Каменное сердце

— Итак, — сказал Король, поворачиваясь к барсуку. — Видишь, что ты натворил? Ты будешь повешен, пойман и четвертован в следующий четверг. А теперь отправляйся по-доброму домой и веди себя так, чтобы никто из нас ничего не слышал про тебя до самого дня казни. В этот день я буду ждать тебя ровно в полпятого для осуществления повешения, поимки и четвертования. Не опаздывай, Мелес, иначе, клянусь, я за себя не отвечаю.

В этот момент у входа снова послышался шум, и в зал ворвалась миссис Мелес с четырьмя детьми. Подбежав к подножию трона, они все рядком упали на колени. Миссис Мелес заговорила, но понять ее слова было трудно — очень уж она тараторила. В любом случае, она пришла слишком поздно, чтобы спасти своего мужа.

Затем одновременно заговорили все остальные. Некоторые — правда, таких было всего шестеро — защищали барсука и считали, что приговор слишком суров. Все остальные находили его удовлетворительным или, возможно, даже слишком мягким.

К счастью для барсука, один из его защитников оказался очень могущественным. Первые пятеро не считались, потому что это были его жена и дети. Но шестой была сама Королева. Однако против Королевы и семьи барсука было пятьсот зверей, птиц, рептилий, амфибий и насекомых, все Джеки-Жабы и все пикси, так что перед Королем встала одна из самых трудных задач, с которыми ему приходилось сталкиваться за последнее время.

Следующие пять минут Король провел в глубоких раздумьях. Все это время собравшиеся хранили молчание — кроме барсука, который развязно насвистывал глупую песенку, топал ногами и щелкал челюстями, демонстрируя свое презрение к окружающим. Наконец Король заговорил.

— Пошлите за Чарльзом! — приказал он звучным царственным голосом.

За Чарльзом послали, а эта фраза Короля с тех пор стала в Волшебной Стране расхожей шуткой. Если кто-то разливал чашку кофе, или у него рвался шнурок, или он опаздывал, или забывал что-то, или брал не тот зонтик, или мучился от головной боли, или просто икал, то ему говорили: «Пошлите за Чарльзом!» Но все внимательно следили за тем, чтобы Король этого не услышал. Он, конечно, был очень мудрым и добрым, но иногда с трудом понимал шутки, которые касались его самого.

Глава 13

Приговор

Меньше чем за секунду посланник-пикси долетел до Чарльза и сообщил ему, что Король Волшебной Страны немедленно требует его к себе. Однако у Чарльза, хотя он спешил изо всех сил, дорога до Рощи пикси заняла целых полчаса. Впрочем, собравшиеся в Королевском зале провели это время довольно приятно, наслаждаясь легкими закусками, которые приказал принести Король, — все, кроме, разумеется, барсука, которому не досталось ничего.

Когда Чарльз наконец пришел, Король изложил ему суть вопроса. Чарльз должен был решить, нужно ли вешать, ловить и четвертовать барсука. Сам же барсук по-прежнему буянил и делал вид, что ему на все наплевать.

— Ну, Ваше Величество, — сказал Чарльз, тщательно обдумав вопрос, — вам, конечно, лучше знать. Я вижу, что барсук сильно изменился в худшую сторону и что он заслуживает самого строгого наказания. Но, будь я на вашем месте, я привел бы в исполнение только часть приговора.

— Какую же часть? — спросил Король.

— Я бы не стал его вешать.

— Почему нет?

— Потому что тогда он станет бесполезен, — сказал Чарльз, — и у него уже не будет возможности начать жизнь с чистого листа.

— Верно.

— И по той же причине я бы не стал его четвертовать, — продолжал Чарльз. — Но я бы обязательно поймал его. Это ему не повредит. Напротив, это пойдет ему на пользу и научит его скромности.

— Очень обстоятельный совет, — сказал Король. — Итак, он будет пойман, и ловить его будет Чарльз.

Но Чарльз вежливо объяснил ему, что ловлей барсуков должны заниматься не мальчики, а собаки.

— У меня есть друг по имени Шип, Ваше Величество. Он был на том блестящем приеме, который вы давали для мистера Ягабога. Правда, Шип не сможет сам поймать барсука, потому что он пастушья собака, но у него есть два друга, Флип и Чам, фокстерьеры. Они оба, Ваше Величество, легко смогут поймать барсука. Они очень хорошие охотничьи собаки.

