Гремящий перевал

Мысль об угрозе любимому напитку встретили общим свирепым ворчанием.

— А там! Ыыыыыы!

Плач Идрис с легкостью перекрыл голоса спорщиков. Гномы ненадолго смолкли и честно попытались представить гоблинов, способных довести до слез жену вождя.

— Нет, не гоблины! — после паузы решительно сказал один, и все остальные согласно закивали.

— Скальные крысы, больше некому. Скоро они нас всех сожрут, — мрачно сказал камнерез. Собеседники разом замолчали, вспоминая свои обиды на коргов.

Опытный кузнец уже успел бы выковать и закалить двадцать пять гвоздей, а ополчение Трех ключей до сих пор переминалось шагах в десяти от гостеприимно распахнутой двери каменного сада. Ни наспех вооруженные мастера, ни два прибежавших от ворот в полных доспехах стражника, ни вождь с булавой и впопыхах прихваченными летописями клана вперед не рвался. Причина всеобщей робости сидела у стены и горько рыдала.

Идрис упорно отказывалась что-либо объяснять, на все вопросы отвечала могучим «Ыыыыыы» и только руками показывала огромность нависшей над кланом беды. Храбрости такие речи не добавляли. Гномы переминались, спорили чуть ли не до драки, но оставались на месте. Срочно притащенный от заклинателей бури клановый волк сидел, вывесив язык, укоризненно всех разглядывал и иногда чесался у ошейника. Брать след, рычать и тем более лаять он не собирался.

— Да вы что! Не слышите, как паленым пахнет? Это молодой дракон логово себе присмотрел! — вклинился в разговор чеканщик, в суматохе захвативший с собой пробойник и медный таз с незавершенной эпической картиной «Огнедышащий дракон похищает прекрасную дочь Торбальда Кривоногого».

— Где ты видел драконов среди зимы? Спят они давно! И ты проспись! — дружно высмеяли его остальные, но дверь как-то незаметно оказалась от толпы дальше еще шагов на пять.

— Может, замуруем и дело с концом? — робко и пока что невнятно предложил кто-то из-за спин.

Возможно, скоро иссякло бы гномье терпение, и пробудилась их знаменитая храбрость. Возможно, первым пробудилось бы их искусство замуровывать наглухо всякие подозрительные пещеры и забывать о них. Но уже подоспел к толпе старик с огромным рогом через плечо и стеклянными кружочками на гнутой дужке против глаз. Юный гном со стилом, чернильницей и серебряным молотком держался за ним следом, как хвост из мочала. Разговоры смолкли. Старик окинул всех внимательным взглядом, переглянулся с вождем.

— Вот. Напасть какая-то. Не поймем, — виновато покряхтев, сообщил глава рода.

— Встречать опасность — удел воинов, — сухо ответил хранитель знаний, и стражники как-то незаметно оказались за спинами всех остальных, а вождь прикрылся летописями. — Но идти навстречу тайнам — мой долг.

Решительно отобрал у кого-то старик лампу. Смело вошел в зал, и падающие из двери отблески вселили надежду и храбрость в собравшихся гномов.

— Может, и мы глянем? — неуверенно поинтересовался один из застыдившихся стражников.

И тут ужасный крик раздался в каменном саду. Все дружно попятились.

— Похоже, все-таки дракон, — прошептал чеканщик.

— А я неплохой камешек за поворотом видел. Его вытесать — всего на три гвоздя дел. Аккуратно на дверь, пока жрать будет… — будто сам себе сказал резчик.

— Слышите голос? Живой он! — решительно заявил вождь.

— Видать, не пошло дракону старое мясо, — ляпнул чеканщик, но вождь остановил его свирепым взглядом и быстро, пока не иссякла решимость, зашагал к зловещей двери. Предводитель рода должен быть храбрым. И разве не случалось ему пару раз спорить с Идрис и даже почти не дрожать при этом?

Полумрак сада был наполнен запахом гари и угрозой.

— Где ты, хранитель? — шепотом спросил вождь и споткнулся о бочонок. Ответный стон из темноты заставил шевельнуться его волосы.

— Дракон? — дрогнувшим голосом спросил вождь, сумев остаться на месте. Глаза постепенно привыкали к сумраку, и вождь вдруг разглядел хранителя знаний, склонившегося перед одной из статуй.

