Белый Бушлат

Наблюдение Даны не содержало в себе ничего неожиданного. Писатель только сформулировал мысль, которая, так оказать, носилась в воздухе. Недаром вскоре после появления «Двух лет…» сочинения «рядовых матросов» посыпались как из рога изобилия. Среди них мы найдем книги С. Лича («Тридцать лет вдали от дома, или голос рядового матроса» — 1843), У. Невенса («Сорок лет на море» — 1846), Н. Айзекса («Двадцать лет рядовым матросом» — 1845), Дж. Хейзена («Пять лет рядовым матросом» — 1854). Даже Фенимор Купер был захвачен этим потоком и написал роман от лица рядового матроса «Нед Майерз, или Жизнь рядового матроса» (1843).

Следует, однако, заметить, что смысл предисловия Даны заключался вовсе не в том, чтобы призвать матросов взяться за перо, но в изложении принципа, согласно которому писатель должен был изображать жизнь современных моряков на современном корабле с позиции рядового матроса. Кстати говоря, сам Дана не был матросом-профессионалом. Весь его опыт морской службы сводится к единственному плаванию из Бостона в Калифорнию. Существенно и то, что Дана написал свою книгу не сразу по возвращении домой, а лишь спустя пять лет. Думается, что эти пять лет, падающие как раз на предкризисные и кризисные годы в истории американского общества, столь же важны для сочинения Даны, как и два года, описанные в нем.

Любопытно, что Дана не помышлял о литературной деятельности, возвратившись из плавания. Единственным его сочинением, увидевшим свет в этот период, была статья «Жестокость в отношении моряков», опубликованная в журнале «Американский юрист».

Именно в эти годы Дана интенсивно приобщался к радикальным движениям времени. Неудивительно, что лозунг демократизации литературы, выдвинутый в конце 30-х годов, оказался ему особенно близок. Только в конце 1839 г. он извлек из ящика старые дневниковые записи, сделанные на борту «Пилигрима», и принялся за свою книгу о матросах, жизнь которых он попытался показать «с позиции матроса».

Историко-литературное значение «Двух лет…» заключается в том, что сочинение это довершило разрушение раннеромантической эстетики морского романа, начавшееся еще в 30-е годы. Более того, Дана разработал новую художественную систему, которая на долгое время сделалась образцом для американских маринистов.

Если мы обратимся к ранним образцам морской прозы в Соединенных Штатах, например к романам Фенимора Купера 1820-х годов, то увидим, что одним из важнейших элементов их эстетики является идеализация и героизация морской жизни и «морского характера». Недаром Купер выводил морскую жизнь за рамки современной американской социальной действительности, перенося действие в далекое прошлое или в отдаленные экзотические части земного шара. Но главное даже не в этом, а в том, что Купер концентрировал внимание на естественном окружении человека, на его героической борьбе со стихиями и с врагами родины. Повседневная жизнь моряков, их быт, трудовая деятельность, социальные взаимоотношения на корабле — все это в раннеромантическом варианте морского романа полностью отсутствует.

В отличие от Купера и его подражателей Дана утверждал, что жизнь моряка ни в коей мере не может быть воплощением идеала. С его точки зрения, наиболее важными элементами корабельной действительности, составляющими подлинную жизнь матросов, являются именно те подробности повседневной службы, которыми столь откровенно и очевидно пренебрегали американские маринисты 20-х годов, а вовсе не поражающие воображение подвиги, совершаемые в схватке с разбушевавшейся стихией или в военно-морских баталиях.

Из этого не следует, что Дана отрицал эстетические и героические аспекты морской жизни или стремился заменить поэтический пафос романтического повествования утомительным описанием скучных подробностей прозаических будней. Как это ни парадоксально, но Дана обнаруживает героизм и красоту в изнурительно однообразной жизни матроса, регламентированной морским уставом, разбитой на вахты, подчиненной корабельной дисциплине, в тяжелом и смертельно опасном труде. Писатель доказал своей книгой, что так называемые будни торговых кораблей представляют не меньше возможностей для романтического повествования, чем блистательные летописи военного флота или пиратские хроники.

