Зона поражения

Кто мог ожидать, что подобные отвратительные поступки способны совершить такие вот ничем не примечательные люди?

Казалось само собой разумеющимся, что уничтожение столь многих жизней могло быть учинено лишь крылатым огнедышащим демоном или ордой кровожадных орков.

Но нет, все это было совершенно руками самых простых мужчин и женщин.

Они сделали это, и близость расплаты принесла бывшему кардиналу некоторое облегчение.

— Полагаю, Лито, помолиться не помешает в любом случае, — отозвался он. — Нам всем предстоит рассчитаться за то, что мы сделали, и мне хотелось бы вначале примириться хотя бы с Императором.

— Они сколько угодно могут разыгрывать этот фарс с испытаниями, но я ни за что не стану каяться. От меня им ничего не добиться.

— Даже сейчас, когда все выплыло наружу, ты так и не понял, что мы совершили ошибку?

— Конечно же нет, — отрезал Барбаден.

— Ты и в самом деле запутался, Лито, — произнес Тогандис, покачав головой. — Я всегда знал, что ты опасный человек, но до этой минуты даже и не представлял насколько.

— О чем это ты там бормочешь?

— У тебя черное сердце, Лито, — продолжал кардинал. — Ты стал средоточием преследующего нас зла, ты с готовностью направишь нас совершать любые гнусности, да еще и с улыбками на лицах. В сердце каждого из нас есть нерушимый барьер, проводящий черту между добром и злом… у всех, но не у тебя. Не знаю, как так вышло, но ты просто лишен этих понятий и думаешь лишь о результатах.

Слова одно за другим срывались с уст Тогандиса, неожиданно для себя ощутившего катарсис.

Договорив, он прикрыл глаза и улыбнулся, почувствовав слабый, но вполне отчетливый запах паленого мяса.

— Они идут, Лито.

Тогандис повернул голову и посмотрел за решетку, откуда доносились встревоженные крики других заключенных.

Посреди зала собиралась мерцающая дымка, словно одна из труб вдруг лопнула и начала подавать в тюрьму горячий пар. Но Тогандис прекрасно понимал, что дело совсем в другом, и улыбался, наблюдая, как туман принимает очертания трепещущих призрачных фигур.

Вначале из мерцающего тумана выступила совсем юная девочка в почерневшем тлеющем платье. Ее плоть сильно обгорела и сползала с костей неровными лоскутами.

За девочкой последовали и другие — мужчины, женщины, дети. Они продолжали прибывать, пока весь тюремный зал не заполнился ожившими мертвецами.

Они перемещались так, словно их переносил легкий сквозняк, приближаясь к клеткам. Тогандис ожидал с некоторым облегчением, осознавая, что теперь ни ему, ни Лито Барбадену уже не придется предстать перед судом.

Кардинал покосился на губернатора и так и не смог решить, возмущаться или восхищаться полным отсутствием эмоций на его лице. Низвергнутый правитель Салинаса, казалось, ни на йоту не был напуган этими воплощениями смерти, так же как никогда и ничего не страшился в своей жизни прежде.

«Насколько же серым должно быть его существование», — подумал Тогандис.

Девочка повернулась к Барбадену и произнесла:

— Ты был там.

— Чертовски верно, — осклабился бывший губернатор. — Я убил тебя и ни капельки об этом не жалею.

Лицо девочки исказила гримаса, она бросилась к Лито Барбадену, истекая светом и размываясь очертаниями.

Прутья решетки вдруг вспыхнули голубоватым огнем, и Тогандис удивленно заморгал, когда девочку отбросило назад. Ее тело вначале утратило свою плотность, а затем и вовсе развеялось, точно утренний туман.

Барбаден рассмеялся:

— Похоже, эти фантомы, напускаемые Тайером, не так и опасны.

— О чем это ты? — спросил Тогандис, надеявшийся, что призраки погибших придут за ним и положат конец его жалкому существованию.

— О том, что Леодегарию уж очень хочется, чтобы мы дожили до суда.

Теперь кардинал все понял.

«Плохо» — это слово даже близко не описывало то, что происходило в действительности.

Палаты Провидения были охвачены пожаром — языки холодного огня сверкающим саваном окутали здание, вырываясь из каждого открытого окна и из-под заклепок на стенах. Все три машины, составлявшие медицинское учреждение, были просто залиты светом.

