через два-три дня пришел ответ от Маннинга с
приглашением посетить его в определенный день. Мы оба отправились к
кардиналу. Я надел визитку, а Нараян Хемчандра остался в своем обычном
костюме - все в том же пиджаке и тех же брюках. Я пытался поднять его на
смех, но в ответ он только засмеялся и сказал:
- Вы, цивилизованная молодежь, трусы. Великие люди никогда не обращают
внимания на внешний вид человека. Они думают о его сердце.
Мы вошли во дворец кардинала. Едва мы сели, как в дверях появился высокий
худой старик и пожал нам руки. Нараян Хемчандра приветствовал его следующим
образом:
- Я не собираюсь отнимать у вас время. Я много слышал о вас и
почувствовал, что должен прийти и поблагодарить вас за все хорошее, что вы
сделали для бастующих. У меня есть обычай посещать мудрецов всего мира. Вот
почему я и причинил вам беспокойство.
Разумеется, это был мой перевод сказанного им на гуджарати.
- Рад, что вы пришли. Надеюсь, ваше пребывание в Лондоне пойдет вам на
пользу и вы ближе узнаете наш народ. Да благословит вас господь!
С этими словами кардинал встал и распрощался с нами.
Однажды Нараян Хемчандра пришел ко мне в рубашке и дхоти. Моя добрая
хозяйка открыла дверь и в ужасе прибежала ко мне. Это была новая хозяйка, которая не знала Нараяна Хемчандру.
- Какой-то сумасшедший хочет вас видеть, - сказала она.
Я вышел из комнаты и к своему удивлению обнаружил Нараяна Хемчандру. Я был
поражен. Но на его лице не отразилось ничего, кроме обычной улыбки.
- А не дразнили вас ребятишки на улице?
- Да, они бежали за мной, но я не обращал на них никакого внимания, и они
не шумели.
Пробыв несколько месяцев в Лондоне, Нараян Хемчандра отправился в Париж.
Там он принялся за изучение французского языка и стал переводить французские
книги. К тому времени я уже довольно прилично знал французский, и он дал мне
просмотреть свою работу. Это был не перевод, а краткий пересказ.
В конце концов он осуществил и свое намерение побывать в Америке. С
большим трудом он получил билет для проезда на палубе. В Соединенных Штатах
его привлекли к суду за "неприличную одежду", когда он однажды появился на
улице, облаченный в рубашку и дхоти. Помнится, он был оправдан.
XXIII. ВСЕМИРНАЯ ВЫСТАВКА
В 1890 году в Париже открылась всемирная выставка. Я читал о большой
подготовительной работе к ней, а также всегда горел желанием увидеть Париж.
Я подумал, что было бы хорошо осуществить оба желания - повидать Париж и
выставку одновременно. Особое место на выставке занимала Эйфелева башня
высотой около тысячи футов, полностью сооруженная из металла. Конечно, на
выставке было много и других любопытных вещей, но Эйфелева башня была
главной достопримечательностью, так как до этого считалось, что сооружение
такой высоты не может быть прочным.
Я знал, что в Париже есть вегетарианский ресторан, снял комнату по
соседству с ним и прожил в городе семь дней. Расходы на поездки и на осмотр
достопримечательностей я производил очень экономно. Я осматривал Париж в
основном пешком, пользуясь картой города, а также картой выставки и
путеводителем. Этого было достаточно, чтобы познакомиться с главными улицами
и наиболее интересными местами.
О выставке у меня осталось воспоминание, как о чем-то огромном и
многообразном. Я прекрасно помню Эйфелеву башню, так как дважды или трижды
поднимался на нее. На вершине башни был устроен ресторан, и я позавтракал
там, выбросив семь шиллингов лишь для того, чтобы иметь право сказать, что я
ел на такой большой высоте.
До сих пор в моей памяти сохранились старинные церкви Парижа.
Грандиозность и царящее в них спокойствие незабываемы. Удивительную
архитектуру собора Парижской богоматери, превосходно отделанного и внутри, с
изумительными скульптурами, забыть невозможно. Я ощутил тогда, что сердца
людей, потративших миллионы на строительство подобных храмов, были
преисполнены любви к богу.
Я много читал о парижских модах и о легкомыслии парижан. Подтверждения
этому можно было видеть на каждом шагу, но церкви занимали особое место.