Выше времени

Оля с удивлением посмотрела на ветерана.

— Зачем?

— Да так… На передовой всякое бывает… Не привык я еще к здешнему дурдому.

— А ты афротонусом запасся?

— Я молоденьких и так люблю, — объяснил ветеран. — В любом виде. Мне эти глупости ни к чему. К тому же, у меня иммунитет к вселюбину и прочей гадости.

— С отрезвином переборщил? — жалостливо спросила Оля.

— Не… Армейская прививка. Патентованная. Чтобы террористы, падлы, с водой отраву не пустили. Только озверин на меня по-прежнему четко действует и в радость бывает. Но не бойся — я его уже месяц не нюхал. Теперь всю жизнь как увечный буду. Зато пенсия…

— Пойдем, служивый, — хихикнула Оля. — Мне уже невтерпеж. Хочу тебя, касатик.

— Пойдем, — согласился ветеран.

Злодюшкин бежал по улице, соображая, где бы достать денег. Мысленно он оценивал свое имущество. Костюм-тройка шерстяной, лучшая его вещь, что на нем. За пять тысяч рублей покупал, сейчас долларов за сто можно будет продать. Доллар упал, и это радует… Часы механические, завода «Восток» — еще пятьдесят баксов. Цепь золотая с крестом — сто долларов.

Рубашка хлопковая, белая — долларов пять. Он ее надел только пару раз… И еще шесть рубашек в шкафу, однотонные — долларов за двадцать уйдут. Галстуков штук десять. Китайское дерьмо, но выглядят неплохо, почти как от Версачче. Еще долларов двадцать, если лоха найти.

Машина — в залоге. Квартира — в залоге. Главарю бандитскому он сказал, что квартиру продать может. Если бы так…

Запас таблеток приличный. Сто доз эйфориака, двести — экстазина, вселюба — вообще пятьсот порций… Еще с того времени остались, когда он сутенером подрабатывал. Афротонуса, опять же, двести таблеток. Прелокса пять флаконов. Но стоит все это копейки… Долларов сто, если оптом продавать, можно выручить. Нет, за такие деньги даже билет на самолет не возьмешь — когти из города сорвать… Разве что в армию завербоваться, во внутренние войска? Но и там достанут…

Под темной аркой дорогу Злодюшкину заступила молоденькая девушка. Красивая, нет — не разберешь. Юбка короткая, руки голые. Поэтому взгляда от нее Паша отвести не мог. С таблетками с утра он явно переборщил… Казалось бы, речь сейчас шла о жизни и смерти, но девицу ему хотелось. Хоть афротонуса он и не принимал.

— Дядя, давай кошелек, — предложила хулиганка.

— Ага, сейчас, милая, — фыркнул Злодюшкин. — Еще тебе чего?

— Пиджак свой фуфловый снимай, — приказала девушка. — Тогда бить не будем.

— Не сниму, — заявил Злодюшкин. — Отвали, киска! А еще лучше — пойдем со мной. Тогда я тебе пиджак сам отдам! И вообще, не пожалеешь!

— Не, ну он, в натуре, охренел! — проревел невесть откуда взявшийся парень — тощий, высокий. Глаза его поблескивали красным, что вполне могло указывать на то, что парень недавно принял таблетку озверина.

— Бить не будем, — прорычал он. — Больше ничего не придумала? Сама по башке не хочешь?

С нехорошими предчувствиями Злодюшкин полез в боковой карман пиджака за дозой неболина. Но тяжелый железный прут в руке грабителя опередил его движение. Парень врезал прутом по руке Злодюшкина, потом тощим кулаком — по носу.

— Хватит, Толик! Пиджак испортишь! — взвизгнула девица. — Отупином его, отупином!

— Я лучше прутом, — входил в раж юноша. — По морде! Нет, по затылку, на пиджак не потечет…

— Отупином меня, отупином! — подал голос Злодюшкин.

— Отупином, а потом — прутом, — задумчиво кивнул бандит.

В руке девицы появился баллон, и она брызнула в лицо Паше маслянистой вонючей жидкостью.

