Страница 10 из 16
Не спится, рой мыслей в голове мешает и не даёт спокойно отдохнуть. Ведь если человек или нелюдь рубит не мешающий движению куст, значит, идёт налегке. Раз так, поблизости стоянка или даже поселение. В таком случае должны остаться конкретные следы, и найти их на сегодня главная задача. Искать буду расширяющимися полукружиями в северном направлении. То, что обнаружу разгадку, даже и не сомневаюсь.
Как здорово было ещё вчера: вооружённый до зубов, не опасался ни диких зверей, ни хищных птиц, ни даже монстров, если, конечно, они водятся в здешних местах, но приходит самый страшный зверь – человек, и тема становится во много раз опаснее. А ведь это моя планета – никто не будет без разрешения гулять по ней и уж, тем более, жить. Хотя, если добрался земной десант по МпЭсу, для начала просто похожу за ними, а дальше по обстановке сориентируюсь. Кстати, надо проверить кабинку метро, может, Земле удалось восстановить канал?
Несмотря на непроглядную тьму, буквально на ощупь добираюсь до дуба. В портале включаю фонарь – новые, сбережённые для такого случая батареи дают море света. Спускаюсь в тесное, душное помещение. Нет, тут мертво, как в склепе. Загадка усложняется: ведь установить новую кабину очень непросто. Не телефон провести от АТС до строящегося дома. Должен подойти другой «Сеятель», сбросить зонды, произвести хотя бы предварительную разведку. Потом роботы установят точку мгновенной транспортировки. Получается, бродили не люди, тогда кто? Аборигены? Очень сомневаюсь – обладать таким режущим инструментом может только технически продвинутая цивилизация. Она предусматривает высокую плотность населения, развитую инфраструктуру, особенно в благоприятных климатических условиях. Конечно, я мог прибыть на планету в районе некоего заповедника, но путешествие длиной в сотни километров, при котором не обнаружилось даже ни малейших признаков разумной жизни, явно указывает на её отсутствие. Что остаётся, неужели инопланетяне? Не, пацаны, тогда вы опоздали. Планета заселена.
Глава 7
Ещё темно, а мы в пути. Во мраке добираемся до злополучного куста, чтобы с первыми лучами начать поиск. Осмотрев при свете прилегающую местность, беру резко влево и двигаюсь полукругом в общем направлении на север. Пёс оживлён и насторожен; глядя на меня, начинает активный поиск.
До вечера делаем три больших зигзага, не обнаружив ничего. Шарик регулярно таскает небольших зверушек, интересуясь, не это ли ищем? Убедившись в отсутствии внимания к добыче, смачно хрустит косточками бедных животных. Смеркается, останавливаемся на ночлег возле небольшого ключа. Холодная, прозрачная, как слеза, вода весело журчит, питая маленький ручеёк. Костёр в целях конспирации не разводим, перекусываем сухим пайком. Засыпаю быстро, сновидения в этот раз обходят стороной.
С раннего утра, умывшись ключевой водой и наскоро перекусив, продолжаем розыск. Только на третий день в колючей траве под огромным деревом нахожу нитку. Видимо, зацепился острый шип за ткань да и вырвал тоненький серебристый волосок. Ничего интересного больше не обнаруживаю, хотя исследую на пузе мало-мальски подозрительные места, оставив в колючках намного больше ткани, чем неведомый противник. Впрочем, сейчас, по крайней мере, известно направление движения.
Совсем небольшим зигзагом, намного быстрее преследуем нарушителя спокойствия. Возле ручья натыкаюсь на оставленный на сыром песке отпечаток ботинка. Ребристая подошва оставляет изумительный след, пропадающий в траве, но по примятым стеблям определяю длину шага. Прошедший здесь ростом примерно с меня, где-то под метр восемьдесят пять. Не хромой, шаг уверенный. Если и несёт груз, то не тяжёлый. Значит, рядом лагерь или поселение. Напряжение возрастает, ведь человек, сшивший такие мокасины, далеко ушёл от каменного топора. Наношу маскировочный крем и проверяю оружие. Пёс внимательно смотрит на меня, словно понимая опасность положения. Местность впереди слегка холмистая, деревья так же редки и огромны. Сиреневый ковёр жёсткой, колючей травы с редкими ярко-красными цветами то и дело пытается спутать ноги. Идти сложно.