Завывающий ветер, в котором слышались крики обреченных на вечное проклятие душ, бесновался на подходах, принося с собой истошные, полные отчаяния вопли, какие, казалось, неспособно было издавать человеческое горло. Дуги сверкающего льдом огня приплясывали и трещали на металлических поверхностях колоссальных боевых машин, и по холму растекалось болезненного цвета свечение.

— Все еще не думаете, что было бы лучше разбомбить тут все с орбиты? — спросил Пазаний.

Серж Касуабан взирал на то, что случилось с его Палатами Провидения, в оцепенелом ужасе, и Уриил даже представить не мог, что сейчас испытывает медикае. Место, дарующее здоровье, вдруг оказалось отдано во власть смерти и мщения, и врач в душе восставал при виде подобного осквернения его владений.

Уриил и Леодегарий первыми побежали вверх по склону холма, когда путь «Лэндрейдеру» преградили вытащенные на дорогу обгоревшие остовы танков. Серые Рыцари последовали за ними, разбившись на боевые группы по пять человек, а затем Пазаний помог выбраться и Сержу Касуабану.

— Откуда здесь танки? — спросил медикае. — Раньше их не было.

— Бескожие, — ответил ему Уриил, указывая рукой на пять уродливых силуэтов, вырисовывавшихся на фоне горного хребта. Они должны были быть всего лишь черными тенями в опускающейся ночи, но их выдавало призрачное сияние, струящееся по венам, и Уриил смог различить предводителя, ставшего еще более огромным с момента их последней стычки, — плоть великана чудовищно раздулась под влиянием кишащих в ней разгневанных духов.

Спустя мгновение мутанты скрылись из виду за каменистым склоном, и Уриилом овладело черное отчаяние, когда он понял, что нет иного выхода, кроме как помочь Серым Рыцарям в истреблении бескожих. Какие бы надежды он ни возлагал на этих созданий, теперь об этом можно было забыть. Грубая реальность галактики не оставила для них ни места под солнцем, ни счастливого конца — одну только смерть.

Ветра, завывавшие вокруг Палат Провидения, становились все сильнее и кричали все громче. С брони одного из «Капитоль Империалис» сорвалась молния и с оглушительным грохотом ударила в остов брошенной и выпотрошенной «Химеры».

— Кто-то определенно не намерен нас подпускать! — крикнул Уриил.

Серж Касуабан бежал за космодесантниками, зажимая уши.

С неба обрушился тяжелый дождь.

Тропа, ведущая на вершину холма, петляла; продвижение воинов замедляла необходимость отыскивать путь в лабиринте сгоревших и просто брошенных танков. Когда обойти препятствие становилось невозможно, Леодегарий приподнимал и отбрасывал в сторону очередной остов. Невероятная мощь терминаторских доспехов позволяла командиру Серых Рыцарей даже танки сдвигать так, словно те ничего не весили.

Гребень холма постепенно приближался, и Уриил передернул затвор болтера, исполняясь гордости из-за того, что снова идет в бой так, как и подобает космическому десантнику Императора. Серые Рыцари рассредоточились, выставив перед собой алебарды, словно рассекая призрачное сияние и стену дождя.

Уриил поводил стволом болтера из стороны в сторону, реагируя на мельтешение мечущихся призрачных фигур, возникающих на самой границе зрения. Тысяча шепчущих голосов зашелестела в его голове, подобно опадающим листьям. Слова их были неразборчивы, однако полны злобы.

— Слышишь их? — спросил Леодегарий по воксу.

— Слышу, — отозвался Уриил, — но меня куда больше волнуют сейчас бескожие.

— Они будут поджидать нас внутри, — заверил Серый Рыцарь.

Стараясь думать только об этом, Уриил взбежал на вершину холма и застыл, запрокинув голову в тени невероятно огромных Палат Провидения.

На расстоянии три «Капитоль Империалиса» казались просто внушающими уважение символами мощи Империума, но, если оказаться в такой близи, они становились удивительными колоссальными машинами разрушения. Ржавые борта устремлялись высоко к бушующим небесам, их окружало наэлектризованное облако, из которого в тучи раз за разом били молнии, словно из реактора, готового вот-вот взорваться.