Страница 24 из 77
— Конечно, передам, — сказал Том. — Обязательно и всенепременно. Удачи вам, сэр рыцарь.
Когда Том вышел на вонючий двор, и Водяной Зверь захлопнул за ним дверь, Том рассмеялся и изобразил нечто похожее на фигуру неведомого варварского танца. А потом подумал, что уже привык к этому безбашенному рыцарю и что в отеле теперь будет его не хватать. Ну да ладно.
6
— Мама мыла раму, — прочитала Алиса. — Рама мы… Рама мыла маму? Что за бред? Рон смущенно пожал плечами.
— Это учебник для детей, — сказал он. — Не знаю, почему в детских книжках принято писать такую ерунду. Традиция такая.
— Мы не рабы, — прочитала Алиса ниже. — Рабы не мы. Гм.
— Это для человеческих детей учебник, — пояснил Рон.
— Понятно, — вздохнула Алиса. От входной двери номера донесся какой-то шум.
— Дора, открой дверь! — крикнул Рон.
Некоторое время они молча сидели, прислушиваясь к звукам, доносящимся из прихожей. Затем входная дверь захлопнулась, а через минуту Дора вошла в кабинет. В руке она держала маленькую брезентовую сумочку.
— Алиса, глянь, что у меня есть, — сказала она.
— Это еще что такое? — спросила Алиса. Дора удивленно приподняла брови.
— Да ты совсем заучилась, подруга, — сказала она. — Собственное барахло не признаешь.
— Ах да… — пробормотала Алиса и почему-то покраснела.
Протянула руку, взяла сумку, расстегнула застежку, неловко дернулась, сумка упала на пол, барахло рассыпалось.
— Ух ты! — воскликнула Дора. — Какая смазка интересная! Ароматизированная, что ли? Этот твой Джон, я гляжу, такой затейник!
— А ну оставь сейчас же! — рявкнула Алиса. — Убери лапы, не хапай! Дора хихикнула и сказала:
— Ути-пути, какие мы грозные. Тут еще конфетки есть…
Алиса отбросила букварь и вскочила с кровати. Дора быстро протянула ей сумку и сказала:
— На, держи, недотрога. Алиса выхватила сумку и уставилась на Дору разъяренным взглядом.
— Никогда не бери мои вещи, — тихо, но очень грозно произнесла она. — Никогда! Дора пожала плечами и сказала:
— Как моим полотенцем пользоваться, так всегда пожалуйста, а как конфеткой поделиться… Да не морщись так, я все понимаю, грамотная стала, благородная…
— Дора, поди прочь, — приказал Рон.
Дора удалилась лисьей походкой — ставя ноги на одну линию и виляя задом. Рон дождался, когда она закроет за собой дверь и обратился к Алисе:
— Алиса, ты неправа. Дора, конечно, не такая развитая, как ты, но это не повод ее обижать. Она отнеслась к тебе по-доброму и ты…
— Я понимаю, — перебила его Алиса. — Извини. Я сама знаю, что неправа, но… Она замялась, не зная, как продолжить, и Рон пришел ей на помощь.
— Ты жалеешь, что ушла от Джона, — сказал он. — Заморочила ему голову и заставила продать тебя мне. Наслушалась, что обо мне говорят глупые орки, вообразила невесть что, а я оказался не принц из сказки, а живой человек, такой же, как Джон, но другой. А теперь ты смотришь на меня, вспоминаешь его, сравниваешь… А он действительно пользовался ароматизированной смазкой?
Алиса заплакала. Это было неожиданно — раньше Рон никогда не видел, как она плачет. Это было удивительно, такой сильный характер не часто встречается даже у человеческих женщин, не то что у орчанок. Но, выходит, не слишком сильный у нее характер, раз предел сил так быстро достигается.
— Не могу поверить, — продолжал Рон. — На вид сэр Джон — такой солдафон, весь из себя уставной, а по жизни такой… гм… нежный… Алиса негодующе фыркнула.
— Как же, нежный, — пробормотала она. — Убийца он безжалостный по жизни, для него человека убить — как в носу поковырять. А в постели — да, нежный…
Алиса всхлипнула, попыталась утереть слезы рукой, но только размазала. Рон протянул ей носовой платок, она утерлась, высморкалась и протянула обратно. Рон брезгливо отстранился.