Рассматривая в бинокль дальнейший путь, не нахожу изменений ландшафта в обозримом пространстве. На пути длинный овражек, тянущийся в нужном направлении. Спускаюсь и быстрым шагом, скрытый со всех сторон, иду вперёд. Овраг кончается неожиданно. Пёс вылезает первым, и сразу чувствую его тревогу. Принимая все меры предосторожности, покидаю овраг. От увиденного душа уходит в пятки. В лёгкой дымке проступают белоснежные купола. «Лагерь пришельцев» – мелькает в голове. Предельно осторожно, путаясь в длинных стеблях травы, ползу ещё с километр. Стоянка как на ладони. Отпустив пса, лезу на дерево.
На тщательно спланированной территории ни души. Кругом тишина, мёртвая, давящая на уши. Нет ни часового, туго и с техникой. Спят, что ли? Проходит второй час наблюдения. От напряжения слезятся глаза. Четыре куполообразных шатра из сверкающего на солнце металла – основа поселения. Они расположены правильным ромбом и связаны между собой дорожками с твёрдым покрытием. На дальнем конце, рядом с небольшой палаткой, находится нечто очень напоминающее тарельчатую антенну. Там же приличная круглая площадка, видимо, посадочная. А вот что на неё садится, посмотреть было бы очень любопытно.
Шарик, глядя на меня, тоже прячется, но это скоро ему надоедает, и он начинает деловито слоняться по округе. Пёс совершенно спокоен – видимо, лагерь пуст, но идти в разведку, когда солнце заходит, без подготовки глупо. Единственное, что успеваю, – ближе подобраться к шатрам. Если с утра будет тихо, разведаю территорию.
Громадные звёзды над головой волей-неволей навевают мысли о святом и вечном. На родине о вечности рассуждают немногие, основная задача масс заключается в элементарном выживании. Идеи, брошенные в смутное время одним далёким от жизни политиком, так коробят страну, что никакой враг не нанёс бы и сотой доли ущерба, причинённого реформами. Глядя на здоровущую ряшку депутата, зовущего ударным трудом помочь встать на ноги молодой России, поневоле усмехаюсь... Она у нас каждые сто лет молодая, и, поднимая эту громаду раз за разом, похоже, надорвались. Когда в очередной раз наступит момент возрождения, поднимать её с колен будут наши братья с несколько другим разрезом глаз. Устали русские так жить. Являясь интернационалистами по своей сути, мы многое отдали, приобщая к цивилизации народы, живущие рядом. А теперь они, грамотные и сытые, лихо вытирают ноги о наши святыни, откровенно издеваясь. Но где-то в глубине души живёт чувство собственного достоинства, чести, правда, основательно затёртое последними веяниями жизни. Упаси бог, если однажды оно стрельнет…
От проклятых мыслей даже во сне руки судорожно сжимают автомат – русское чудо генерала Калашникова. Ну какое, казалось бы, дело сейчас до родины, однако не спится. Фляга с водой оказывается у рта. Жадно пью, с рассветом понадобятся силы, а я при таком раскладе не лучше сонной курицы. Настроив мысли на более спокойную тему, о бабах, быстро засыпаю. Утром будит пёс – видимо, беспокойство охватывает его тонкую натуру. Открыв глаза, лежу не шевелясь, чувствуя постепенное возвращение сил. Солнце только всходит. Утренние сумерки бросают на местность длинные тени. Ни звука кругом, даже обычный лёгкий ветерок не путается в листве. Придя в себя, занимаю наблюдательный пост.
Лагерь словно нарисован талантливой рукой художника-фантаста. Вокруг удивительно красиво. Справа круглое, точно циркулем начерченное озеро. Слева гористая возвышенность и бирюзовое небо над этим. Пёс нервничает: зову с собой в лагерь, ни в какую. Ситуация перестаёт нравиться. Мощный бинокль не помогает делу. Впрочем, где-то на уровне подсознания и сам начинаю чувствовать тревогу. Сторожевая система организма предупреждает об опасности. Внимательно вслушиваюсь в звенящую тишину утра, текут минуты, ничего не меняя в мире. И вот далеко-далеко робкий звук нарушает мирный покой леса. Мерный бой барабана. Медленно приближается, и вскоре к ударам добавляется топот тысяч ног, причём упорядоченный топот. Так ходит армия.