Королева умертвий

Она подняла голову. Деревья расступились, и девушка увидела море.

Ярко-синяя вода блестела в лучах заходящего солнца, волны выше гор стояли возле горизонта и одна за другой направлялись к берегу. Они падали на земную твердь, ломали себе хребет и, хватаясь пенными руками за песок, бесславно уползали обратно.

Все было в точности так, как ей рассказывали. Море, волны, берег. Чудесно!

Пенна хлопнула в ладоши. Видение стало еще более ярким и отчетливым. Солнце заблестело красным, по воде протянулась дорожка.

Пенна знала, что могла бы, если бы захотела, пройти по этой дорожке навстречу солнцу. Или взлететь. Здесь, во вселенной, которую подарил ей Тзаттог, она обладала истинным всемогуществом.

…Она не видела, где находится сейчас тот, кому она отдала свою жизнь. Не видела ни черного, усеянного мертвыми звездами неба, в котором он летел, мерно взмахивая гигантскими крыльями, ни потерянной в ночи земли, ни отдаленного зарева…

Тзаттог ощущал творческую энергию Пенны, ее радость, ее преданность ему, и это наполняло его невероятной мощью. Ему, в свою очередь, не было дела до ее фантазий. Главное — чтобы счастлива оставалась королева умертвий. И чем счастливее Пенна в своем иллюзорном бытии, тем сильнее становился Тзаттог в явленном мире.

Между тем Пенна изменяла не только свою вселенную, но и себя. Внезапно ей захотелось стать желтокожей — и ее руки и лицо приобрели шафрановый оттенок, а волосы стали красными. Темно-багровыми сделались и ее глаза, а ресницы и брови — как кровь. Это ей понравилось. Она потребовала зеркало, и в проеме между колоннами беседки возникло огромное серебряное зеркало, в котором отражалось прекрасное оранжево-багровое существо с волосами до земли.

Пенна засмеялась… И тут увидела, что в том же зеркале отразился второй человек.

В первое мгновение она не поверила своим глазам. Она не желала здесь видеть никакого второго человека. Она хотела оставаться в своем мире одна и царствовать безраздельно. Кто же этот дерзкий пришелец?

Пенна повернулась, втайне считая, что сейчас чужак исчезнет и все пойдет по-старому. Возможно, она, сама того не ведая, нафантазировала себе собеседника, вот он и явился. Однако стоит королеве умертвий пожелать — и…

Но чужак по-прежнему стоял перед ней, никак не отвечая ее желаниям. Он выглядел как человек — совсем молодой человек с грустным, серьезным лицом. Он поднял руки, словно обороняясь от нее, и внезапно она узнала их: красные, исцарапанные. Только руки и вызвали в ней некое смутное воспоминание — лицо чужака по-прежнему оставалось для нее загадкой.

— Я тебя видела прежде, — проговорила Пенна, королева умертвий.

Ее голос прозвучал странно. Раньше она в своем мире еще ни с кем не разговаривала. Пенна осознала это, и ей стало не по себе. Прежде у нее не было необходимости общаться с кем-либо при помощи слов. Все, кто появлялся по ее воле в этой маленькой вселенной, понимали Пенну безмолвно — она общалась с ними с помощью мыслей. Теперь же ей впервые за очень долгое время потребовался голос.

Он оказался таким непривычным! В нем звенела медь, он то и дело срывался, дребезжал, как разбитая посуда, а потом вдруг грубел, звучал как у мужчины. Находясь в своем вымышленном мире, королева умертвий так и не научилась пользоваться голосом.

Чужак протянул к ней руку.

— Ты меня видишь? — прошептал он.

Свистящий, неприятный шепот.

— Я вижу тебя. — Она тоже зашептала.

— Кто ты? — спросил он.

— Ты думал обо мне? — вопросом на вопрос ответила она.

— Да.

— Поэтому ты и оказался здесь?

— Возможно… Где мы находимся? Я никогда не бывал здесь прежде.

— Это мой мир, — заявила Пенна. — Посмотри, я могу творить здесь все, что мне угодно.

— И тебе это нравится?

— Конечно! А тебе разве не понравилось бы?

— Не знаю.

— Как ты попал сюда?

— Пенна, — сказал чужак. — Я помню твое имя. Пенна. Мы встречались раньше. Я знал тебя. Я думал о тебе. Поэтому, наверное, я и оказался в твоих мыслях… в твоем мире.

