Страница 44 из 121
Стало известно, что отец фаворита — кирасирский поручик Дмитрий Артемьевич Ланской — смолоду отличался необузданным нравом и неукротимым характером. Эти качества привели к тому, что в 1748 году его разжаловали и исключили из армии за самоуправство по отношению к родственницам офицера и дворянина Степанова, с которым бравый кирасир судился и, не добившись решения суда в свою пользу, захватил нескольких близких тому женщин и стал истязать их у себя в имении. В годы Семилетней войны ему удалось возвратиться в строй, и те же качества — неукротимость, смелость и безоглядная удаль — способствовали его карьере. В 1772 году он стал комендантом Полоцка, получив чин бригадира. (По Табели о рангах чин бригадира относился к пятому классу и шел выше полковника, но ниже генерал-майора, считаясь все же рангом генеральским.)
Дмитрий Артемьевич имел шестерых детей — двух сыновей и четырех дочерей. Старшему сыну, Александру, и выпал жребий стать фаворитом Екатерины. Благодаря его «случаю» брат Яков и сестры Варвара, Анна, Елизавета И Евдокия породнились со знатнейшими фамилиями России. Однако сам Александр Дмитриевич почти ничего не делал для их преуспеяния — виной тому была императрица, полюбившая Ланского больше, чем кого-либо прежде, и проливавшая эту любовь на его родственников.
По отзывам современников, Ланской не вступал ни в какие интриги, старался никому не вредить и с самого начала отрешился от государственных дел, справедливо полагая, что политика заставит его наживать себе врагов.
Даже когда ему доводилось встречаться с коронованными особами, приезжавшими в Петербург; — австрийским кронпринцем Иосифом, прусским кронпринцем Фридрихом-Вильгельмом, шведским королем Густавом III — Ланской вел себя очень сдержанно, не позволяя никому из них надеяться на его содействие или помощь.
Единственной всепоглощающей страстью Ланского была Екатерина. Он хотел царствовать в ее сердце единолично и делал все, чтобы добиться этого. Он не просто хотел нравиться своей повелительнице, он стремился завоевать ее, чтобы она не могла даже помыслить о его замене кем-либо другим.
У Ланского сложились добрые отношения со всеми членами императорской фамилии. Он был хорош и с Павлом, и с Марией Федоровной, и с их детьми. По молодости он был даже участником игр и забав с Александром и Константином. Так, например, 1 июля 1783 года Екатерина писала Гримму: «У Александра удивительная сила и гибкость. Однажды генерал Ланской принес ему кольчугу, которую я едва могу поднять рукою; он схватил ее и принялся с нею бегать так скоро и свободно, что насилу можно было его поймать».
Так и представляется идиллическая семейная сцена — смеющаяся пятидесятичетырехлетняя бабушка, еще полная огня и сил, двадцатипятилетний красавец генерал и шустрые мальчишки.
Ланскому же читала Екатерина и свой замечательный труд — «Бабушкину азбуку» — оригинальный и талантливый учебник для внуков с картинками, сказками и нравоучениями. «У меня только две цели, — говорила об «Азбуке» Екатерина, — одна — раскрыть ум для внешних впечатлений, другая — возвысить душу, образуя сердце». Впоследствии эта «Азбука», несколько видоизмененная, стала первым учебником в первых классах различных учебных заведений России.
Чтобы еще более нравиться Екатерине, Ланской все четыре года своего фавора много читал, понимая, что будет интересен своей возлюбленной, если поднимется до ее интеллектуального уровня. И надо сказать, это ему удалось.
Однако в июне 1784 года Ланской серьезно и опасно заболел — говорили, что он подорвал свое здоровье, злоупотребляя возбуждающими снадобьями. Екатерина ни на час не покидала страдальца, почти перестала есть, оставила все дела и ухаживала за ним, как мать, смертельно боящаяся потерять единственного, бесконечно любимого сына. Потом она писала: «Злокачественная горячка в соединении с жабой свела его в могилу в пять суток».
