Слуги дьявола

Анна Николаевна размышляла всего несколько секунд. Она не принадлежала к числу коренных петербуржцев и не очень хорошо знала окрестности города, однако неожиданное предложение Трубецкого показалось ей уместным. Помимо всего прочего она вдруг явственно ощутила растущую симпатию к киевскому гостю и поэтому с удовольствием согласилась продолжить знакомство, совмещая к тому же приятное с полезным.

С идеей спонтанной экспедиции они, не мешкая, обратились к Артуру Бестужеву, который решительно их поддержал. Как оказалось, Артур Александрович и сам недавно заинтересовался местом, где располагались загородные дома петербургской знати в конце XVIII века, однако его версия относительно месторасположения дачи Дубянского с предположением Трубецкого не совпала. То есть он подтвердил, что в селе Шапки Дубянские действительно имели дом, однако, по его мнению, имение духовника Елизаветы Петровны, которое могло бы их заинтересовать с точки зрения расследования, располагалось не в Шапках, а вблизи деревни Богодуховка, что на правом берегу Невы, ныне это Всеволожский район Ленинградской области. Он сразу предложил ехать туда на его машине — благо, в бывший дачный поселок, который теперь активно застраивался фешенебельными особняками, вели нынче мосты и дороги и не было нужды переправляться через Неву лодкой, как в ту роковую для Федора Дубянского ночь 1796 года.

Трубецкому с Шуваловой ничего другого не оставалось, кроме как принять версию Бестужева и согласиться на поездку в Богодуховку.

Через полчаса их машина уже мчалась по трассе, что вела из города на юг, в направлении поселка Отрадное. Бестужев, который был за рулем, очевидно, хорошо знал дорогу и вел свой «Пежо-407» очень уверенно. Они проехали Октябрьскую набережную и уже почти выехали из города, когда Артур Александрович взглянул в очередной раз в зеркало заднего вида и вдруг слегка притормозил.

— А за нами, между прочим, хвост, — сказал он и снова нажал на газ. — Поздравляю.

— Что? — практически хором воскликнули Трубецкой и Анна.

— Какой еще хвост? — Трубецкой обернулся и увидел, что за ними четко и уверенно следует «Фольксваген-Туарег» черного цвета с затемненными стеклами. На машине были необычные красные номера. Сергей Михайлович сообщил об этом присутствующим.

— Это дипломатические номера, — сказал Бестужев. — Очевидно, одного из консульских учреждений, аккредитованных в Санкт-Петербурге. Я и вычислил-то его по этим номерам — едет за нами чуть ли не от самого университета. Надо будет узнать, что за страну представляет этот «дипломат». Аня, запиши-ка, пожалуйста, его данные.

Было решено не обращать внимания на преследователя, во всяком случае до тех пор, пока версия о хвосте либо подтвердится, либо будет опровергнута. Ведь оставался шанс, что предполагаемая слежка на самом деле — чистая случайность. Так они доехали до поворота на Богодуховку, где «туарег» действительно пропал из виду. Дорога привела их к высокому берегу Невы, а затем повернула к поселку. Там среди прелестнейшего векового парка со скульптурными композициями, фонтанами и озерами когда-то располагались имения многих знатных петербуржцев. Теперь место аристократии заняли торговцы и предприниматели.

Они въехали на главную улицу и стали двигаться очень медленно, стараясь по ходу сообразить, где же искать дом Дубянских, — если он вообще сохранился после двухсот лет, в течение которых случилось несколько войн, десяток сокрушительных наводнений и совсем недавних волн приватизации, продаж и перепродаж всех и вся. Не обнаружив ничего подходящего в центре, они сделали круг по боковым улицам и переулкам. В одной из улочек внимание Анны привлек дом, стоящий в глубине сада за каменным, увитым плющом забором.

— А ну-ка, Артур, притормози, — попросила она, когда они проезжали мимо. Машина тотчас остановилась.

— Что такое? Приметили что-нибудь? — спросил Трубецкой.

— Смотрите. — Анна указала на символ, украшающий кованную из железа и выкрашенную в черный цвет калитку в каменном заборе.

Это был строительный треугольник и циркуль, обрамляющие латинскую букву «G».

