Ужас глубин

На самом деле правительство состояло из одного только Прескотта, если не считать городского совета Пелруана, который по-прежнему избирали как в старые добрые времена, до «Молота», но в Нью-Хасинто речь не шла ни о каких выборах. Некогда было думать о такой ерунде, когда каждый день опасности подвергались жизни людей.

— Ну, вот кто-то говорил, что скучает по червям, — заметил Бэрд. — Наше желание исполнилось.

Дом пошевелился:

— Нет, это ты сказал, что после того, как закончатся черви, люди начнут убивать друг друга, так что нужно найти нового врага. И мы его нашли.

— Давайте-ка займемся работой. — Маркус поднялся и ухватился за поручень. Если назревала ссора, он всегда старался пресечь ее на корню. Бэрд понял намек и почувствовал, что его отругали как глупого мальчишку. — Впереди еще целый остров.

«Ворон» сделал вираж и направился на северо-запад; они летели низко над покрытыми лесом склонами, которые переходили в холмы и сменялись равнинами — царством фермеров. Внизу виднелись остатки границ между заброшенными полями — признаки того, что Вектес когда-то был более густонаселенным островом. Бэрд какое-то время подслушивал переговоры моряков с подлодок. Пейзаж наводил на него смертную скуку; подобное зрелище могло заинтересовать только людей, всю жизнь копавшихся в навозе. Моряки проверяли поврежденные системы «Милосердного»; частоты были перегружены, команда «Зефира» волновалась за ремонт другой подлодки и пыталась как-то помочь. «Милосердный» как следует тряхнуло, когда он подорвал первого левиафана. «Дальелл» едва держался на воде, «Фенмонт» выбыл из игры, и численность флота быстро уменьшалась.

А именно флот им понадобится, если они в один прекрасный день соберутся на материк: много кораблей и много горючего для этих кораблей.

Бэрду удалось на несколько минут забыть о диске Прескотта; он принялся за вычисления. «Гнездо ворона», двигаясь на полной скорости, потребляет полмиллиона литров горючего в сутки. Если кто-нибудь очень быстро не изобретет альтернативный источник энергии, авианосец не уплывет от острова дальше чем на пять километров.

— Здесь ужасно мирно и уютно после того, как бродяги убрались, — продолжала болтать Геттнер. Барбер покосился на Бэрда и выразительно приподнял брови. Нет, подобная общительность была совершенно не в духе старой гарпии. — Куда катится этот мир — мы вынуждены были вербовать солдат из этих паразитов!

— Однако гораснийцы теперь наши лучшие друзья, — заметил Барбер. — Уж лучше так, чем наоборот.

— Только не в Пелруане… О, глянь-ка вон на ту опушку. Водопад!

— Очень живописно. — Бэрд прищурился, разглядывая пейзаж, достойный открытки. Внезапно речку и лес заслонил собой непрошеный образ диска Прескотта. — Хотя бы у нас есть дрова и немного электричества.

— Ты мог бы соорудить на кораблях паровые котлы, — предложила Берни. — Они не всегда плавали на Имульсии.

Да, народ определенно преувеличивал его возможности.

— У меня сейчас плоховато с чудесами.

— Пораженческие настроения одолели?

— Я что-то пропустила? — переспросила Геттнер. У нее был нюх на всякие мелочи. — Какие еще чудеса?

Берни, сидевшая со скрещенными на груди руками, выглядела усталой и явно думала о другом:

— Ничего особенного, мэм. Бэрд пытается копировать поведение людей, потому что он восхищается нашим видом. Прямо как в кино.

Бэрду не сразу пришел в голову уничтожающий ответ. Нужно еще будет поучиться парировать реплики Берни с таким видом, как будто ничего необычного не происходит. Он нашелся, но поздно.

— А что, когда ты была маленькой, Бабуля, кино уже придумали? А мне казалось, вы тогда просто рисовали цветными камешками на стенах пещеры и рассказывали друг другу истории.

— Ну, не знаю, — пробормотала Берни. — Спроси лучше свою подружку из Арсенала, которой ты все время строишь глазки. Ты явно предпочитаешь зрелых женщин.

— Да ты что, я с ней заигрываю только потому, что мне нужны десятимиллиметровые шурупы.

Барбер рассмеялся. Может быть, этого было достаточно, чтобы они с Геттнер больше не задавали вопросов. Бэрд вернулся к мыслям о диске, размышляя, был ли Прескотт когда-нибудь нормальным парнем — еще до политики.

«Вот так это и начинается. Утаиваешь что-то от приятелей — людей, готовых спасти твою шкуру в бою. Все из лучших побуждений. Дело даже не в недоверии. Ты не хочешь вовлекать их в неприятности. Затем это становится привычкой, а заканчивается тем, что ты скрываешь нечто действительно важное — и превращаешься в Прескотта.

Может, так начинали все политики? Может, маленький Ричард Прескотт однажды солгал маме насчет того, кто съел пирожные, выяснил, что это работает, а потом не смог остановиться?»

— Так, осмотрим Пелруан, — сказала Геттнер. — Вы же понимаете, пришлось сократить число патрульных вертолетов.

Когда они пролетали над Пелруаном, Бэрд заметил солдат из отряда Росси, обходивших городок по периметру. Один из них остановился, чтобы посмотреть на «Ворон», поднял руку в приветствии, а затем вертолет развернулся и направился на юг. Они летели вдоль небольшой речки, над самыми кронами деревьев; когда они одолели километров десять, Дом заметил что-то внизу.

— Собаки, — сказал он. — Смотрите.

Берни вытянула шею. Это были псы из Пелруана. Раньше горожане выпускали их, чтобы они отпугивали бродяг, но даже сейчас, после ухода бандитов, собаки по-прежнему гуляли на свободе.

— Мака не видишь? — спросил Дом.

Берни покачала головой:

— Если бы он вернулся в стаю, Льюис мне бы сообщил.

Геттнер развернула «Ворон» и направилась к следующей долине, где ручей впадал в реку.

— Черт, Матаки, мы обязательно найдем вашу собаку.

— А он идет, когда его зовут? — спросил Бэрд. — Ну, то есть если ты свистнешь как-нибудь по-особому?

Берни откинулась на спинку сиденья:

— Не надо меня утешать, Блондин. Бедняги нет в живых. Иначе он уже вернулся бы.

Геттнер ничего не сказала. Она продолжала лететь вдоль реки, снижаясь над каждым полем или лужайкой. Она напрасно тратила горючее, но Бэрду не хотелось напоминать ей об этом — по крайней мере, в присутствии Берни.

— Берни права: он может быть где угодно, — сказал Дом. — Нужно обыскать всего-то пять тысяч квадратных километров.

— Знаете, сколько времени я провела, осматривая этот остров? — огрызнулась Геттнер. — Я постоянно вижу собак и знаю места, где они бывают. Ничего себе бывалые разведчики — не можете заметить пса размером с пони?

«Пусть развлекается». Бэрд смотрел вниз всякий раз, когда «Ворон» снижался, но думал он о другом.

— Эй, я его вижу! — воскликнул Коул. — Ну и ну, черт побери — у тебя собака ученая, леди Бумер! Посмотри-ка на него!

— Что? — рявкнула Геттнер.

— Там собака, — сказал Коул. — Там, внизу, пытается нас догнать!

Маркус вцепился в поручень и высунулся из дверцы. Бэрд не понял, куда он смотрит, но тут «Ворон» опустился, завис, и перед ним открылся хороший вид на луг. Да, это был Мак: он описывал круги, пригнув голову и защищаясь от ветра, поднимаемого лопастями, словно солдат, ожидающий эвакуации.

— Слава богу! — воскликнула Берни. — Он быстро учится. Для него шум «Ворона» означает хозяйку с обедом.

— Нужно выставить его кандидатуру в Председатели, — предложил Бэрд. — Хоть он и облизывает задницу языком, но все равно кандидат получше Прескотта.

Геттнер осторожно снижалась.

— Так, я сажусь. Нат, смотри на пса — вдруг подбежит слишком близко. Матаки, готовьтесь его забрать.

Это была хоть и маленькая, но радость; иногда и этого бывало достаточно, чтобы ненадолго поднять людям настроение. Берни спрыгнула на траву, согнувшись, схватила Мака за ошейник и втащила на борт. Он шлепнулся на пол, царапаясь в поисках опоры; увидев пса, все сразу поняли, что в последние несколько дней ему пришлось несладко. Выглядел он ужасно, шерсть висела клочьями.

— Надеюсь, это не заразно, — сказал Бэрд.

«Ворон» поднялся, и Берни осмотрела собаку. Бэрд взял страховочный канат и прицепил его к ошейнику на тот случай, если бы Геттнер вздумалось сделать еще парочку виражей на пути к побережью.