Остров выживших

— Вы не ответили на мой вопрос. Почему именно сейчас? У вас было много лет, чтобы с нами связаться.

— В Хасинто нам жилось бы немногим лучше, но здесь другая жизнь. Когда ты зависишь от моря… субмарина может многое услышать, Председатель Прескотт. Особенно когда цель даже не пытается подобраться незаметно. Как вы думаете, откуда мы узнали о вашем появлении? Ваш флот наделал много шума, пока сновал на материк и обратно. И мы постоянно следим за пиратами.

Хоффман избегал смотреть в глаза Майклсону. Тот, казалось, был охвачен отчаянным желанием заключить эту сделку, но Хоффману хотелось сначала убедиться в том, что его не надуют. Если Треску хочет присоединиться, ему придется ответить еще на много вопросов.

— У вас имеются люди и имущество, которое вы не можете перевезти, в местах, до которых трудно добраться и которые трудно охранять, — я правильно вас понял? — спросил Прескотт.

— Да. Небольшая группа может выживать самостоятельно некоторое время, но всему есть предел. — Треску взял карандаш и занес его над картой. — Я покажу вам, где это, когда узнаю подробнее о ваших намерениях.

Прескотт сидел, глядя на карту, постукивая по губе костяшками пальцев. Хоффман уже знал, что сейчас последует. «Никаких анклавов!» Это было основой его политики.

— Если вы переселитесь сюда, — заговорил Прескотт, — то вы присоединитесь к Коалиции. И получите полную защиту и привилегии. Я вынужден настаивать на единстве.

Треску несколько мгновений покусывал губу, приподняв брови; лицо его выражало скорее насмешку, чем нерешительность. Его карандаш повис над территорией Горасная, изображенной на карте. Хоффман размышлял о том, как добрые граждане Пелруана отнесутся к очередному наплыву чужаков.

— Ах, мой отец уже в могиле и не сможет назвать меня предателем, — сказал Треску. — Хотя он бы ничего не понял, ведь Сэра сильно изменилась.

Прескотт протянул руку, и Треску пожал ее. Одна война, по крайней мере, закончилась.

Бронетранспортер «Броненосец» РА-207, на пути к Пелруану, два дня спустя

— А мне казалось, что в Пелруане уже размещены два отряда, — заметил Коул. — А тут еще и мы; по-моему, это перебор для маленького милого рыбацкого городка. Хотя не могу сказать, что мне эта деревня не нравится.

«Броненосец» с грохотом двигался вперед; люки были открыты — очередной знак того, что мир Коула кардинально изменился. На материке с открытыми люками вместо свежего ветерка, аромата деревьев и зеленой травы можно было заработать пригоршню пуль из «Хаммерберста». Даже Бэрд, казалось, вел машину более осторожно и не заставлял ее работать на пределе, так что мирная атмосфера начинала действовать и на него.

— Прескотт озабочен тем, что местные испугаются инди, — сказал Маркус. — Нас они знают. Мы для них надежная опора.

— Ты хочешь сказать, что, глядя на нас, люди сразу убеждаются в мирных намерениях КОГ? — рассмеялся Дом. Коул уже много недель не слышал его смеха, так что решил: парень идет на поправку. — Вот черт, тогда дела еще хуже, чем мы думали.

Коулу стало жаль Льюиса Гавриэля. Бедняга выполнил свой долг перед КОГ — да и перед Пелруаном тоже, — а теперь превратился в козла отпущения для местных, потому что он был здесь чиновником КОГ и народу не нравилось то, что происходит. Это было несправедливо, и все тут. Жителям Пелруана придется смириться, как и остальным, хотя смиряться особенно не с чем: просто горстка чужаков обосновалась в дальнем углу их чертова острова. Никто не перекрывает им водопровод, не урезает рацион. Это было просто тупое бессмысленное недовольство, столь свойственное роду человеческому, которое переходило в нечто очень неприятное, если с ним вовремя не разбирались и не прихлопывали как муху.

— Занятно будет, — продолжал Дом, — если инди превратятся в законопослушных граждан КОГ, а Пелруан — во вражеский лагерь.

Маркус проворчал что-то, оглядывая проплывавшие мимо поля с таким видом, словно ожидал каких-то неприятностей от коров.