— Очень странное чувство у меня сейчас, — сказала Алиса. — Душа как бы мерцает из одного состояния в другое. То кажется, что счастье огромное свалилось, а то наткнешься на что-нибудь этакое — и как мордой в дерьмо. Я, наверное, непонятно говорю…
— Нет, все понятно, — сказал Рон. — Очень даже понятно. Вот что, Алиса. Посиди здесь, почитай букварь, потренируйся, а я пойду, пройдусь.
Алиса что-то сказала ему вслед, но он не услышал. Вышел из комнаты, коротко бросил Доре:
— Будешь Алису обижать — уши оторву.
Вышел из номера, наткнулся рассеянным взглядом на неприметную дверь, ведущую в подвал и далее в подземный ход, подумал: «И чего здесь Зак пост не поставит, дыра же в периметре охраны…», оборвал эту мысль и пошел вниз, в подвальный бар.
— Косяк? — предложил бармен.
— Пока не надо, — покачал головой Рон. — Чай и каких-нибудь пирожных… хотя нет, косяк тоже принеси, но попозже.
Уселся в мягкое кресло, откинулся на спинку и прикрыл глаза. Алиса не сказала ему ничего особенного, а изъяснялась она так косноязычно, что ее слова можно понять вообще как угодно, но… Почему-то ее бессвязное бормотание разбередило его душу. Да и не такое уж бессвязное, основную мысль она выразила очень точно. Душа мерцает из одного состояния в другое. Очень точно сказано. Рон тоже чувствовал нечто подобное, но не мог выразить словами. И кто из них, спрашивается, тупое животное?
Это началось около шестидесяти дней назад, когда примерно в таком же баре, разве что более обшарпанном, Рон познакомился с Заком Харрисоном. Поначалу Рон решил, что Зак — такой же менеджер среднего звена, как он сам. Зак держался с ним очень просто и свободно, на равных, невозможно было поверить, что он рыцарь, рыцари не такие — высокомерные, чванливые… Но Зак был совсем другой — умный, понимающий, честный, он так зажигательно говорил о правах, свободах, справедливости… В какой-то момент Рон сказал ему:
— Знаешь, Зак, не будет от твоих слов никакого толка. Менеджеры по барам могут болтать о чем угодно, но будь ты рыцарем или, скажем, аэдилом, ты бы не стал так говорить. Ты бы радовался, что тебе довелось быть угнетающим, а не угнетаемым, а о всяких правах и свободах даже и не думал бы! Зак загадочно улыбнулся и сказал:
— Вообще-то я рыцарь. Не веришь? Хочешь, в следующий раз меч принесу?
Рон смутился и стал бормотать что-то несвязное, дескать, приношу смиренные и искренние извинения, но Зак посмотрел на него печально и сказал:
— Я думал, ты смелый, а ты только языком болтать горазд.
И тогда душа Рона переключилась в другое состояние. Он увидел себя со стороны, каким он сейчас представляется Заку — очередной бестолковый болтун наподобие тех столичных придурков, что собираются в толпу, хором орут: «Не дадим вырубить Бомбадилов лес!», нескладно поют хором песни протеста, а как только на горизонте появляются первые орки городской стражи в форменных жемчужных браслетах — разбегаются в ужасе. А самое противное — все это правда, Рон действительно именно такой болтун. Или не такой?
— Я смелый, — заявил Рон. — Рыцарь ты или нет — мне плевать. Все люди созданы богами равными. Зак рассмеялся и хлопнул Рона по плечу. А Рона понесло дальше:
— Я смелый, — повторил он. — Я вообще ничего не боюсь, а когда покурю, как сейчас, я вобще любое могу! Ты не смотри, что я тихий и скромный, я прокуратора знаешь на чем вертел? Думаешь, я его уважаю?! Да он ворюга прожженный, тварь подколодная, чтоб его Калона с обоих концов поимел! Знаешь, сколько он ворует?
— Не знаю, — покачал головой Зак. — И ты тоже не знаешь.
— А вот и нет! — воскликнул Рон. — Думаешь, он все операции сам прорабатывает? Да у него мозга не хватит! Он тупой! Все казнокрадство через меня идет!
Зак воровато огляделся по сторонам, и Рон понял, что громкость следует убавить.
— Что-то я тебя не совсем понимаю, — сказал Зак. — Ты так говоришь, будто гордишься всей этой мерзостью.
— А что мне еще остается? — пожал плечами Рон. — Плетью томагавка не перешибешь. Там наверху все одной цепью скованы. Ну, допустим, подготовлю я компромат, отвезу в столицу, и что? Зарежут меня по-тихому, и всё.