Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 11



А что касается проказ по женской линии, то Александр Коржаков, одиннадцать лет бывший охранником и постельничим Ельцина, заявил в «Независимой газете» в связи с «делом Скуратова»: «Лучше Борису Николаевичу не трогать эту тему. Опасно!» Это дает основания задать и такой вопрос: «Имеет ли моральное право похотливый павиан, даже если он отец народа, осуждать обыкновенную мартышку?»

Я уж не говорю о моральном уровне отца народа, который он показал всему миру, когда расстреливал Парламент страны или развязал чеченскую войну, — об этом сказано много.

Каков же вывод? А он очевиден. За время своего пребывания на двух высоких и ответственных должностях вам, ваше степенство, не удалось завоевать доверия и расположения народа хотя бы в пределах Садового кольца. А теперь, когда 5 апреля у приемной ФСБ на Кузнецком мосту, то есть у вас под носом, еще и рванул взрыв, вы стали фигурой просто комической. Ведь уже был такой взрыв на том же месте за несколько месяцев до этого. А вы со своим дружком Степашиным продолжали хлопать ушами. Вам, бездельникам, этого было мало! Мало вам и 60-ти сослуживцев, сгоревших в Самаре.

Вам бы вот Скуратова на бабе поймать — не было для вас дела важнее и увлекательнее.

1999 г.

И.о. просится в сортир…

И. о. президента. И. о. главы государства. И. о. главнокомандующего. И.о. патриота?.. И. о. И. о. И. о. Это стало уже, как имя. Дочь аргосского царя Инаха тоже звали Ио. Какой-то олимпийский Пал Палыч обратил внимание на милашку самого Юпитера, громовержца и гаранта. По приглянулась гаранту. Он по этой части был мужик не промах. Опасаясь гнева своей супруги Юноны, Юпитер обратил По в корову. Надо же придумать такое! Великим мастером был громовержец в деле конспирации.



Ну просто как большевик-подпольщик. Точнее говоря, трансформировал он По в телку, причем белоснежную. Попробуй теперь под такой «крышей» разглядеть возлюбленную гаранта. Это куда трудней, чем, например, обнаружить советского разведчика под «крышей» Дома советско-германской дружбы в Дрездене. Но Юнона тоже была не лыком шита. Она, заподозрив что-то в белоснежной телке, выцыганила ее у мужа себе в подарок (возможно, дело было 8 марта), а пастухом и стражем к ней приставила великана Аргоса, известного своей неусыпной бдительностью, поскольку у него было множество глаз и спали они по очереди. Но Юпитер подослал к стражу хитроумного Меркурия. Тот сладкими речами и игрой на свирели усыпил Аргоса и отрубил ему голову. Так она и покатилась с Лобного Места, как голова Олоферна, отрубленная молодой патриоткой Юдифью. Телка обрела свободу! Но Юнона, злобная, как Явлинский и Немцов в ненависти к коммунистам, настырная, как Хакамада и Кириенко вместе взятые, наслала на несчастную Но овода, наглого и кровожадного, как Новодворская. Бедная телка бросилась наутек, пробежала Грецию, Малую Азию, побывала на Кавказе, в зоне стратегических интересов США, и в конце концов оказалась в Египте. Только там она обрела свой человеческий облик, и египтяне спрашивали: «Но, почему так долго ты была и. о. коровы?» Она-то знала почему, но молчала, дабы не подвести гаранта.

И вот, оставив проделки олимпийцев, читаю патриотическую газету «День литературы» № 3–4. Она открывается статьей ее главного редактора. Смотрит он в упор на белоснежную телку и недоумевает: «С кем вы, господин Путин?» Нельзя же, мол, так: говорить с трибуны патриотические речи («У нас, у русских, особая гордость» и т. п.) и одновременно все дотации, премии, льготы давать исключительно одному прозападническому направлению в культуре и искусстве; или: не выказав никакого внимания самому крупному в стране двухтысячному Союзу писателей России, нанести дружеский визит в мало кому известный у нас элитарный «Лен-клуб», объединяющий несколько десятков мэтров вроде Поженяна («Мы с тобой два берега у одной реки.»). Или: Союз писателей России провел выездной пленум в Чечне, в котором приняли участие ветераны Великой Отечественной войны (некоторые с Золотыми Звездами Героя Советского Союза), лауреаты Государственных премий, редакторы газет, журналов, известнейшие артисты, художники, скульпторы; пленуму оказали содействие Министерство обороны, местные органы власти освобожденных районов, ему прислал приветствие патриарх. А белоснежная телка? Даже не распорядился, чтобы его заместительница В. И. Матвиенко по прямому долгу службы отстукала телеграммку. И по всем каналам телевидения — ни звука!.. Словно это был не форум русских художников, а сборище прокаженных идиотов. Вот редактор и восклицает изумленно: «Я отказываюсь понимать, какую культуру поддерживает Путин!».

