Тени убийства

— По-моему, мистер Гладстон, — сказала Дамарис, — вы опять насмотрелись садоводческих телепрограмм.

— Ни одной не пропускаю, — с гордостью объявил Рон. — Черпаю массу мудрых мыслей.

— Не спорю, хотя это не означает, будто нам с сестрой необходима альпийская горка, висячий сад, ботанический, или как его там. И водоемы с фонтанами тоже.

— Я подумываю… — продолжал Рон, как будто она вообще ничего не сказала, — я подумываю, не устроить ли маленький пруд. Конечно, если согласитесь проложить трубу от дома, можно сделать фонтанчик. — Он с надеждой взглянул на нее.

— У нас уже есть фонтан, — напомнила она.

— Имеете в виду старую, облупленную каменную чашу посреди подъездной дорожки? Она не работает, — объявил мистер Гладстон.

— Какая разница? — отмахнулась Дамарис. Помнится с самого детства, что не работает. В центре каменной чаши стоит пухлый младенец с крыльями — никто не помнит, то ли херувим, то ли Купидон, потерявший свой лук, — давно заросший желтыми и серыми лишайниками, отчего кажется, что он страдает каким-то нехорошим кожным заболеванием.

— Разве бывает фонтан без воды? Я поставлю такой, что работает.

— Нам не нужен фонтан, мистер Гладстон! — отчаянно провозгласила Дамарис.

Эта интонация, кажется, была услышана.

— Тогда маленький пруд без фонтана, хотя мне очень жалко, что он будет действовать только наполовину.

Блестящая мысль сразила Дамарис.

— Нам не нужен пруд, мистер Гладстон. Там заводятся лягушки.

— Что такого плохого в лягушках? — удивился Рон. — Они насекомых едят, сад почистят.

— Они квакают, — пояснила Дамарис. — Подворачиваются под ноги и под колеса и гибнут, раздавленные. Никаких прудов, мистер Гладстон! Давайте оставим пока эту тему. Хочу вам кое-что сказать. Вы ведь знаете, что мы подумываем о продаже дома?

Рон помрачнел:

— Слышал. Почему?

— Просто не можем его содержать. Миссис Дейли проходится с пылесосом трижды в неделю, но у нее уже сил нет и ноги не держат. Предупредила, что к Рождеству уходит. Отчасти поэтому вопрос решился. Мы с Флоренс ищем подходящую квартиру с современной кухней.

Перед мысленным взором Дамарис проплыла старинная кухня в Форуэйзе, особенно холодный каменный пол.

— С центральным отоплением, — мечтательно добавила она.

Усы Рона Гладстона ощетинились.

— У меня есть квартира! — провозгласил он, как Мартин Лютер Кинг некогда провозгласил, что у него есть мечта. — Осмелюсь сказать, современная и удобная. Только… ничего… близко даже… подобного! — прокричал он, указывая лопатой во все стороны в промежутках между восклицаниями.

— Конечно, — тихо кивнула Дамарис. — Конечно. Естественно, жалко… мы здесь родились и росли… все наши воспоминания связаны с этим домом… Но нам с Флоренс хочется прожить последние годы в комфорте. Мы это заслужили. И мы это получим, — решительно заключила она.

— Вот что я вам посоветую, — серьезно сказал Рон Гладстон, — позвольте мне устроить декоративный прудик вон под той магнолией.

Предложение показалось настолько не соответствующим обстоятельствам, что Дамарис просто вытаращила глаза.

— Если хотите продать, надо устроить что-то особенное, — пояснил Рон, видя ее недоумение. — Сад с водоемом и фонтанчиком может решить дело. Люди часто покупают дома, потому что мечтают о саде.

Дамарис с большим облегчением увидела вышедшую из дома сестру и отмахнулась от искушений мистера Гладстона:

— Извините. — Она поспешила навстречу Флоренс.

По мере приближения радость угасла. Кажется, будто хлипкую Флоренс, одетую почти так, как сестра, вот-вот сдует ветром. «Она младшая, — подумала Дамарис, — а уйдет первой, оставит меня в одиночестве. Необходимо уехать отсюда. Без центрального отопления невозможно прожить еще зиму. Необходимо купить квартиру!»

