Страница 15 из 64
— О чем? — Он высоко поднял брови. Мадди глубоко вздохнула:
— Вода промочила мои мокасины и чулки, попала мне за воротник пальто и намочила рубашку. Я могу высушить одежду, только сняв пальто и разувшись.
Ривлин постарался спрятать улыбку. Медленно наклонив голову, он заметил:
— Хочу напомнить — я уже предлагал вам так поступить.
— Да, но тут есть некая проблема, — возразила Мадди. — Мне бы не хотелось, чтобы вы приняли мои действия… словом, если я сниму часть одежды, мне бы не хотелось, чтобы вы истолковали это как молчаливое приглашение…
— Я останусь по свою сторону от очага.
Мадди склонила голову набок и, испытующе сощурив глаза, посмотрела на Ривлина:
— Даете слово?
— Полагаю, я уже доказал, что могу быть джентльменом, когда хочу.
Она продолжала размышлять, но чуть погодя уголки ее губ приподнялись, а глаза озорно сверкнули — видимо, сказалось выпитое виски.
— А если вам не захочется быть джентльменом? Что тогда?
— Тогда все летит к чертям.
Мадди негромко засмеялась:
— Об этом нетрудно догадаться. У вашей матери, должно быть, хватало хлопот с воспитанием.
— Да, она кое-что говорила об этом… Так вы намерены поверить в мое самообладание или так и будете сидеть в мокрой одежде всю ночь?
— Ну… до известной степени. — Мадди снова засмеялась и показала свою пустую кружку. — Если вы нальете мне еще чашечку вашего дивного чая, я стану более покладистой.
Принимая от нее кружку, Ривлин подумал, что, будь у него душа пожестче, он без труда мог бы воспользоваться неопытностью и доверчивостью девушки.
— Почему бы нам не оставить чуть-чуть на потом? — предложил он, отставляя кружку в сторону.
Теперь улыбка не сходила с лица Мадди. Она сняла пальто, и от этого движения рубашка туже обтянула ее груди.
— Кстати о еде, — произнес Ривлин, потянувшись за жестяными тарелками. — Вы, наверное, здорово проголодались?
— Теперь, когда мне не угрожает смерть от холода, я чувствую, что умираю с голоду.
— Не одно, так другое, — усмехнулся он, раскладывая жаркое по тарелкам и исподтишка наблюдая за тем, как Мадди разувается. Когда она протянула босые ноги к огню, пошевелила пальцами и вздохнула, Ривлин был вынужден набрать побольше воздуха в грудь и напомнить себе о присяге.
— Расскажите мне о ваших мокасинах, — попросил он. — Вы сшили их сами?
— Это подарок одного из моих старших учеников. — Мадди приняла у Ривлина тарелку и откинулась спиной к стене хижины. — Было холодно, и он решил, что мне стоит обзавестись обувью потеплее, чем те опорки, в которых я ходила.
— Достопочтенный Уинтерс не позаботился снабдить вас приличными башмаками?
Мадди снова вздохнула:
— Достопочтенный пытался приобрести их для меня, но в очередных партиях товара подходящей обуви не доставили. У меня была пара ботинок, в которых я приехала из Айовы, но на одном ботинке сломался каблук и их нельзя было носить.
— Понимаю. Как же вас угораздило сломать каблук? Торопились в суд с жалобой?
— Колотила ногой в дверь.
— Что?
Мадди улыбнулась, и он понял, что его изумление доставило ей радость.
— Я же вам говорила, что могу быть настойчивой, если захочу.
Ривлин постарался сохранить серьезность.
— Расскажите поподробнее.
— Сначала фургон с товарами прибыл в агентство, — начала она. — Запах протухшего мяса любой почувствует за час до того, как его привезут, можете быть уверены. Я пришла в агентство заявить протест и обнаружила, что старший Фоли спрятался, запер дверь и отказывался ее открыть. Мне надоело стучать и взывать к его совести, поэтому я и пнула дверь ногой. Каблук сломался, но никто не обратил внимания на мою странную походку, когда я промаршировала через всю контору. Я, со своей стороны, не заметила посетителя Фоли и высказала что хотела, даже постучала кулаком по крышке письменного стола и расшвыряла бумаги для большей убедительности.
Ривлин расхохотался:
— Держу пари, вы произвели неизгладимое впечатление на присутствующих.
— Они просто окаменели. Я была вполне довольна собой, но, увы, не могла похвалиться, что чего-то добилась, — только высказала свое возмущение, вот и все.