Баба Рая стояла на углу Литейного и Машиностроительной. В пластиковом пакете, висящем на руке, позвякивали две поллитровки и три «чекушки» самогона. Клиент не шел. Пареньки, толкавшие с рук паленый эйфориак, с усмешкой шныряли мимо. У них клиентов было, хоть отбавляй. А баба Рая продала всего одну поллитровку, и то, вчера. Клиентами оказались трое ностальгирующих старичков вполне приличного вида. Раньше, не иначе, пили коньячок. Теперь ни водки, ни коньяка нигде не купишь. Спроса нет. А нет спроса — нет предложения. Только на энтузиастах алкогольная отрасль и держится…

Сегодня какой-то странный молодой человек с красными глазами купил чекушку. Но смотрел он вокруг так, что можно было сделать вывод — ему было все равно, что покупать, его крепко плющило — и не эйфориаком, а чем-то посильнее, запрещенным. Баба Рая была для паренька просто приглянувшимся пятном, бутылка — каким-то фетишем. Вряд ли он собирался пить самогон. Наверное, даже не знал, что это за напиток и как его используют. Слишком молодой.

Стоять было тоскливо. То ли дело лет двадцать назад, когда алкоголики и простые пьяницы стекались к этому углу со всей округи… Строили глазки продавщицам, дергали «чекушки» прямо здесь, угощали семечками ментов, что охраняли торговок. Ну а показательные милицейские рейды, когда нелегальных продавщиц везли в КПЗ и били бутылки с самогонкой, были даже в чем-то веселы. Суровые сержанты, когда не видели проверяющие, подмигивали торговкам. И прессовали их не слишком сильно. Зачем портить отношения, когда завтра самогон опять будет продаваться на том же углу, а тот же сержант станет отгонять от торгующих любителей выпить на дармовщинку? Днями вместе… И сержанту, и его начальнику заплачено, а если нужно создать видимость борьбы с «зеленым змием» — куда деваться? Правда, от этого одни убытки.

Баба Рая вспомнила время, когда она была самой молодой среди самогонщиц. Где сейчас все ее товарки? Нет их… Только она «держит место», да помнит, какую чудесную вещь можно приготовить из обыкновенного сахара и дрожжей. Проклятая беспутная молодежь даже о пиве забыла: глотает эйфорин, кайфин, студенты давятся перед сессией экстезином… Можно подумать, зверская работоспособность что-то изменит в их жизни… Если ты родился дебилом, то дебилом и умрешь — как ни учи лекции. Если нет крутых родителей — тебе тоже ничего не светит. Разве только рвать всех вокруг зубами и когтями. Если не убьют молодым — можно выйти в люди…

На глаза бабы Раи невольно навернулись слезы. Она открутила крышку «непродажной» чекушки, которую держала в кармане плаща, отхлебнула огненного зелья, закашлялась, задумалась на минуту. Когда подняла глаза, обнаружила, что мальчишки-толкачи словно сквозь землю провалились. Паршивый признак. Облава? Да нет, пацаны работают с прикрытием, а продажа эйфорина официально разрешена.

Со стороны улицы подкатился большой черный автомобиль — баба Рая даже в молодости путалась в марках машин, а сейчас их попросту не различала. Из него вышли двое крепких парней.

— Что, касатики, хотите настоящего мужского напитка? — хитро прищурившись, спросила самогонщица.

— У нас с сексом и так все нормально, — буркнул один из парней. На бабу Раю он смотрел неприязненно.

— Между собой? — тут же уточнила ехидная самогонщица, быстро сообразившая, что эти ребята тоже не знают, что такое спирт и как его употреблять.

Но парень на провокацию не поддался.

— Полезай-ка в машину, бабка, — строго заявил он.

— Вы из общественной безопасности? — заюлила старушка, искоса поглядывая по сторонам и соображая, в какой бы проулок можно сквозануть от непонятных молодых людей. По всему выходило — догонят, еще и по шее накостыляют, и сумку отберут, и товар, и выручку. А сахар нынче дорог!

— Мне с вами не по пути, милки! — сообщила Рая, потихоньку пятясь назад.

— По пути, — продолжал настаивать молодой человек, наступая на самогонщицу.

— Убери грабли, извращенец! — завизжала баба Рая, как давно, в молодости, когда ее пытались затащить в машину подвыпившие ребята.

— Садись, карга старая! — прошипел нападающий, хватая самогонщицу за руку.

Нет, не насильники… И глаза нехорошо поблескивают красным. Как после озверина…

— Вы чего, чего, ребята! — заскулила старушка.

— И правда, что мы эти старые кости берем? — пробасил напарник настойчивого молодого человека. Он открыл рот первый раз с тех пор, как вышел из машины. — Шлепнем ее прямо здесь…