Она взглянула вдаль на дом, выстроенный из местного камня в стиле викторианской готики, похожий если не на замок, то, по крайней мере, на баронское поместье, и признала, что нечестно говорила сейчас с Роном Гладстоном. С самой собой говорила нечестно. Действительно, она прожила здесь всю жизнь и должна быть глубоко привязана к дому. А на самом деле глубоко ненавидит. Кажется, будто он ее пожирает. Даже в молодости, когда она работала в Бамфорде, приходилось ежедневно ехать сюда на велосипеде сразу после работы, потому что родители ждали к ужину. Другие шли в гости, на танцы, на свидания с молодыми людьми, за которых выходили замуж. Только не она. Ее ждали здесь. Абсолютно не стоит жалеть об отъезде. Плевать, кто купит дом. Плевать, если новые владельцы сровняют с землей эту груду камней. Ни одному Оукли она не принесла счастья.

Обратившись к Флоренс, Дамарис сказала:

— Мистер Гладстон настаивает на пруде и фонтане. Я его изо всех сил стараюсь переубедить. Пожалуй, нам с ним повезло. Сад был совсем одичавшим, пока он не взялся за дело. Помнишь Эванса, который был садовником во времена нашего детства?

— Помню, — кивнула Флоренс. — Он учил нас растить в горшках красную фасоль. Мы эти горшки расставляли на полках в старой теплице, подписывали свои имена на бумажках. Твоя всегда росла быстрей моей, а у Артура вообще лучше всех.

Несмотря на счастливые воспоминания, Дамарис почуяла напряженность сестры, забеспокоилась и спросила:

— Что-нибудь случилось, моя дорогая?

— Почта пришла, — сказала Флоренс Оукли. Налетевший ветер растрепал пряди серебристых волос, закрученных на затылке в аккуратный валик.

Наступило молчание. Дамарис с тяжелым сердцем смотрела на сестру. Она не спрашивала, что в почте. Знала и не хотела слышать. Каждая секунда молчания дорога, потому что, когда слова будут сказаны, все раз и навсегда переменится.

Флоренс слегка выпрямилась с усилием, готовясь огласить нежеланную весть.

— В письме точно сказано. Он приезжает.

— Яды, — изрек Джеффри Пейнтер, — прежде были гораздо популярней, чем нынче. Ах, сосиски в тесте! Что скажешь, Мередит?

— Осторожно, — шепнул Мередит на ухо Алан Маркби. — Возможно, отравлены…

— Джефф опять рассуждает о ядах? — переспросила Пэм Пейнтер, принесшая поднос с сосисками. — Действительно одержимый.

Алан ей улыбнулся:

— Скажу, как скромный коп, я часто имел повод благодарить Джеффа за его познания о ядах. Это нам не раз помогало.

— Только это не повод сейчас его поощрять, — отрезала Пэм. — Неуместная тема, Джефф, ясно?

— Можете себе представить, как она ведет себя на заседаниях совета графства? — риторически спросил Джефф, не реагируя на полученное приказание, и заметил жене: — Алану и Мередит интересно.

— Мы собрались на милый дружеский ужин в честь новоселья, — напомнила Пэм. — Атмосфера должна быть приятной.

Она потащила поднос к другим гостям, набившимся в довольно маленькую гостиную нового дома Пейнтеров. Мередит про себя заключила, что бесполезно приказывать Джеффу не рассуждать о ядах. Он из тех, кто превращает профессию в хобби. Любит свое дело и без конца толкует о нем. Стоит посреди комнаты, полной народу, завладев вниманием слушателей; лысеющая голова поблескивает от жары и от собственного энтузиазма. Разве можно упустить такой шанс?

— Ну, понравилось вам в новом доме? — спросила она, отвлекая его.

Джефф огляделся, будто в первый раз видел гостиную.

— Отлично. Именно то, чего хотела Пэм. На мой взгляд, тесновато, однако жилье современное.

Проходя мимо с пустым подносом, жена уловила последние слова.

— Надо было найти что-нибудь поменьше. Дети в колледже. Тот дом разваливается и требует большого труда. Новые муниципальные дома не всем нравятся, но мне некогда ремонтировать старый. Знаю, Мередит, ты свой коттедж отделала, и замечательно, оригинально и прочее. То есть и до разгрома было замечательно. Но у меня куча дел, кроме дома. Джеффа просить починить что-нибудь и покрасить смысла нет, он безрукий. Я просто хотела переехать, распаковать свои вещи и жить себе дальше. Так и сказала Джеффу: пора переезжать, сейчас или никогда.