— Вы подобрали каблук и взяли с собой, когда уходили?
Улыбка на лице Мадди сменилась выражением досады.
— Билл поднял его и вручил мне, а я запустила им в Тома Фоли. Каблук угодил его дружку прямо в лоб…
— Я бы дорого заплатил, чтобы увидеть это представление.
— Последний акт прошел не слишком успешно — трудно удалиться с достоинством, если вы потеряли один каблук. Потом я попробовала приладить на его место деревяшку, но у меня ничего не вышло. Достопочтенный Уинтерс заказал для меня несколько пар новых ботинок, но когда они наконец прибыли, у меня уже были мокасины и я не пожелала снова засовывать ноги в эти маленькие кожаные камеры пыток. Вам когда-нибудь доводилось видеть пальцы женщины, которая годами носила модную обувь?
Понимает ли она, что перешла границы дозволенного? Леди никогда не упоминают в разговоре некоторые части тела и тем более не обсуждают подобных вопросов с джентльменами, даже в самой общей форме.
— Могу себе вообразить, — дипломатично ответил Ривлин.
— У большинства женщин просто уродливые пальцы, — продолжала Мадди. — Перекрещенные один с другим и скрюченные. Стопы совершенно деформированы.
Ривлин взглянул вниз.
— Вы, кажется, избежали такой судьбы.
Мадди снова пошевелила пальцами.
— Отнюдь не благодаря леди-филантропкам, уверяю вас, — заявила она с вызовом. — Эти дамы делали все от них зависящее, чтобы изувечить меня.
— А вы сопротивлялись любой их попытке, не так ли?
— Именно так. — Мадди быстро проглотила кусочек мяса. — Потому они и отправили меня в Оклахому. — Что-то не совсем понятно.
— Меня считали неблагодарной и дерзкой, — пояснила она. — Все были уверены, что я плохо кончу из-за моего недостойного поведения и нежелания быть услужливой и покладистой, вот и отослали в резервацию.
Некоторое время они ели молча, потом Ривлин медленно проговорил:
— Похоже, мне не слишком по душе эти ваши добрые леди.
— О, их репутация всегда была выше подозрений. Во имя Господа они спускались со своих пьедесталов, чтобы наставлять нас, жалких уродов, а мы должны были стремиться стать похожими на них.
— Но не стали. — Ривлин внимательно поглядел на нее. — Почему?
Мадди независимо передернула плечами.
— Я была недостаточно высокой, чтобы смотреть на кого-то сверху вниз, разве что на малых ребятишек.
Ривлин кивнул, что, видимо, означало согласие.
— При вашем неотъемлемом стремлении к борьбе вы скорее всего без обиняков дали понять добрым дамам, что вы о них думаете? — уверенно спросил он.
В ответ Мадди лишь усмехнулась, — А они отплатили вам за вашу честность тем, что отправили вас в забытое Богом захолустье.
— Мое пребывание в Оклахоме не было столь ужасным, как им казалось, — возразила она, и с каждым словом голос ее звучал все оживленнее. — Достопочтенный Уинтерс настаивал, чтобы я непременно ела три раза в день. Я никогда раньше не ела так часто. И я провела там первое в моей жизни настоящее Рождество. Уинтерс подарил мне черную материю, а шить я научилась на уроках рукоделия. Это было первое в моей жизни новое платье! Такое красивое… День своего рождения я тоже впервые отпраздновала там. Дату мы выбрали произвольно, потому что я не знаю точно, когда родилась, но это ничего не значило. Я испекла пирог с изюмом, а Уинтерс подарил мне черный капор, чтобы я его нс-сила с моим новым платьем. Во многих отношениях выходит так, что, отправив меня на край света, леди-благотворительницы сделали единственное в своей жизни доброе дело. Я чувствовала себя в Оклахоме такой счастливой! — Спохватившись, Мадди добавила негромко: — К тому же, когда со мной стряслась беда, я никого не вываляла в грязи.
Ривлин подумал про себя, что пока знает историю жизни Мадди только с одной стороны — от нее самой. Возможно, дамы-благотворительницы порассказали бы о ней такое, от чего у него волосы встали бы дыбом. И все-таки, несмотря на такое одностороннее изложение, Ривлину хотелось, чтобы Мадди могла вспоминать прошлое в более радужном свете, поэтому он заговорил, осторожно выбирая слова: