Страница 107 из 121
И вслед за тем настойчиво вопросил сына обещать, что он никогда не забудет своего отца.
Возвратившись с прогулки, Александр составил акт о состоявшемся бракосочетании, подтвержденный подписями Адлерберга, Баранова, Рылеева и его собственной, и вслед за тем написал Указ Правительствующему Сенату: «Вторично вступив в законный брак с княжной Екатериной Михайловной Долгоруковой, Мы приказываем присвоить ей имя княгини Юрьевской с титулом «Светлейшей». Мы приказываем присвоить то же имя с тем же титулом нашим детям: сыну нашему Георгию, дочерям Ольге и Екатерине, а также тем, которые могут родиться впоследствии, мы жалуем их всеми правами, принадлежащими законным детям сообразно статье 14 «Основных законов Империи» и статье 147 «Учреждения императорской фамилии».
Тем самым Екатерина Михайловна, а также Георгий, Ольга и Екатерина становились полноправными членами императорской фамилии со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Однако этот документ до поры до времени Александр решил сохранить в тайне. Лишь через десять дней он сообщил о своем новом браке и созданных после него документах приехавшему в Царское Село Лорис-Меликову, да и то предварительно взяв с него клятву о молчания; После этого царь сказал:
— Я знаю, что ты мне предан. Впредь ты должен быть так же предан моей жене и моим детям. Лучше других ты знаешь, что жизнь моя подвергается постоянной опасности. Я могу быть завтра убит. Когда меня ее будет, не покидай этих столь дорогих для меня людей. Я надеюсь на тебя, Михаил Тариэлович.
Между тем жизнь страны шла своим чередом, и Лорис-Меликов не только пытался искоренять крамолу, но и по мере возможностей старался продолжать развитие реформ. С этой целью он убедил царя ликвидировать Верховную распорядительную комиссию, закрыть III Отделение, а его самого, освободив от всех экстраординарных должностей, назначить министром внутренних дел.
Шестого августа Александр согласился, а еще через десять дней выехал в Ливадию на летний отдых.
Впервые он ехал вместе с Екатериной Михайловной, Георгием и Ольгой в царском поезде, совершенно открыто и официально, так как накануне отъезда Александр уведомил о состоявшейся женитьбе цесаревича Александра Александровича. Наследник престола, выслушав отца, проявил сдержанность и почтительность, хотя речь шла о таком изменении в семье, которое прежде всего ставило под угрозу статус наследника.
Положение цесаревича осложнялось еще и тем, что он возглавлял при дворе «партию» контрреформ.
Ближайшие единомышленники цесаревича собирались в Аничковом дворце. Это были решительные сторонники неограниченного самодержавия и ортодоксального православия, люди волевые, упрямые, до конца уверенные в собственной правоте. За их плечами был большой государственный опыт, отличное знание государственного механизма и лабиринтов российской административной системы. В этой «партии» первые роли играли графы Д. А. Толстой, Н. П. Игнатьев, князь С. М. Воронцов, М. Н. Катков, К. П. Победоносцев. Им противостояла немногочисленная группа сторонников умеренных реформ, группировавшаяся вокруг царя.
За день до отъезда в Ливадию император и Лорис-Меликов встретились с наследником и пытались доказать цесаревичу свою правоту, а именно то, что консервация общества приведет лишь к усилению революционеров, в то время как либерализация режима лишит их благодатной почвы недовольства самодержавием.
В Ливадии Лорис-Меликов продолжал настойчиво доказывать царю, что окончательная победа над революционерами может быть только тогда, когда России будет дарована Конституция. Однако Александр вел себя двойственно, не отвергая и не принимая идею преобразования государства в конституционную монархию.
Одиннадцатого сентября 1880 года Александр перевел в Государственный банк 3 302 900 рублей на имя Екатерины Михайловны Долгоруковой, написав: «Ей одной я даю право распоряжаться этим капиталом при моей жизни и после моей смерти». И, подкрепляя свое распоряжение, через два месяца, 9 ноября, написал цесаревичу такое письмо: «Дорогой Саша! В случае моей смерти поручаю тебе мою жену и детей. Твое дружественное расположение к ним, проявившееся с первого же дня знакомства и бывшее для нас подлинной радостью, заставляет меня верить, что ты не покинешь их и будешь им покровителем и добрым советчиком.