Когда вечером 25 июня 1784 года Ланской умер, Екатерина совершенно потеряла самообладание, рыдала и причитала, как деревенская баба, и затем впала в прежестокую меланхолию. Она уединилась, никого не хотела видеть и даже отказалась от встреч с Александром и Константином. Единственным человеком, для кого она сделала исключение, была сестра Ланского Елизавета, очень похожая на брата. Екатерина заболела и сама, не могла и часа провести без рыданий.
После похорон, пребывая в неутешной печали, она 3 июля села к столу и закончила начатое еще месяц назад письмо к барону Фридриху Гримму. Она писала: «Когда я начинала это письмо, я была счастлива, и мне было весело, и дни мои проходили так быстро, что я не знала, куда они деваются. Теперь уже не то: я погружена в глубокую скорбь, моего счастья не стало. Я думала, что сама не переживу невознаградимой потери моего лучшего друга, постигшей меня неделю тому назад. Я надеялась, что он будет опорой моей старости: он усердно трудился над своим образованием, делал успехи, усвоил мои вкусы. Это был юноша, которого я воспитывала, признательный, с мягкой душой, честный, разделяющий мои огорчения, когда они случались, и радовавшийся моим радостям.
Словом, я имею несчастие писать вам, рыдая… Не знаю, что будет со мной; знаю только, что никогда в жизни я не была так несчастна, как с тех пор, как мой лучший и дорогой друг покинул меня…»
Напуганный болезнью Екатерины канцлер А. А. Безбородко вызвал в Петербург Федора Орлова и Потемкина. Они утешали императрицу как могли.
В письме Гримму от 9 сентября Екатерина сообщала: «Через неделю после того, как я написала мое июльское письмо, ко мне приехал граф Федор Орлов и князь Потемкин. До этой минуты я не могла выносить человеческого лица. Оба они взялись за дело умеючи. Они начали с того, что принялись выть заодно со мною», тогда я почувствовала, что мне с ними по себе, но до конца еще было слишком далеко…»
Только 5 сентября Екатерина приехала из Царского Села в Петербург, а еще через четыре дня впервые вышла к обедне. Правда, после посещения ее Орловым и Потемкиным она взяла себя в руки и распоряжалась делами должным образом и с полным пониманием. И все же первое появление на людях далось ей с большим трудом. Вернувшись с церковной службы в свои апартаменты, Екатерина почувствовала такой упадок сил, что оказалась близка к обмороку.
…Со смертью Ланского связана и еще одна мрачная история.
Умирая, Ланской попросил похоронить его в одном из романтических уголков Царскосельского парка, чтобы и после смерти быть поближе к Екатерине, любившей гулять в парке. Его просьба была исполнена, а могила обозначена мраморной урной.
И вдруг потрясенные служители обнаружили могилу разрытой, а рядом увидели изуродованное и оскверненное тело покойного. Негодяи оставили и позорные пасквили, оскорблявшие память Ланского.
После этого его похоронили в близлежащей церкви Святой Софии, а потом построили и специальную небольшую капеллу-мавзолей.
Екатерина до конца жизни благоволила к брату и сестрам покойного, распространяя милости и на других его родственников. Особенно любила она Елизавету Дмитриевну, более прочих похожую на своего покойного брата и. наиболее любимую им. Ланской завещал Елизавете Дмитриевне, в замужестве Кушелевой, дом и прекрасную картинную галерею. Яков Дмитриевич не намного пережил брата и умер в чине полковника гвардии. Все сестры удачно вышли замуж, одна из них — Евдокия Дмитриевна — стала матерью светлейшего князя Александра Ивановича Чернышова, дипломата и военачальника, героя Отечественной войны 1812 года, военного министра Николая I.
Екатерина, не забыла и семерых двоюродных братьев Ланского. Из них оставили свой след в истории России двое: Василий Сергеевич, который был первым наместником Царства Польского, и Степан Сергеевич. Правда, последний вошел в историю благодаря своему сыну Сергею, который, будучи министром внутренних дел с 1855 по 1861 год, сделал многое для отмены в: России крепостного права. 23 апреля 1861 года, через два месяца после опубликования манифеста об освобождении крестьян, Сергей Степанович Ланской — в молодости масон и член революционного «Союза Благоденствия» — был возведен императором Александром II в графское Российской империи достоинство.