Страница 16 из 18
Столица Северной Англии была лакомым кусочком для викингов. Видимо, легкая победа настолько ослепила Харальда, что, отправившись дальше, он даже не оставил в городе гарнизона. Он двинулся к Стэмфордбриджу, местечку в двенадцати милях на восток от Йорка. Гарольд тут же кинулся в погоню – именно кинулся, потому что путь от Лондона до Стэмфордбриджа его армия проделала всего за пять дней. Судя по всему, она значительно уступала войску противника числом,– но так быстро англосаксов не ждали. Сцена решающего боя до боли напоминает ту, что развернулась под предводительством Александра на реке Неве. Тогда кровавый «счет» тоже был не в пользу викингов – впрочем, в истории, как и в жизни, каждый предпочитает учиться на собственных ошибках...
...В тот солнечный сентябрьский день ничто не предвещало бури. Клубы пыли выросли вдали молниеносно и приближались, подобно смерчу. Увидев подступающую к мосту армию Гарольда Английского, отдыхающие викинги не сразу сумели схватиться за мечи. На мосту не было охраны, и какое-то время единственный викинг удерживал его, поражая всякого, кто пытался приблизиться. Наконец несколько английских воинов обходным маневром проникли под мост и ударами копий снизу сразили смельчака. Теперь англичанам ничто не мешало перейти реку – но викинги внезапно бросились в контратаку. Харальд Суровый сам вступил в бой, «рубя противника обеими руками», как пишет хронист... Казалось, англичане не выдержат натиска – но тут меткая стрела королевского лучника поразила предводителя норвежцев прямо в горло. Кровь хлынула потоком, и Харальд тяжело рухнул на землю. Растерянные викинги начали отступать... Видя, что король убит, подле знамени встал брат английского монарха эрл Тостиг, предательски объединившийся с норвежцами. На предложение Гарольда сложить оружие, он гордо ответил, что «скорее погибнет, чем примет пощаду от англичан»... Так и случилось – когда уцелевшие викинги обратились в бегство, мятежный эрл остался лежать недвижим. Лишь двадцать норвежских кораблей вернулись на родину – а в Англию их отплыло три сотни...
Паруса викингов еще не скрылись вдали, а с юга к Англии уже подплывал стотысячный флот Вильгельма. Вот как пишет об этом Вильям Мальсберийский в своей «Истории английских королей»:
«Раздавшийся радостный крик призвал всех к кораблям. Сам герцог первым с материка отплыл в море и
ожидал остальных, став на якоре почти посредине
пролива. И вот все подплыли к пурпурному парусу
флагманского судна, и после того как поели, благоприятным курсом прибыли в Гастингс. Сходя с корабля,
Вильгельм оступился, но обратил это в доброе предзнаменование, когда воин, стоявший рядом, воскликнул:
„Вы обнимаете Англию, герцог, будущий ее король!“
Все войско он удержал от грабежей, предупредив, что
следует беречь все, чем вскоре будут они владеть; и в
течение следующих пятнадцати дней оставался таким спокойным, что казалось, ни о чем он не думает меньше, чем о войне...»