— Допустим, это уже слишком, но все равно он станет для нас занозой в заднице.

— А я ведь говорил, что где-то должны остаться инди, понятия не имеющие о том, что война закончилась, — вступил Бэрд.

— Они знают, что все кончено, сынок. — Коул уже видел море, а это означало, что через десять минут покажется Пелруан. — Они просто хотели продолжать развлекаться.

— Представь себе — действующая подлодка!

— Мюллер говорит, что у них еще есть танкер, фрегат и несколько патрульных катеров.

— Ну и когда приедут их люди? — спросил Дом. — То есть сколько у нас еще осталось времени до того, как некоторые гражданские начнут плевать нам в лицо как негодяям, спалившим их «Молотом Зари»?

— А разве они технически не являются бродягами? — спросил Бэрд.

— Думаю, нет, — пожал плечами Дом.

— Ты участвовал в Маятниковых войнах. Я — нет. Тебе не страшно будет жить рядом с инди?

— Это не так страшно, как увидеть, во что превратились бывшие страны инди после «Молота».

— Государствам КОГ тоже досталось, — возразил Бэрд. — Слушай, Маркус, а удар был нацелен прямо на Горасная?

Маркус повернул голову и окинул Бэрда своим самым яростным взглядом, который жег насквозь, несмотря на то что Бэрда частично загораживал перископ.

— Думаешь, мне торжественно вручили полный список, черт бы его побрал?

Иногда Коул мог догадаться, о чем думает Маркус. Парень не часто приходил в ярость, но время от времени раздражался, и всегда по причинам глубоко личным. Все дело было в его отце. Коул понимал, что Бэрд задал вопрос без всякой задней мысли, но «Молот» был творением старика Феникса, а это задевало Маркуса за живое. Коул попытался представить себе, что бы он испытывал, обнаружив всякую чертовщину, записанную его покойным отцом в компьютере Саранчи, и притом без единого объяснения. «И в присутствии всего отряда». Черт, Маркус знал, что все задавали себе тот же вопрос, что и он, и боялись говорить об этом вслух, потому что было ясно: он тоже ничего не знает. Наверняка это сводило его с ума.

— Бэрд, тебе просто хочется поиграть с другой подводной лодкой, — попытался сменить тему Коул. — Признайся. Ты насмотрелся старых фильмов. Только и думаешь обо всяких «поднять перископ» и «аварийное погружение».

— Я просто хотел сказать, что, когда у людей кончаются враги, они должны изобрести себе новых. Или достать из чулана старых.

— Знаешь, если наш боцман-инди привезет с собой танкер топлива, люди быстро успокоятся.

— Какая ирония! Когда под землей шуровали черви, мы все ладили друг с другом. Но если мы действительно утопили этих сволочей, то нужно развести еще, иначе мы начнем убивать друг друга.

— Добро пожаловать в школу социальной психологии доктора Бэрда, — хмыкнул Дом. — Но вообще-то он прав. И я терпеть не могу, когда такое происходит.

Когда они въехали в Пелруан, все выглядело вполне нормально. Люди ходили по улицам, занимались своими делами, и Коул не заметил никакого недовольства. Солдаты обладали шестым чувством, когда дело касалось назревающих неприятностей. Дневным патрулированием по графику занимался отряд Росси, и вскоре они заметили самого Росси — тот стоял у дверей мэрии, держа шлем под мышкой, и разговаривал с кучкой местных. Бэрд осторожно остановил БТР в нескольких метрах от этой группы. Гражданские обычно нервничали, когда на узких улочках прямо у них за спиной возникал бронетранспортер.

Росси закончил разговор и подошел к «Броненосцу».

— О, гляньте-ка: Хоффман прислал своих верзил проверить, чем мы тут занимаемся.

— Наша задача — просто украсить собой этот город, сынок, — ответил Коул.

— Ну, мы, может быть, и не украшение, зато во время нашего дежурства ни один дом не сгорел.

Маркус огляделся по сторонам:

— Вижу, уличные демонстрации еще не начались.

— Это только потому, что они растерялись, — сказал Росси. — Они не знают, против чего сначала протестовать — против нашего переселения или против того, что мы, заняв курорт, пригласили на коктейль абсолютно посторонних людей.