— Ничего себе, — воскликнул Трубецкой, — это же типичный масонский знак! «G» — это от английского «God» — «Бог», но также и «Геометр». Вот тебе и российская дача под Петербургом…

Артур выключил зажигание.

— Ну что, все равно ничего более подозрительного мы не нашли. Давайте попытаем счастья здесь, — предложила Шувалова.

Все вышли. Вдруг Анна, которая первой подошла к калитке, радостно замахала рукой.

— Идите скорее сюда! Вот удача-то!

Трубецкой и Бестужев присоединились к ней. В кирпичном столбике, на котором крепилась калитка, была вмонтирована старая, почти уже стертая табличка с надписью: «Усадьба протоиерея Ф. И. Дубянского. Памятник XVIII века. Охраняется государством».

— Здорово! Молодчина, Анечка. — Трубецкой даже руки потер от радости. — Ну, теперь давайте звонить. В принципе, я не знаю, как у вас, а у нас по закону исторические памятники должны сохраняться в первозданном виде и быть доступными для посещения. А вдруг повезет? — Он нажал кнопку звонка переговорного устройства.

Прошло несколько минут. Из дома не последовало никакой реакции. Сергей Михайлович нажал еще раз.

— Что вам угодно? — послышался из динамика мужской голос.

— Добрый день! Мы представляем международный проект по изучению исторического наследия императрицы Елизаветы Петровны, — нашлась Анна. — У нас тут иностранные гости, — в этот момент она подмигнула Трубецкому, — и нам бы хотелось посетить бывшее имение ее духовника Федора Дубянского. Вы не могли бы быть так любезны и впустить нас?

Прошло еще несколько минут, и калитка отворилась. На пороге стоял мужчина средних лет, в строгом черном костюме, белой рубашке и белых перчатках. Его внешний вид резко контрастировал с традиционными представлениями о вкусах обитателей дачного поселка, пусть и элитного.

— Эта территория — частная собственность, и посетители не приветствуются, особенно прибывшие без приглашения, — сухо произнес он.

— Но это ведь еще и исторический памятник. А мы — историки, из Санкт-Петербургского университета. Позвольте нам пройти, пожалуйста, — снова попросила Аня.

— Ничем не могу помочь, — последовал ответ. — Все исторические памятники тут смыло наводнением еще сто лет тому назад.

Калитка уже почти захлопнулась, когда Анна, сама не зная почему, достала из сумочки медальон и, подняв его на вытянутой руке так, чтобы его хорошо было видно, громко спросила:

— Не подскажете ли вы в таком случае, может, эта вещица знакома нынешним хозяевам особняка?

Медальон оказал магическое действие.

— Мне знаком этот символ, — слегка неуверенно произнес человек в перчатках, — но я… я — всего лишь слуга, хозяев сейчас нет… Впрочем, я думаю, что вы можете осмотреть историческую часть дома, если хотите.

Анна кивнула. Тогда он жестом пригласил их войти. Трубецкой, Бестужев и Анна прошли внутрь и по выложенной узорной плиткой дорожке направились к дому.

— Замечательно, что вы догадались захватить медальон с собой, — шепнул Анне по дороге Трубецкой.

— А я с ним в последнее время и не расстаюсь, — так же шепотом ответила Шувалова.

Слуга проводил их в дом и предложил осмотреть гостиную и каминный зал. Он был невозмутим и, казалось, совершенно равнодушен к гостям, хотя на самом деле не спускал с них глаз.

Довольно запущенный снаружи дом внутри был просто великолепен. Несколько открытых для гостей комнат были уставлены старинной резной мебелью, стены украшены картинами и портретами в дорогих рамах, на каминных полках и в стеклянных шкафах теснились коллекции статуэток и изысканной посуды. Внимание Сергея Михайловича привлек висящий на стене в рамке и под стеклом плакат под названием «Сто лет Великой английской ложи в России». «Точно, — подумал он, — без масонов тут не обошлось». Трубецкой начал читать и вдруг замер. «Вот это номер!» — мелькнула мысль. Среди восхваляющих ложу панегириков и списка ее выдающихся членов упоминание одного имени было как нельзя кстати. «Третьим Великим магистром ложи, — гласила надпись, — был Ф. М. Дубянский, который немало сделал для ее становления в России». Он жестом подозвал Анну, чтобы показать эту надпись.