— Очень хорошо, — сказал Король. — Полностью на тебя полагаюсь. — Он повернулся к собравшимся зверям: — Члены делегации будут рады услышать, что Чарльз и его друзья Флип и Чам поймают барсука Мелеса в следующий четверг, ровно в три тридцать. А теперь, мои дорогие звери, имею честь пожелать вам всем хорошего вечера.

После того как Король с Королевой отбыли, Чарльз обратился к барсуку.

— Я знаю, что с тобой произошло, барсук, и мне очень тебя жаль. Чем раньше ты позволишь моим друзьям поймать тебя и отобрать у тебя это проклятое Каменное сердце, тем скорее тебе полегчает.

— Ни за что, — сказал барсук. — Тот зверь или мальчик, который попытается отобрать его у меня, сначала должен будет познакомиться с моими зубами и когтями. Я разорву его на части.

Он отказался оставить свой адрес, но члены делегации и так знали, где он живет. Они радостно отправились домой, чувствуя себя самой успешной делегацией за всю историю делегаций. Чарльз рассказал Юнити, Бисмарк и Шипу о решении Короля, и Шип тем же вечером пошел в гости к Флип и Чаму, чтобы сообщить им о том, что их ждет в следующий четверг.

— Это дело стоящее, — сказала Флип, стройная терьериха. — Я по горло сыта охотой на крыс, а с барсуком можно будет отлично подраться.

— Мне нужно будет потренироваться, — сказал Чам, который был несколько полноват, — а то я слишком толстый, чтобы пролезть в барсучью нору.

Что касается самого барсука, то он тоже не бездействовал. Он готовился к страшной битве, утверждая, что фокстерьер, который сможет его поймать, еще не родился на этой земле. Так что борьба обещала быть нешуточной.

Когда настал великий день, на месте происшествия собрались сотни зверей. Они расселись кругами, как в цирке, и когда ровно в половине четвертого появились Чарльз, Юнити, Шип, Флип и Чам, все звери встали, прокричали им троекратное «ура» и пожелали удачи.

Барсук был твердо уверен, что ни Флип, ни Чам, ни пятьдесят таких же собак ни за что не смогут поймать его. Но он знал, что его ждет страшная борьба, и поэтому отослал жену с детьми к теще на другой конец болота. Миссис Мелес хотела бы остаться и поддержать мужа, но он не желал и слышать об этом. Он сказал, что это не женское дело, и был прав. Он также добавил, что победит обеих собак одной левой. Так ли это, мы сейчас увидим.

Барсук забрался в свой кабинет, располагавшийся в самой глубине его норы. На шее у него висел прочный шнурок с Каменным сердцем. В темноте его глаза сверкали, как два зеленых железнодорожных фонаря. Он специально наточил свои когти для предстоящего боя, а зубы его и так всегда были остры.

Флип с горящими красным глазами прошла по коридору, затем через столовую, гостиную и детскую, пока не встретилась лицом к лицу с хозяином дома в его кабинете. Чам, слишком толстый, чтобы забраться в глубь норы, остался ждать в прихожей.

Битва была воистину страшной. Барсук рвал, царапал, бил когтями, кусал и дергал. Флип кусалась, терзала, хватала, рычала и тянула. Мех клочьями летел с обоих зверей, и они задыхались в неистовстве сражения. Вот Флип потащила мистера Мелеса в гостиную. Вот мистер Мелес, совершив колоссальный рывок, вернулся обратно в кабинет. От всего этого бедлама обрушился потолок, едва не засыпав их обоих, и это вынудило их выползти из кабинета.

Однако битва продолжалась. Флип начинала слабеть от потери крови. Барсук тоже устал. Но я не думаю, что он бы проиграл битву, если бы не хитрость его врага. Флип очень искусно притворилась, что сдается, чем вызвала чрезвычайное волнение снаружи, потому что подняла страшный визг и вой. Казалось, будто барсук ест ее заживо. Но на самом деле это была ловушка. Когда Флип начала выползать наружу, словно пытаясь сбежать, барсук, гордый своей великой победой, последовал за ней в коридор, намереваясь на прощание хорошенько цапнуть ее за нос. Но вместо этого укушен был он сам. Могучие челюсти Чама сомкнулись, словно мышеловка, на правом ухе барсука. Затем Флип, которая только этого и ждала, крепко ухватилась за левое ухо барсука, и не успел он и глазом моргнуть, как его выволокли из его дома за хвост, вниз головой, чуть было не вывернув наизнанку. Оказавшись на свежем воздухе, бедняга был похож скорее на изношенный дверной коврик, чем на великого и важного мистера Мелеса.