Впрочем, английские хроники сохранили об этих
двух неделях совсем другие сведения, и, как это ни прискорбно, они куда больше похожи на правду. Можно
лишь предположить, как оскудели окрестности деревни
Певенси, по которым денно и нощно рыскали нормандцы в поисках провианта, – во всяком случае, слово
«грабеж» встречается в рассказах очевидцев чаще любого другого. Повозки нагружались провизией, затачивались мечи, резались новые стрелы. А изрядно потрепанное войско Гарольда вовсю спешило с севера страны
на юг. «...Тем временем Гарольд возвращался с битвы с норвежцами; он считал себя счастливым, потому что победил, мне же он кажется несчастным, потому что добыл победу предательством, – пишет Вильям Мальсберийский. – И когда новость о высадке нормандцев дошла до него, он, как был раненный в бою, тронулся в путь к Гастингсу с весьма незначительным войском. Нет сомнения, что судьба безвременно похищала его, потому что он не захотел призвать вспомогательные войска, да если бы и захотел, то не смог бы найти многих добровольцев; ибо, как я уже сказал выше, все были ему враждебны, потому что один присвоил он северные трофеи. Все же он выслал вперед людей разведать о численности и силе врага; их, захваченных в лагере, Вильгельм приказал провести по палаткам и после щедрого угощения невредимыми отпустить к их господину. По возвращении их Гарольд спросил, какие они принесли новости; они же, восхвалив возвышенными словами благородную доверчивость полководца, серьезно добавили, что почти все в его войске похожи на священников, потому что лица у них вокруг губ выбриты. (Англы ведь оставляют над губами волосы нестрижеными, отпуская их на всю длину, что даже и Юлий Цезарь в книге о Галльской войне называет национальным обычаем древних жителей Британии.) Король улыбнулся простоте рассказчиков, заметив с легким смехом, что то были не священники, а воины, решительные в бою и непобедимые духом. И тут вступил в разговор его брат Гурт, юноша на грани зрелости, не по возрасту мужественный и рассудительный. „Если,– сказал он,– ты наперед превозносишь доблесть нормандцев, мне кажется безрассудным сражаться с тем, кому ты уступаешь и в силе, и в заслугах. Ведь не станешь ты отрицать, что добровольно или по принуждению дал ему клятву. Поэтому ты поступил бы благоразумнее, если бы, отказавшись от грозной необходимости, позволил нам испытать исход боя: мы, свободные от всяких обязательств, по праву обнажим мечи за отечество. Если ты сам вступишь в бой, смотри, как бы не пришлось тебе бежать или умереть; но, если вступим в бой одни мы, это в любом случае будет на пользу твоему делу; потому что ты сможешь и возвратить бежавших, и отомстить за мертвых“.
Гарольд в своей безрассудной опрометчивости не захотел благосклонно выслушать советчика, считая низким и недостойным его прошлой жизни обращаться в бегство при какой бы то ни было опасности... моля только о том, чтобы Бог рассудил между ним и Вильгельмом».
В столице король задержался на несколько дней, чтобы набрать новых ополченцев. Да и его воинам просто необходимо было немного отдохнуть, хотя они так и рвались в бой. Каждый из них был уверен – наголову разбив викингов, они в клочки разорвут дерзких норманнов! И, совершив за двое суток марш-бросок длиною почти в сто километров, 13 октября 1066 года армия англосаксов прибыла в окрестности города Гастингса.
«...В Гастингсе многое напоминает о событиях давно минувших дней – и название улиц: Норманн-роуд, Певенси Роуд, – и возвышающийся над городом Восточный холм, где до сих пор можно увидеть развалины замка, храма и оборонительных сооружений, построенных Вильгельмом, – пишет в журнале „Вокруг света“ журналист Надежда Менькова. Однако само поле боя расположено в семи милях (примерно 11 км) от Гастингса на местности, которая сейчас называется Battle, что в переводе с английского и обозначает „битва“. От Гастингса до станции „Бэттл“ всего пять минут езды. Центром городка с тем же названием является аббатство Бэттл (Battle Abbey), основанное Вильгельмом на том самом месте, где пал король Гарольд.
Аббатство строили и украшали наследники Вильгельма Завоевателя в XI—XVI веках. Как и другие монастыри, оно расширялось и богатело до 1532 года, пока король Генрих VII в процессе реформации не разогнал это заведение, завладев всеми его богатствами. Чарльз Диккенс пишет в своей „Истории Англии для детей“, что аббатство это „сохраняло свое величие во время многих смут, хотя теперь от него остались одни серые руины, увитые плющом...“
Впрочем, и сейчас Battle Abbey выглядит внушительно: его окружает высокая зубчатая стена, у входа возвышаются две величественные башни. Развалины храмов, трапезных и других монастырских сооружений производят большое впечатление своими размерами и архитектурой.
Само поле знаменитой битвы – Бэттлфилд – напоминает собой чашу со слегка приподнятыми краями.