Немаловажно было и то, что Дана утвердил критический взгляд на корабельную жизнь, уничтожив саму возможность преобразовывать ее в некий внесоциальный идеал. Многочисленные последователи Даны, описывавшие собственный опыт плавания на военных, торговых и пассажирских кораблях, поддержали его усилия. Изображение матросской жизни в их сочинениях сплошь и рядом перерастало в обличение флотских порядков. Буквально за несколько лет критическая тенденция, зарождение которой восходит даже не к «Двум годам…», а к американским морским рассказам середины 1830-х годов, сделалась доминирующей в сфере морского романа.

Общий поворот в литературной маринистике к подробностям и деталям матросской службы, к корабельному быту, к несправедливости и жестокости флотских порядков имел одним из своих последствий перелом в специфике эстетического интереса к морской стихии и почти полное исчезновение приключенческой фабулы, без которой не мыслился морской роман в раннюю пору его существования. Мелвилл, например, осознал это с полной отчетливостью. В 1847 г. он писал в рецензии на книгу Росса Брауна: «Много прекрасных вещей было сказано и спето о море еще с незапамятных времен. И было время, когда моряков считали чуть ли не водяными, а океан являл собой своеобразный театр, где разыгрывались сцены, чудесные и романтические. Однако в недавние годы было обнародовано столь много обычных подробностей, связанных с морской жизнью, что сегодня поэзия соленых волн явно идет на убыль»[531]. Существенно, что под «поэзией соленых волн» Мелвилл понимал не эстетику морской стихии вообще, а опирающийся на условные образы возвышенно-романтический пафос в изображении океана, противоречащий достоверным и точным, хоть и не лишенным поэтичности, описаниям Даны и его последователей. «Знакомство с книгой Даны, — продолжает Мелвилл, — в значительной степени ослабляет восторг, с каким мы читали байроновское вдохновенное „Обращение к океану“. А когда благородный поэт бредит относительно возложения рук на океанскую гриву (иными словами, хочет схватить рукой гребень волны), самый живой образ, возникающий перед нами, — это образ хилого пловца, который, нахлебавшись соленой воды, барахтается и задыхается в прибое возле Рокуэя»[532].

5

«Белый Бушлат» был написан в самом конце 40-х годов и как бы вобрал в себя основные достижения американской морской прозы этого десятилетия. Мелвилл широко использовал опыт своих ближайших предшественников, среди которых мы можем с полным основанием назвать Мерсье, Гэллопа, Лича и многих других. Но главное и особенное место среди книг, повлиявших в той или иной степени на Мелвилла в пору работы над «Белым Бушлатом», займет, конечно, повесть «Два года простым матросом».

Мелвилл впервые прочел книгу Даны, будучи матросом фрегата «Юнайтед Стейтс». Впоследствии он неоднократно перечитывал «Два года…», и всякий раз произведение Даны прочно связывалось в памяти Мелвилла с плаванием на военном корабле. Уже при первом чтении этой книги Мелвилл проникся к ее автору глубочайшим уважением, которое сохранил до конца жизни. Суждения Даны обладали в глазах Мелвилла особым авторитетом. Об этом свидетельствует ответ Мелвилла на письмо, которое Дана написал ему весной 1850 г., сразу по прочтении «Белого Бушлата».

«Я доволен более, чем могу выразить, — писал Мелвилл, — тем, что все написанное мною о море отвечает вашим собственным впечатлениям. Если бы я был склонен к неподобающему тщеславию, один этот факт означал бы для меня больше, чем акры и квадратные мили поверхностных похвал со стороны печатающихся ныне критиков»[533].

531

H. Melville. Review of J. Ross Brown's «Etchings of a Whaling Cruise». — Literary World, I (1847), p. 105.

532

Ibidem.

533

Письмо Мелвилла от 1 мая 1850 г. (Letters, p. 106).