А между тем, друг мой, давным-давно пора бы поднатужиться и понять. Думаю, что мешает тебе тут твое все еще неизжитое почтение к антисоветчикам и коммунофобам вроде Солженицына. Ты и в этой статье именуешь проделки таких продувных бестий, как Борис Немцов, «необольшевизмом».

Может быть, помогут тебе разгадать загадку телки-оборотня напоминания о том, что, когда Владимир Карпов и Валентин Распутин, Василий Лановой и народная певица Татьяна Петрова, председатель Союза художников России Валентин Сидоров и 82-летний прозаик Семен Иванович Шуртаков направлялись в Чечню, Путин был занят ужасно важным делом — выдавал в Кремле очередные премии. Кому? Да вот таким примерно деятелям искусства и литературы, как Олег Осетинский, статью которого ты преподнес читателям в этом же номере «Дня». И Валентина Матвиенко была занята до крайности — она на пару с Николаем Сванидзе, певцом и недобитком гитлерюгенда, прошибала лбом «стену молчания» о «холокосте» — об истреблении фашистами евреев в годы Второй мировой войны, — стену, которую воздвигли у нас не то Мехлис с Кагановичем, не то Жванецкий с Шендеровичем. Советских евреев, ставших жертвами фашизма, мы от наших общих жертв никогда не отделяли. Но Матвиенко очень стыдила родной народ — переживший, между прочим, пять или шесть таких «холокостов» — за то, что «холокост» неведомых ему западноевропейских евреев почему-то не ближе ему, чем свой собственный.

Кроме того, мадам Матвиенко в это время ломала голову над сложнейшей проблемой: кого назначить министром культуры? Когда формировалось правительство Примакова, и Евгений Максимович с присущей ему мудростью вытащил Валентину Ивановну из Греции, где она в качестве нашего посла созерцала все тот же Олимп, и сделал своим заместителем по социально-культурному сектору, я написал ей письмо, в котором, видя затруднения у них с кадрами, предложил назначить министром культуры меня. В самом деле, как теперь стало модно говорить: «А почему бы и нет?» Долгое время министром культуры сидел у Ельцина литературный критик Евгений Сидоров, примечательный разве что только своей женитьбой на дочери известного Индурского, когда-то редактора «Вечерней Москвы». Чем же я плоше Сидорова? И жизненный опыт у меня поболе, и известность моя пошире, чем у него была до назначения, и не такой я жирный, и позиция потверже, уж я не стал бы, например, как он, поддакивать Ельцину в его оскорбительном для страны намерении вернуть немцам трофеи Великой Отечественной войны. Правда, жену мою звать не Циля, а Татьяна, и она не дочь барона столичной прессы, а пролетарочка вятских кровей с Чистых прудов. Это был мой единственный недостаток для министерской должности, но он-то, судя по всему, и сгубил мою карьеру. Еще не совсем пенсионного возраста вельможная мадам даже не ответила мне, а ведь из письма видно было, что пишет ветеран Отечественной войны. Хоть бы к этому снизошла. Но нет, таков их стиль работы, так преданы они своим любимым «общечеловеческим ценностям».

А вот товарищ Сталин, имя которого эти вчерашние парторги да комсомольские секретари сейчас и произнести-то не смеют, даже и в семьдесят лет отвечал на письма не только наркомов, академиков, генералов, писателей, но и безвестных комсомольцев, таких, например, как, шестнадцатилетний комсомолец М. Блохин со станции Няндома Северной железной дороги. А то и лично звонил Иосиф Виссарионович тем, кому надо было, и если уж о писателях говорить, не только Горькому или Фадееву, партийным и беспартийным большевикам, но и Пастернаку, Булгакову, Эренбургу, — какие ж это большевики, скорее, совсем напротив.