Глаза в глаза. Может ли унгар, скованный, связанный, брошенный в темницу, не имеющий кристалла, подчинить себе существо, находящееся в иллюзорном, вымышленном мире?

Она даже не сопротивлялась. Возможно, она не ощущала, что он творит сейчас над ней ментальное насилие. Напротив, Пенна охотно поддалась ему. Он ощутил ее одиночество и печаль, и ему стало жаль ее. Это усилило их контакт.

— Но почему ты — и… только ты? — спросила она. — Почему больше никто не сумел меня разыскать?

Прежде чем ответить, чужак помедлил. Потом проговорил:

— Я думаю, Пенна, это потому, что из тех, кто знал тебя, больше никого в живых не осталось…

Она задумалась. Неожиданно ее шафрановое лицо озарила мягкая улыбка:

— Может быть, это потому, что ты любил меня?

— Так ты действительно ничего не помнишь? — удивился он.

Все складывалось еще проще, чем он предполагал.

— А что я должна помнить? — удивилась в ответ Пенна. — Твои исцарапанные руки… Ты владел огненной магией. Ты выпускал саламандр из пальцев, а потом валился, обессилев… А я любила тебя?

Он видел, что для нее это важно. Как многие женщины, королева умертвий измеряла всех, с кем сводила ее судьба, только двумя мерками: те, кого она любила, и те, кого она не любила. Странно. Эгертон предполагал, что, став королевой умертвий, Пенна станет гораздо более жестким существом, а вышло обратное. Она сделалась непривычно чувствительной.

— Пенна, мы были… практически врагами, — признался маг.

Он угадывал, что лгать ей нельзя. Лучше сказать всю правду, какой бы неприятной и неудачной для его миссии эта правда ни оказалась. В своем теперешнем состоянии Пенна улавливает любое колебание его души и, уж конечно, мгновенно распознает ложь, а это разрушит доверие между ними навсегда.

— Мое имя Эгертон.

— Эгертон? — Пенна сдвинула красные брови, старательно вызывая в памяти хоть какие-нибудь образы, связанные с этим именем. — Ничего на ум не приходит. Я не помню, какими мы с тобой были врагами.

— Значит, сейчас это не имеет значения… — Он не стал скрывать облегчения. — Где мы находимся, Пенна? Как называется это место?

— Мы — в моем королевстве. Ты проник в мое королевство, Эгертон.

— Ты — королева умертвий?

— Это мой титул.

— Откуда ты знаешь?

— Так говорит Тзаттог.

— Кто твои подданные? Мертвецы?

— Кого пожелаю.

— Какую цену ты платишь за свою власть?

— Цену? Ты задаешь все более и более странные вопросы, Эгертон, — кем бы ты ни являлся на самом деле и в каких бы отношениях мы с тобой ни состояли… Разве королева платит какую-то цену? Королева только царствует и правит, а все остальные выполняют ее прихоти.

— Любая магическая власть, Пенна, имеет свою цепу. Ты позволяешь Тзаттогу пользоваться собой, и он становится все могущественнее и сильнее…

Она тряхнула головой, ее волосы взметнулись, как пламя.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Все эти слова не имеют ровным счетом никакого значения. Цена. Могущество. Сила. Что тебе нужно? Чего ты добиваешься?

— Помоги мне освободиться, — попросил он. — Ты — единственное из известных мне существ, до которых я смог дотянуться с этой просьбой.

— Кажется, ты принадлежал к ордену Тоа-Дан… — припомнила она. Ее лицо озарилось улыбкой — она мимо была горда собой и тем, что сумела вызвать в памяти нечто из прошлого.

— Да — и сейчас принадлежу, — ответил Эгертон. — Я не покидал моего ордена.

— О! — воскликнула королева умертвий. — В таком случае, зачем тебе понадобилась я, бедная Пенна? Мои возможности весьма ограничены. Я не владею магией — в отличие от твоих могущественных и мудрых собратьев. Почему бы тебе не обратиться к ним? Это было бы так естественно!

— Я… не могу… не хочу… — Эгертон запнулся.

Он не хотел прибегать к помощи своих собратьев по ордену, потому что это означало бы признаться в полном провале своей миссии и в личной неудаче. А может быть, он действительно не в состоянии был до них дотянуться.