При жизни моей жены наши дети должны оставаться лишь под ее опекой. Но если Всемогущий Бог призовет ее к себе до совершеннолетия детей, то я желаю, чтоб их опекуном был назначен генерал Рылеев или другое лицо по его выбору и с твоего согласия.
Моя жена ничего не унаследовала от своей семьи. Таким образом, все имущество, принадлежащее ей теперь, движимое и недвижимое, приобретено ею лично, и ее родные не имеют на это имущество никаких прав. Из осторожности она завещала мне все свое состояние, и между нами было условлено, что если на мою долю выпадет несчастье ее пережить, все ее состояние будет поровну разделено между нашими детьми и передано им мною после их совершеннолетия или при выходе замуж наших дочерей.
Пока наш брак не будет объявлен, капитал, внесенный мною в Государственный банк, принадлежит моей жене в силу документа, выданного ей мною.
Это моя последняя воля, и я уверен, что ты тщательно ее выполнишь. Да благословит тебя Бог! Не забывай меня и молись за так нежно любящего тебя. Па».
Девятнадцатого ноября было решено уехать из Ливадии в Петербург, несмотря на то, что незадолго до этого дня полиция обнаружила в районе станции Лозовая готовый к взрыву заряд, уложенный под полотно железной дороги. И все же было решено ехать.
В полдень 21 ноября Александр с новой семьей прибыл в Петербург. Там Екатерину Михайловну ждал приятный сюрприз: ей отвели новые роскошные апартаменты, приготовленные во время ее отъезда в Крым по приказу заботливого мужа.
Новелла 15
Последнее покушение
По возвращении в Петербург Лорис-Меликов добился у царя, и у наследника согласия на то, чтобы земства посылали своих представителей на заседания Государственного совета для участия в выработке законов, и, таким образом, сделали его представительным органом.
Однако в это же время «Народная воля» развила бешеную деятельность, направив все свои усилия на то, чтобы задуманное убийство Александра наконец-то увенчалось успехом. И в те дни, когда планы были уже составлены и частично проработаны, когда в Петербург съехались все участники готовящегося убийства, в Елисаветграде, как нам уже известно, был арестован Григорий Гольденберг, не только задержанный с чемоданом динамита, но и убивший до того харьковского генерал-губернатора князя Кропоткина. Следователем к нему был назначен полковник Добржинский, который, играя на чудовищно гипертрофированном самолюбии арестованного, сумел вовлечь Гольденберга в игру, где подследственному была предоставлена роль пророка, выводящего заблудшую молодежь России из тьмы преступлений к свету всеобщего примирения.
Гольденберг написал показания, по объему превышающие полторы сотни страниц, называя имена, адреса, события, факты, что и было умело препарировано и ловко использовано жандармами для ареста террористов.
Гольденберга перевезли в Петропавловскую крепость, где его посетил Лорис-Меликов. Граф не скрыл, что предстоящие процессы над теми, кого уже арестовали, едва ли обойдутся без смертных приговоров.
Осознав, к чему привели его откровения, Гольденберг докончил с собой в камере Трубецкого равелина.
Параллельно с этим продолжалось и движение страны к Конституции — медленно, робко, но продолжалось. Александр хотел не только произвести политическое преобразование России: из монархии абсолютной и самодержавной в монархию конституционную, он хотел и короновать Екатерину Михайловну, исполнив тем самым и долг перед Богом и перед данной ему женой. Затем передать верховную власть своему старшему сыну — цесаревичу Александру Александровичу и уехать из России с Долгоруковой-Юрьевской и их общими детьми в По или в Ниццу, став частными лицами. Слухи об этом — а особенно о Конституции — стали распространяться по Петербургу, а потом и по России. Называли точные даты опубликования манифеста, передавали содержание документа.