— Нет. Дирги, — треснувшим голосом ответил старик и высоко поднял лампу.

Вождь отшатнулся, ухватился за висящий на шее маленький священный молот. Запечатленный в камне Вотан был грозен, великолепен, суров. Даже с толстым слоем сажи на безносом лице. Даже в обгоревшем модном платье драконовой кожи с разрезом на боку и опаловой вышивкой.

— Десять золотых за платье отдала, — всхлипнула выплакавшаяся Идрис в спину вождя.

— Дирги… Лучше б уж дракон, — пробормотал глава рода.

Большая радость пришла двадцать три года назад в жилище Тольрика-железнодела! Радовался мастер, угощал гостей пенистым элем с ячменными лепешками. Обносила собравшихся копченой бараниной и тушеными грибами сестра железнодела, потому что слабая еще хозяйка дома сидела в выстеленном козьими шкурами кресле во главе стола, а на руках ее пищал и ворочался небольшой сверток. Наследник родился у мастера! Есть кому продолжить род и прославить предков! Будет кому передать секреты прадедов и измыслить свои! Пили гости из турьих рогов хмельной эль, пели протяжные песни о прошлых днях клана и славили хозяина с хозяйкой. Потому что жив клан, пока в нем рождаются дети. И радуется Вотан, глядя на прибавление среди созданного им народа. Много шумели, шутили и пели гости, и писк младенца вплетался в их голоса. Но вот наступил вечер. Разошлись гости, и настало время для малого домашнего волшебства.

— Вотан! Прими еще одно любящее тебя дитя! — торжественно промолвил Тольрик, поднося ребенка к изваянию в белом углу их жилища. Каменный Вотан вполовину гномьего роста сурово глядел на младенца, как будто уже что-то подозревал.

— Гу! — восторженно сказал Дирги и ловко вывернулся из войлочного покрывала.

— Куда же ты! — засмеялся отец, перехватил маленького вьюна и повернулся, чтобы заново его укутать. Счастливый папаша даже не заметил, как маленькая нога толкнула изваяние.

Бах! Услышал Тольрик, только-только отвернувшись от статуи. Вотан лежал на полированном каменном полу, а его голова весело каталась по кругу. Устремиться вдаль ей мешал только нос, цеплявшийся за пол при поворотах.

Хрясь! И освобожденная голова устремилась к двери.

Тревожно охнула Игди.

— Ничего, ничего, — успокоил молодую мать Тольрик. — Вотан не разгневается на безвинного младенца. Я сделаю изваяние куда лучше прежнего, а сына мы отнесем в храм и попросим совета у хранителя.

Величав и прекрасен храм горного клана. Ярок свет в его середине и полны загадкой темные уголки. О великом прошлом повествуют величественные картины на стенах, и шепчут о грядущем невнятные шорохи из дали времен. Чудесных предметов и свитков полны сундуки храма, и мудры берегущие их хранители. Посреди высоченного зала замер Вотан, подпирающий головой своды, и яркое сияние падает на его лик. Младшие боги выстроились у его ног. Вечно курятся в храме душистые дымы, и не гаснет огонь в маленьком очаге у ног верховного бога.

— Вотан не разгневается на безвинного младенца, — улыбнулся нестарый еще хранитель знаний. — Сердце его полно любви к своим детям, и различает он случайный проступок и злой умысел. Ничего, что разбил малыш изваяние. И пролитое масло из лампады — пустяки. Я не вижу на нем знаков гнева. Ух ты, какой милый! Давай поглядим, какую судьбу вещают тебе камни. Славно! Славно! Вижу я великие знаки! Когда-нибудь это дитя спасет клан!

— Гу! — сказал Дирги и потянулся к сияющему хрусталю.

— Нет, сорванец! Второй раз тебе это не удастся! — засмеялся хранитель, убирая ребенка подальше от хрупкого шара. Но приблизил при этом к посоху дрыгающие ножки.

С тихим шорохом скользнул вдоль стены каменный посох с навершием в виде раскинувшей крылья птицы, сокрушил бутыль с ярко-синей жидкостью и разлетелся на куски. А жидкость попортила свитки, испачкала сапоги хранителя и залила негаснущий огонь в очаге перед Вотаном — лишь взвился напоследок душистый дымок.

— Или не спасет… — заключил хранитель и осторожно отдал ребенка отцу.